Я снова царь. Книга XXXIII (СИ) - Дрейк Сириус

Я прилег на свободную койку и постарался сделать вид, что расслабился.

Альберт и Леня синхронно встали подошли ко мне.

— Как тебя зовут?

— Я Михаил, — решил, что врать уже не было смысла. Да и сколько Михаилов в институте?

— А я Альберт. Это Леня, — и парень протянул мне руку.

Как только мы пожали друг другу руки, Леонид накинулся на меня и прижал к кровати. Альберт схватил за ноги, чтобы я не мог вырваться.

— Не сопротивляйся, это не больно… — прошептал на ухо Леня.

— Вот именно, — улыбнулся я. — Не сопротивляйся.

Болванчик быстро взял в кокон Альберта.

Я же схватился за кисть Леонида, вывернул ее и сделал болевой. Что-то хрустнуло, но парень даже не поморщился.

— Ладно… А если так?

Еще несколько деталек сковали его ноги, и парень рухнул на пол. А я сел сверху.

— Кто ты такой? — зарычал Леня и тут же крикнул: — Эй! Сюда!

Меня же это только позабавило. Потому что купол защиты не пропускал звуков.

— Эй! Кто-нибудь! Помогите! Тут распространяется хаос! — издевательски крикнул я. — Видишь? Никто не приходит! Ну что, уважаемые, вот вы и попались. Значит, у вашего начальника-ублюдка новая схема…

— Ты не понимаешь, с кем связался… — оскалился Альберт. — Мы захватим все…

Я снял «хамелеон».

— Да неужели?

Следующие двадцать минут мы с Лорой провели незабываемо. Крики хаоса были словно чарующая музыка. Но потом выяснилось, что медсестра заметила неладное, и к нам уже ломились другие пациенты.

Глава 6

Брат

Подмосковное поместье Есениных.

Камин в доме Сергея Александровича потрескивал с таким самодовольным видом, будто он лично придумал концепцию тепла и уюта. Огонь отбрасывал на стены танцующие тени, которые были куда интереснее большинства современных картин висящих по соседству. Есенин сидел в кресле, уставившись на пламя, в руке — стопка, в голове — тихий, привычный хаос.

В комнату вошла Алиса Викторовна. Наряд был, как всегда, прекрасен. Хоть сейчас на прием к царю.

— Сергей, как ты? — спросила она, положив руку ему на плечо. Прикосновение было легким, но диагностирующим. Проверяла градус настроения.

— Живой, — отозвался Есенин, не отрывая глаз от огня. Коротко, емко, без лишних метафор. Иногда простое слово — самая точная рифма.

— А у Саши был? — продолжила она свой мягкий допрос.

— Был, — он сделал небольшой глоток. Горьковатый вкус разлился по горлу.

— И как там?

— Никак. Все по старому. Лежит. Непонятно, жив или мертв.

Алиса вздохнула и присела на подлокотник кресла. Через некоторое время она продолжила:

— По «Первому» опять говорят, что Северная Европа объявила войну Сахалину, — произнесла она, глядя на огонь. — Представляешь? Где-то там снег, сопки, а по ним ползают армии в разной форме и стреляют друг в друга. Как-то даже не верится.

— Им делать нечего, — хрипло бросил Есенин. — Пусть дерутся. У нас своя зима на носу.

— И еще… Япония. Императора Мэйдзи потеряли. Испарился. Как сакура на ветру.

Сергей Александрович наконец повернул к ней лицо. В его глазах мелькнула искорка иронии.

— Может, он просто устал и сбежал? От всех этих церемоний, кимоно… На рыбалку. На тот же Сахалин. Михаил же его ученик. Я бы сбежал.

Алиса улыбнулась.

— Ты бы сбежал от одной мысли надеть кимоно.

Они помолчали, слушая, как дрова с шипением отдают огню последнюю влагу.

— Звонили из института, — сменила она тему, поглаживая его по плечу. — Антон наш. Говорят, практика у него заканчивается. Скоро приедет. Может, даже к ужину.

Есенин кивнул. Младший сын. Умница. Не в отца, к счастью. Мысль о его возвращении грела обоих. Давно они не виделись. Так может сейчас, когда у него остался только один сын, проявить к нему больше любви?

Резко и настойчиво прозвенел звонок у парадной двери. Два коротких, дерзких сигнала.

Алиса встрепенулась и вышла в коридор. Сергей Александрович лениво повернул голову, прислушиваясь. Легко пахнуло легким холодом снаружи, а потом молодой голос, которого он не слышал несколько месяцев:

— Мам! Я дома!

