Рыцарям вход запрещён (СИ) - Винтер Ксения

– Это как? – не поняла я.

– Каждый воин, погибший на поле боя, может вступить в личную армию Безрукого Бога и получить бессмертие, – пояснил Ниран, внимательно прислушивающийся к нашему разговору, пока Кианг управлял телегой. – А ещё может попытать счастье и вызвать Безрукого на бой. Если победит – займёт его место и сам станет Богом.

– И как же Безрукий Бог сражается, если у него нет рук? – мне подобная концепция не казалась правдоподобной.

– Ему не нужны руки, чтобы держать меч, – вместо Нирана ответил Кианг каким-то странным, напряжённым голосом. – Он подпитывается людской ненавистью и гневом, преобразует их в магию и с помощью неё уничтожает своих врагов.

– Жуть какая, – поморщилась я. – И что же, ему поклоняются? Я имею в виду, воины, когда идут на войну, приносят ему подношение и просят о помощи?

– Никогда, – отрезал Кианг. – Безрукий Бог – не тот, кто дарует милость, но принимает благодарность.

– Он ненавидит слабаков, но уважает сильных и храбрых, – поддержал друга Ниран. – Поэтому каждый воин, кому посчастливилось выжить в битве, приносит Безрукому Богу щедрый дар. Считается, если Безрукому дар понравится, то он позволит тебе уцелеть и в следующем бою.

«Да уж, – подумала я. – Занятные тут традиции».

– Не забивайте себе голову глупостями, Ирина, – посоветовал Кианг. – У нас в мире много народов, и у каждого – свои боги. Драконы верят в Великого Золотого дракона, эльфы – в Цветочную деву. И каждого – свои легенды, традиции и ритуалы. Чтобы все их узнать, жизни не хватит.

– Я понимаю, – кивнула я и улыбнулась. – В моём мире живут только люди, и то у всех нас разная культура, язык и, соответственно, вера. Кое-где – вдали цивилизации, – даже сохранились племена дикарей, употребляющие в пищу человеческую плоть.

– Ужас какой! – воскликнула Имани, но в глазах у неё вспыхнул неподдельный интерес вперемешку с восторгом. – Расскажи!

У костра

Несмотря на то, что  наличие транспортного средства значительно увеличило скорость нашего передвижения, добраться до следующего населённого пункта до наступления темноты мы не успели, поэтому мужчины решили разбить лагерь прямо на обочине. Пока Кианг разводил костёр, Ниран, позаимствовав у приятеля небольшую металлическую лопатку, похожую на те, что в моём мире используют пенсионерки для рыхления земли на садовом участке, накопал немного дождевых червей, которых торжественно и вручил жабам. Бывшие контрабандисты наградили его взглядом, полным суеверного ужаса, и от подобной трапезы отказались.

– Какие привередливые, – насмешливо заметил колдун, за что был награждён тычком лошадиной головы в плечо. – Ай! Чем моя Принцесса на этот раз недовольна?

– Полагаю, она, как и я, не одобряет жестокого обращения с животными, – предположила я. – Вы бы сами наверняка не стали есть червяков.

– Почему нет? – вполне правдоподобно изобразил удивление Ниран. – Проголодаешься – ещё и не такое съешь.

– Ниран, прекрати паясничать, – одёрнул его Кианг. – Ирина, – он перевёл взгляд на меня, – выпустите их из аквариума. Во-первых, им нужно размяться. Во-вторых, на поляне полно мошкары – пусть ловят.

Я укоризненно покачала головой, но спорить не стала и аккуратно высадила жаб на землю. Те, однако, даже не подумали куда-либо уходить. Напротив, стоило мне занять место на одеяле возле костра, тут же запрыгнули ко мне на колени и затихли.

– Похоже, вы обзавелись поклонниками, – насмешливо заметил Ниран, а затем, послав в сторону Кианга многозначительный взгляд, добавил: – Я бы даже сказал целым гаремом поклонников.

– Глупости, – отмахнулась я, старательно не глядя в сторону своего телохранителя, чтобы не вспоминать утреннее пробуждение. – Просто они понимают, что рядом со мной – самое безопасное место, вот и стараются держаться поближе.

Принцесса, которую Ниран даже не подумал привязывать и стреноживать, опустилась на траву рядом со мной, очень мило подогнув под себя ноги, совсем как кошка, и положила голову на передние копыта с явным намереньем спать.

