Миссия: соблазнить ректора (СИ) - Летова Ефимия

…я пожалела, что тогда, в спальне, не выдрала ей клок волос — это вполне можно было бы списать на стресс, а сейчас я бы чувствовала хоть какое-то удовлетворение от содеянного.

Глава 7

Сушить корнепалты оказалось утомительнейшим занятием. Да, подогрев входил в Магический Минимум, и я им владела, но как же чесалась и горела кожа на моих бедных перепачканных ладонях: для подсушки корнепалты нужно было тереть. Никогда не понимала людей, способных часами копаться в земле… Я отчаянно завидовала мальчишкам, выполнявшим черновую работу — сбор этих мраковых корнеплодов — просто потому, что они были в перчатках! Не прошло и часа, как мы с Шаэль со стонами опустились на землю, глядя на свои чёрные, местами обломанные ногти не без отчаяния. Унылая брюнетка по имени Ванда отлучилась по просьбе верлады Алазии, и мы получили право на законную передышку.

— Это нам ещё повезло, что мы на алхимагии, — мрачно констатировала Шаэль. — Во-он там видишь высокий забор из тёмно-коричневых досок? Это закрытые грядки всяких ядовитых и крайне редких растений, туда без присмотра преподавателей не пускают, да и то, только избранных. А потом они сразу чешут к целителям, там даже просто рядом стоять опасно. Во-он там — согбенные спины. Это пашут спагирики. Пашут в прямом смысле. Они тут днюют и ночуют, потому что корденшнепы надо сеять и собирать при полной луне, аспарактус — на убывающую луну, а если, не приведи Свет, случится лунное затмение, то тут случится настоящий апокалипсис…

— А тебе не кажется, ну, что все эти требования составляли люди, которые, ну… психи? — наконец осторожно выразила я мысль, не дававшую мне покоя. — Какая разница, когда сеять? Кто в здравом уме пойдёт ночью на поле? Да и сушить уж на то пошло можно было бы просто на солнце…

Шаэль уставилась на меня в полнейшем изумлении.

— Ты что?! Собирать при открытом солнечном свете можно только пятую часть растений, не больше! Вас там, в ваших высших школах, вообще ничему не учат, что ли?!

— Ладно, тебе виднее. Но почему эти мраковые корнеплоды перед сушкой нельзя хотя бы помыть?!

— Потому что нейтрализовать воздействие воды и растворённых в ней микроэлементов…

— Ладно-ладно. Молчу.

Спорить я, конечно, не стала. Вытянула ноги и мрачно понаблюдала, как двое мальчишек, тот самый шокированный моей подмоченной репутацией ещё в столовой рыжий и смазливый длинноволосый блондин с косынкой на голове, повязанной на пиратский манер, вываливают на доски очередную порцию грязных корешков.

— Отдыхаете, прекрасные лады? — с улыбкой произнёс блондин, сально ухмыляясь и без особого стыда оглядывая меня с головы до ног. — Очень и очень жаль…

— Тебя возбуждает зрелище работающих женщин? — с чарующе-голодной улыбкой отозвалась Шаэль, но блондин её полностью проигнорировал, не сводя с меня взгляда.

— Если эти изумительные женщины трут своими нежными тонкими пальчиками корнепалты… Гладят и трут, гладят и трут… Как тут сосредоточиться на учёбе?

Рыжий не сдержался и фыркнул, а блондин неожиданно извлёк из кармана очищенный и даже побритый, то есть совершенно гладкий корнепалт — и бросил его мне на колени.

— Воодушевите нас на ударный труд, милая Ари. Тем более, что ваш предыдущий опыт, как говорят, должен всячески способствовать…

Рядом остановилось ещё несколько студиозусов, не без удовольствия прислушивающихся к нашему диалогу.

— А если корнепалты закончатся, а желание трудиться останется, можем предложить адекватную замену! — захохотал рыхлый брюнет, почёсывая нос-картофелину. — У нас такого добра в избытке, лада Ари! Только скажите, угостим на любой вкус и цвет, длину и толщину!

Я выдохнула. На миг показалось, что я снова в своей старой Высшей школе и вокруг меня — угодливая свита сестрицы Элейн, упражняющаяся в остроумии на бедной сироте Котари Тейл…

Вот только отныне я не Котари. Нет её больше. Котари осталась в холодной тюремной камере, смиренно ожидая смертного приговора. Есть только Ари Эрой, бойкая девчонка из низов, которая пробивалась в жизни, как могла. И никаких пошлые взгляды, никакие ехидные и обидные комментарии, никакие намёки не могли смутить Ари, саму выбирающую себе дорогу в жизни.