Алиса ахнула. Через мгновение она вернулась в гостиную, а за ней, снимая в дверном проеме заснеженную куртку, уже стоял он. Антон. С румянцем на щеках и улыбкой до ушей.

— Привет, отец, — кивнул он Сергею Александровичу.

Мужчина медленно поднялся из кресла. Посмотрел на сына, на жену у него за спиной. Подошел к столу, взял вторую стопку.

— Ну, за возвращение, — буркнул он, наливая сыну. — Рассказывай, что в этом вашем институте происходит? То прорывы, то нападения…

Антон кинул куртку на вешалку.

— В институте все спокойно, — ответил он на немой вопрос, подходя к камину и протягивая к огню руки. Пальцы у него были длинные, как у отца, но крепче, и все из-за тренировок. — Директор передает тебе привет. Говорит, что ждет тебя в гости, и хочет сыграть с тобой в шахматы. Да и новое поколение магов посмотрит на живую легенду.

Сергей Александрович хмыкнул, польщенный, но виду не подал. Налил сыну стопку. Тот кивнул благодарственно и выпил залпом, не поморщившись.

— А как у Саши дела? — спросил Антон, ставя стопку на полку камина.

Отец потупил взгляд.

— Лежит, — выдохнул он мрачно. — Все так же. Ни жив, ни мертв. Как мебель.

Антон лишь кивнул. Алиса Викторовна, тем временем, уже позвала слуг. Те уже порхали у стола. Достали припасенную ветчину, соленые огурцы с погреба, черный хлеб. Простой, но такой желанный в эту минуту ужин.

Они сели втроем. Впервые за долгое время. Камин по-прежнему трещал, но теперь его звук был более живой, чем прежде.

— А потом нас бросили на север, — оживленно рассказывал Антон, разламывая хлеб. — За метеоритами. Три недели в палатках, при минус сорока. Представляешь, мам? Идешь по снежной равнине, а в руках только меч. Ищешь кристаллы. Романтика.

— Больше смахивает на сумасшествие, — фыркнул Сергей Александрович, но в глазах у него светилась усмешка.

— Ну и во Францию… — выдохнул Антон.

— А во Францию ездил? — спросила мать, подвигая ему тарелку.

— Ездил. За старшим Фанеровым. На него было совершено покушение, да и я был не один. В компании. Онегин, Паша, Женя Фанеров и еще несколько людей. Ничего такого, о чем стоило бы переживать, мам.

Он говорил увлеченно, жестикулируя. И вдруг, когда он потянулся за солонкой, рукав его грубой шерстяной рубахи закатился, открыв плотную белую повязку на запястье.

Алиса Викторовна заметила ее мгновенно. Взгляд стал пристальным и цепким.

— Сынок, а это что такое? — она коснулась повязки кончиками пальцев.

Антон слегка смутился, торопливо поправил рукав.

— Пустяки, мам. Чепуха. Поранился немного в метеорите. Об острый осколок. В лазарете посмотрели, зашили. Сказали повязку пару дней не снимать, пока не заживет. Ничего серьезного.

Но он отвел взгляд, не желая больше продолжать эту тему.

Сергей Александрович внимательно посмотрел на сына. Молча. Но не стал допытываться.

Если сын что-то скрывает, значит, так нужно. Просто налил всем по новой стопке.

— Ну, за твое возвращение, — повторил он глуховато. — И чтобы раны — только вот такие, пустяковые.

Ужин закончился тем тихим, насыщенным молчанием, которое бывает только между близкими людьми, когда все сказано и даже тишина в удовольствие. Слуги убрали со стола тарелки.

Антон откинулся на стуле, посмотрел на отца.

— Пап, проведешь к Саше? Хочу взглянуть.

Сергей Александрович кивнул, тяжело поднимаясь. Он ничего не спросил. Просто взял с камина ключ и повел сына вглубь дома, в сторону потайной лестницы, что вела в подвал.

Дверь была неприметной, сливалась с панелями стены. Но замок на ней был сложный, с иглой для анализа крови. Есенин-старший приложил палец и вставил ключ. Механизм щелкнул, дверь бесшумно отъехала в сторону. Они начали спускаться.

По мере продвижения лампочки включались, когда отец с сыном приближались. Стены были напичканы разными приборами. Угадывались контуры других систем защиты: датчики движения, считыватели сетчатки глаза. Все это было настроено на их кровь, на их родовую энергию. Никто чужой сюда просочиться не мог. Это была самая защищенная комната в доме. И самая печальная.