– А я думала, лошади стоя спят, – сообщила я немного растеряно.

– Только если нет возможности лечь, – заметил Кианг, даже не подумавший высмеять меня за подобную глупость. – Но сейчас она не спит, скорее дремлет. Чтобы полноценно заснуть, ей нужно будет лечь на бок.

Словно в подтверждение его слов Селуна открыла глаза, недовольно всхрапнула и отвернула голову в противоположную сторону.

– Какие мы нежные, – прокомментировал это Ниран, очевидно забавляющийся происходящим. – Принцесса, а как же вечерний ритуал причёсывания? Ляжешь спать с колтунами?

Её Высочество забавно дёрнула ушами, но полностью проигнорировала его слова.

– Если хотите, я могу вас причесать, – предложила я, обращаясь к лошади. Та тут же встрепенулась, повернула ко мне морду и наградила меня заинтересованным взглядом.

– Ах, какое предательство! – театрально приложив ладонь ко лбу, посетовал Ниран, а затем, широко улыбнувшись, вытащил из-за пазухи изящный деревянный гребень, украшенный умелой резьбой, изображающей цветочный узор, и бросил его мне на колени, едва не попав им в одну из жаб. – Что ж, теперь вы, Ирина, у нас фрейлина, отвечающая за прически.

– С удовольствием, – искренне ответила я и посмотрела в глаза принцессе. – Если, конечно, Ваше Высочество не возражает.

Селуна тряхнула головой и слегка сместилась, чтобы оказаться в непосредственной близости от меня, тем самым пытаясь облегчить мне доступ к своей гриве.

– Спасибо, –  поблагодарила я её и принялась аккуратно водить зубцами по белоснежным прядям, осторожно распутывая узелки и вычёсывая мелкий мусор, скопившийся за день.

Пока я возилась с конской гривой, Имани вызвалась приготовить ужин. Кианг пожал плечами и вручил ей провиант. Ниран же, сказав, что скоро вернётся, ушёл куда-то в ночную темноту, ничего при этом с собой не взяв.

– Какой-то он странный, – заметила Имани, стоило колдуну скрыться из виду. – И страшный.

– Невежливо обсуждать человека за его спиной, – заметила я отстранённо, хотя, в общем-то, была согласна с ней. – А судить кого-либо по внешности и вовсе глупо. Если человек некрасив, это не значит, что он плохой.

– Так я и не про лицо говорю, а про глаза. Все знают, глаза – зеркало души. А у Нирана они страшные. Звериные.

Принцесса презрительно фыркнула и наградила Имани неодобрительным взглядом, из чего я сделала вывод, что, несмотря на наложенные чары, Селуна не считала Нирана злодеем. Или это у неё проявлялся Стокгольмский синдром?

– Некоторые звери получше иных людей будут, – заметил Кианг отстранённо. – В любом случае, вам Нирана опасаться не нужно: он, конечно, тот ещё прохиндей, но зла никому точно не желает. И никогда не нападает первым, только защищается.

Вскоре Ниран вернулся к нам, неся в руках пышный букет полевых цветов, среди которых я узнала только ромашку и люцерну, и небольшую стеклянную банку, заполненную жирными мухами.

– Ужин для наших земноводных гурманов, – объявил он, вручая мне банку. – Вчера данный деликатес им пришёлся по душе, так что и сегодня наверняка не откажутся. А это моей Принцессе, – и протянул букет лошади.

Её Высочество придирчиво осмотрела подношение, потом внимательно посмотрела в лицо Нирану и после короткой заминки принялась неспешно жевать букет прямо у него из рук, периодически нежно касаясь пальцев губами и языком.

«Высокие отношения, – подумала я, слегка отодвигаясь, чтобы не мешать этой странной парочке, почему-то почувствовав себя неуютно, словно наблюдаю за каким-то крайне интимным процессом. – Интересно, что бы её отец-король на это сказал?»

Принцесса

Спать мы на этот раз укладывались по принципу «мальчики – направо, девочки – налево».  То есть мы с Имани устроились рядом с Её Высочеством по одну сторону костра, а Кианг с Нираном – по другую. Бао же притащил откуда-то целую охапку сухой листвы – и где только нашёл посреди лета? – и улёгся чуть в стороне от всех в компании трёх жаб, наотрез отказавшихся возвращаться в аквариум, отчаянно упираясь лапками и оглашая округу душераздирающим кваканьем, словно из них собирались  варить суп.