Миссия: соблазнить ректора (СИ) - Летова Ефимия

— А пожаловаться?!

— Кому охота стукачом быть?

Я посмотрела на коллекцию хрюшек. Нет… жертвовать ими я не готова. Только не ими.

— Слушай меня! — для верности я тряхнула Юса за плечи. — Прекрати психовать, истерить и паниковать! Сейчас мы их пошлём к демонам в Алую бездну!

— Ты чё, ты чё! — забормотал Юс, а я рванула к горе чемоданов. Решительно скинула верхние — они с грохотом обрушились на пол.

За дверью притихли.

— Кричи на меня! — зашипела я Юсу.

— Чё?!

— Ругайся! Ругайся на меня! Громко и с чувством!

— Чё-чё-чё?!

Я дёрнула его за волосы, вырвав несколько волосков.

— Да ты чё, баба проклятущая?! — взвыл Юс.

— Ща все остальные выщипаю! — я снова кинулась к чемоданам и стала копошиться в нижнем. — Колечко из брови вытащу и сосок проткну! То-то парни обрадуются. Сразу на тебя переключатся.

— Совсем обалдела?! — Юс перешёл на ультразвук, а я наконец-то отыскала нужное — бутылочку ректора для снятия «боевого раскраса». Ярко-красную, густую, как крем. Но, надеюсь, присматриваться они не будут…

— Совсем! Ори на меня, докажи, что ты мужик! Можешь даже врезать, разрешаю, когда ещё такой шанс выпадет!

Юс снова схватил подушку, заслоняясь от меня.

— Чокнутая баба!

— Отлично! Громче! — я ткнула его кулаком в подушку. — Как если бы я обозвала твою маму самыми нехорошими словами!

— Только попробуй, недоделанная! — заорал Юс в полный голос, а я сорвала с бутылька крышку — и вылила красное месиво себе на голову. Юс подавился криком, забулькал, а я подняла чемодан, завопила: «Нет, не надо, пожалуйста, отпусти меня!» — и швырнула чемодан в дверь.

С той стороны к нам уже не ломились. Скорее, настороженно молчали.

— Сейчас я открою дверь! — зашептала я Юсу, а тот попятился, врезался в стопку книг, с грохотом шлёпнулся и завыл:

— Ещё чего!

— Открою, придурок, выбегу, а ты схватишь меня и затащишь обратно, понял?!

— Ненавижу баб! Ненавижу! — надрывался Юс, пытаясь подняться, а я подняла ещё один чемодан и метнула в стул.

— Давай, докажи, что ты мужик! Схвати меня и затащи, Юс!

— Я сам тебя прибью! — Юс ещё добавил громкости, потому что красные капли с моих волос брызнули на книги и его покрывало.

— Я тебя поцелую потом, при всех!

— Да пошла ты…

— Вот-вот. Пошла.

Я двинулась к двери, а сосед довольно бодро подскочил и ухватил меня за руку:

— А ну стой! Не открывай!

По весу мы были примерно одинаковые, но моя мотивация была явно сильнее: все ж таки моя девственность стояла на кону, а она у меня почти казённая, мне её беречь надобно… Мы буквально подползли к двери, борясь и шумно переругиваясь, и я приказала замку открыться.

Завизжала и вывалилась в коридор, перепачканная в алом зелье, с Юсом, прилипшим к моей руке.

— А-а-а! Не надо! Бегите, ребята, он псих, он совсем озверел, он всех сейчас…

Троицу неслучившихся насильников как ветром сдуло. Юс выпустил мою руку и проводил их недоумённым взглядом. Я провела ладонью по мокрому лицу. Выдохнула.

— Прости. Ничего умнее просто не пришло в голову. Некогда было придумывать. Но ведь сработало же?!

И чмокнула впавшего в ступор парня в щёку. Не при всех, зато совершенно искренне.

Глава 14

Следующие пару дней радовало одно — доставать меня однокурсники вроде бы перестали, хотя нет-нет, да и продолжали недобро буравить взглядами спину и всё, что из этой спины выдавалось в ту или иную сторону. Шаэль постоянно болтала, беспечно и многословно, как правило, о парнях и Кертоне, предпочитая игнорировать плохо скрытую недоброжелательность этих самых парней к новоявленной подруге, Юс при попытке заговорить с ним разве что не осенял себя защитным кругом, и только тихая Ванда спокойно, почти шёпотом отвечала на мои редкие вопросы, не демонстрируя ни любопытства, ни настороженности, ни враждебности, никогда не отказываясь помочь, но и не спеша с доверием. Никакой ценной информации о творящихся в стенах академии кражах я не услышала, невольно выстроив между собой и остальными прочный невидимый барьер.