Я ухватила брошенный мне корнеплод, оглядела его. Поднялась и подошла, прямо босиком по земле, к похабно ухмыляющимся парням.

— Какой необыкновенный интерес к корнепалтам, — фыркнула я, оглядывая всех пятерых по очереди. — Какая настораживающая осведомленность относительно параметров и качества всех остальных вариантов… Так значит, готовы предоставить замену? И так уверены в её достойном качестве?

— В любое время! — расплылся в улыбке доселе молчавший плечистый парень с орлиным носом. — Мы, так сказать, уверены в качестве наших корнеплодов. Надеемся, что ваши ловкие и заботливые пальчики будут к ним милосердны и старательны…

— И в отличие от корнепалтов, наши ещё и вкусные! — добавил блондин, и все захохотали, брызгая слюной в восторге от собственного остроумия.

Если бы я владела боевыми искусствами или стихийной магией на должном уровне… если бы я умела драться, материализовывать свой ментальный импульс или что-нибудь такое… Но в моём распоряжении был только проклятый Магический минимум и скромная способность открывать закрытые замки. Ни одного друга, кроме нерешительно застывшей Шаэль, которая не выступит против столь вожделенных мальчиков, — и очень много злости.

А злость, как известно, нередко придаёт силы.

— У меня весьма специфические вкусовые предпочтения, — сообщила я и откусила от корнепалта весьма существенный кусок. На вкус он оказался премерзкий, кислый с горчинкой, но я заставила себя прожевать, не моргнув глазом, проглотить и даже слизнуть выступивший на губах сок. Дёсны и язык моментально защипало. Но я всё же смогла сосредоточиться. Мешковатые рабочие брюки, которые нацепили парни, были большинству из них явно велики, а пуговицы — это в некотором смысле тоже замки… Во всяком случае, я убедила в этом себя. Никогда раньше я не открывала столько «замков» одновременно, да ещё так целенаправленно и на расстоянии, но злость сыграла свою роль.

Удерживающие рабочие штаны пяти гогочущих парней пуговицы с тихим звяканьем отскочили, все сразу, и штаны как по команде свалились до колен, демонстрируя всем желающим — остальным студентам, мне, Шаэль и — о, Мрак! — подошедшим Ванде и верладе Алазии — разнокалиберное нижнее бельё, отнюдь не отличавшееся чистотой и изысканностью. Рот изнутри жгло всё сильнее, и исказившая мои губы презрительная гримаса была, пожалуй, скорее случайностью, чем насмешкой.

Но со стороны, наверное, это было неочевидно.

— А по мне так всё довольно скромно. Неурожайный год какой-то выдался, — сказала я, переводя взгляд с дырок на белье растерявшего всю свою браваду блондина на вышитого явно заботливой бабулей милого ослика на панталонах рыжего. Парни очнулись и стали спешно подтягивать штаны, а я повернулась к Шаэль. — Неудивительно, что у твоих однокурсников столько фантазий о корнепалтах. Девушек-то нет.

— Слушай, подстилка министерская… — начал было побагровевший брюнет, а я хмыкнула.

— Ну да, а тебе не светит. Ни министр, ни его подстилка. Остаётся тренироваться с чужими корешками. Что поделать, коли свой корешок не вырос!

— Вот что, убожества! — наконец-то вмешалась верлада Азалия, глядя на меня как-то странно. — Я тут с вами до полуночи возиться не собираюсь. Натянули штаны, вытерли слюни и за работу! А ты, — это уже мне, — идём со мной. Шевели граблями.

Глава 8

— Плюй. Полощи и плюй, кому говорю!

Я в сотый, наверное, раз прополаскивала горящий рот — и это после того, как проглотила нечто бесцветное, склизкое, желеобразное в качестве противоядия. Не в силах что-то сказать — язык и дёсны онемели так, будто я пару часов держала во рту кусок нетающего льда — я только жалобно промычала что-то неразборчивое, сплюнула и уставилась на свою то ли спасительницу, то ли мучительницу мокрыми жалобными глазами. Впрочем, мокрым было всё: лицо, шея, грудь, волосы… Кажется, первые несколько литров спасительной воды разъярённая преподавательница попросту вылила мне на голову.