Что же касается моей миссии, то и тут итог первых десяти дней в ЗАЗЯЗ оказался не радующим: ректор на меня не смотрел, а если и смотрел, то с брезгливым недоумением, как, мол, так, это недоразумение ещё не скопытилось? При этом он регулярно оставлял меня после своих занятий, правда, сам рядом не сидел, но указания оставлял чёткие, и обратную связь давал по делу. В отличие от теоретических заданий Кертона, ректор занимался исключительно практикой. Со второй консультации он стал подключать к введению меня в курс дела пятикурсников: скептичных, малословных, но дело знающих. «Считайте это частью педагогической практики — очень редко, но иногда приходится обучать и вот таких, безнадёжных».

Единственное, что наполняло меня если и не радостью, то удовлетворением, так это совершенно неожиданный прогресс в делах учебных. Задания верлада Лестариса, регулярное чтение и конспектирование учебников в соответствии с требованиями верлада Кертона (а что ещё было делать после занятий? Не под окнами же преподавательского общежития бродить, распевая любовные серенады…) сделали своё дело. Конечно, с однокурсниками я пока и рядом не стояла, но потихоньку стала хотя бы понимать, о чём речь. Пусть даже мысль о том, что создатели алхимагии и её сестры спагиромагии были сбрендившими психами (процесс превращения какого-либо элемента в золото мне так никто и не продемонстрировал) не отпускала, учиться оказалось куда интереснее, чем в Высшей школе с её магическим минимумом. Возиться с ретортами, нагревать элементы и следить за их видоизменениями, заниматься магической очисткой, собирать растения в теплицах и ухаживать за ними, извлекать эфирные масла и получать экстракты, смешивать их, обнаруживая, до чего влияет на результат каждая мелочь: не только пропорции, но и время года, час дня или ночи, положение планет и даже — о, пресветлые! — цвет стекла алхимагической посуды. Иногда казалось, что вся ЗАЗЯЗ попросту издевается надо мной, подтасовывая результаты реакций, дабы убедить меня в том, что всё происходит на самом деле!

И мне всё это нравилось.

Грешным делом подумала, что если вдруг свершится чудо, и ректор падёт в мои объятия, сдав все хранимые артефакты, я попрошу всемогущего Эстея устроить меня в какое-нибудь… похожее место. Не школу общего профиля, а специализированную Академию.

С очередного спагиромагического сбора каких-то «верхних листьев» мы возвращались затемно, мерно шлёпая сапогами по мокрой пожухлой траве и рыхлой, несмотря на осеннюю прохладу, земле. Пройдёт ещё месяц — и похолодает весьма существенно, копаться в земле станет уже бессмысленно, листва с деревьев облетит, растительный мир погрузится в сон до весны.

Где же тогда будут брать материал для своих экспериментов спагирики и алхимаги?

— Ша! — окликнула я шлёпающую впереди подругу. Та обернулась, и в сиреневом свете ближайшего фонаря стало заметно, что она воткнула в свои светлые кудряшки какой-то бордовый цветок, напоминающий чрезмерно крупный цветок садового шиповника. — Как вы обходитесь без растений зимой?

— А что? — она, похоже, не видела здесь проблемы. — Никак не обходимся, всё, как обычно.

— Так холодно же. И земля стынет…

— Не-а. Есть теплицы. Да и землю подогревают металлическими пластинами. Ну, потом сама увидишь. Разве что во время дождей непросто… Дожди отменить пока ни одно заклятие не может.

— А как подогревают пластины?!

— Это забота заклятиков, — зевнув, отозвалась Ша. — Тех, кто занимается алхимагическими заклятиями. По сути, они замыкают процессы на постоянное повторение, продолжая стимулировать их извне своей силой.

— Я думала, что факультета только два…

— Их два. Но на пятом курсе на каждом факультете проходит специализация. Отделяется группа заучек, которые останутся на шестой и даже седьмой год мучения, то есть учения. Ну, знаешь, такие задохлики вроде твоего Юса, которым дороже книжная пыль и пыхтение магатанора — это печь такая, кстати, чем семейное счастье. У спагириков есть ядовары, нет, серьёзно, ядовары — это настоящая секта фанатиков. Они тащатся от своих ядов настолько, что несколько лет назад ректору пришлось принять указ о запрете ядоварам пробовать свои творения. Приняли после того, как эти придурки массово отравились, экспериментируя с новой отравой. Жуткие психи, все время мечтающие опробовать свои творения на ком-нибудь. Нормальный человек от крысы шарахнется, а в прошлом году Томас, был у нас такой, разбил себе голову об ограду, преследуя крысу, которую хотел угостить каким-то новосотворённым пойлом…