Локки 9. Потомок бога (СИ) - Решетов Евгений Валерьевич "Данте"

Посему я и пошёл с ней, взяв западную часть города. Восточную же должны были прочесать Древний с Мареной.

— Боги, да тут и шагу не ступить, чтобы не угодить в дерьмо, — глухо произнесла смуглянка, аккуратно ставя свою изящную ножку на площадь, покрытую подозрительными пятнами, глубоко въевшимися в землю.

Пятна соседствовали с мелкими кучками отбросов, какой-то вонючей гадостью, размазанной по земле, и жирной грязью, влажно поблескивающей под светом луны и звёзд.

— Да, дерьмо будто само под ноги прыгает, — согласился я с ней, поглубже натянув капюшон.

Но это не помешало мне внимательно посматривать по сторонам, где шастали всякие подозрительные личности. Половина из них явно с великой радостью воткнёт нам нож в спину и обчистит карманы.

Рано или поздно на нас кто-нибудь да попробует напасть. Только мы чуть-чуть отойдём от более-менее освещённых улиц, где порой громыхали ботинками отряды стражников с винтовками, так сразу и найдутся желающие разлучить нас с наиболее ценными вещами.

— Как мы будем искать Сварога? — спросила из-под капюшона Мия, которая даже в плаще умудрялась вышагивать так, что её покачивающиеся бёдра привлекали внимание всех мужчин и даже нескольких женщин. Правда, те смотрели на неё с завистью. Одна даже швырнула вслед смуглянке тухлую голову рыбы. Благо та этого не заметила, а то непременно бы остановилась, дабы потратить немного времени, чтобы засунуть эту голову женщине в задницу.

— Будем опрашивать всех, кто более-менее выглядит адекватно, — произнёс я и, не став откладывать дело в долгий ящик, пошёл к бородатому мужчине.

Тот сидел на гнилом крыльце дома и бойко зашивал рубашку, скомканную на коленях.

— Милейший, — обратился я к нему.

Он поднял на меня тяжёлый, угрожающий взгляд, будто заподозрил, что я вознамерился то ли отобрать у него рубашку, то ли снасильничать. Но в то же время в его тёмных глубоко запавших глазах с большими чёрными припухлостями сверкнула заинтересованность, будто он допустил мысль, что на мне можно как-то нагреть руки.

Я сразу понял, что сейчас начнётся театральная постановка, где он будет задумчиво хмурить лоб и всеми силами изображать, что только деньга способна освежить его память. Поэтому я сразу швырнул ему на колени мелкую монету, взятую на корабле.

Мужик шустро сграбастал её и, повеселев, уставился на меня. А я начал задавать интересующие меня вопросы, касающиеся Сварога: мол, видел такого? А о каком-нибудь свежем кораблекрушении слышал? Какие-нибудь потрёпанные моряки входили в город не со стороны портовых ворот?

Мужик вроде бы искренне старался отвечать, но, к сожалению, ничего не знал.

Отойдя от него, я пробурчал:

— Что ж, первый блин комом.

— Думаю, и следующие десять, а то и двадцать блинов будут не лучше, — ехидно проговорила Мия.

И она оказалась права. Никто из последующего десятка людей даже близко ничего не слышал, хотя все они по своей профессии довольно часто ходили по городу. Это были уличные актёры, стражники, бродячие торговцы и прочие «уважаемые» люди.

— Так никаких денег не хватит! — раздражённо произнёс я, шагая рядом со смуглянкой.

Каждый из «информаторов» всеми способами пытался выцыганить у меня мелкую монетку. Ну а мне приходилось их давать — не силой же заставлять людей говорить. Да и тратить божественную энергию на «очарование» не хотелось. Её и так кот наплакал, и совсем не Йольский, тот-то величиной с быка.

— Да-а-а, вот так деньги кончатся — и всё, придётся возвращаться к Апофису не солоно хлебавши, — язвительно заметила Мия.

— Не, если кончатся деньги, тогда ты за информацию будешь расплачиваться натурой.

Девица сразу сбилась с шага, будто подвернула ногу, и резко повернула ко мне голову.

В темноте капюшона сверкнули её глаза, а изо рта вырвалось:

— Нет! Ты не посмеешь так со мной поступить!

— Почему? — удивился я. — Ты же теперь служишь мне. Забыла? Так что я волен распоряжаться твоим телом как хочу.

Мия сжала кулачки и рассерженно зашипела, стоя посредине узкой улочки, где едва могла проехать телега.

И тут в стороне от нас раздался грохот копыт и весёлое улюлюканье.

Я едва успел схватить Мию и вместе с ней прижаться к растрескавшейся стене дома, как мимо нас на полной скорости пронеслись два всадника, обдав горячим воздухом, грязью из-под копыт и тяжёлым духом навоза.

Один азартно завопил, прижимаясь к гриве лошади:

— Виконт, я вас сделаю! Выиграю этот спор!

— Нет уж, это я вас обгоню, сударь! — распалено крикнул другой.

И они понеслись по улице дальше, сбив с ног несколько замешкавшихся горожан. Один человек упал так неудачно, что разбил голову. К нему сразу же бросились люди. Чтобы помочь? Увы, они сразу вывернули его карманы и передрались за медяки. Хорошо хоть не убили.

— Да, по сравнению с этими дворянами даже аристократы в Империи кажутся адекватными, — произнёс я. — Похоже, они тут полновластные хозяева и даже если кого-то убьют, то максимум отделаются штрафом.

— Ублюдки сраные! — зло прорычала Мия, посмотрев в сторону поворота, за которым скрылись всадники.

— Ну, явно не святые души, — поддержал я её, переведя взгляд на горожан, с криками и тумаками дерущихся за монеты.

Похоже, побеждал здоровенный краснорожий небритый детина. Он схватил несколько монет и откатился к указателю. А на том крупными буквами было выведено «Постоялый двор» и для особо одарённых нарисована картинка, изображающая кружку пенного и кровать.

— Вот куда нам надо, — указал я рукой на знак, глянув на Мию.

Та окинула меня оценивающим взглядом, фыркнула и насмешливо произнесла:

— Всё-таки не утерпел и решился покувыркаться со мной?

— Боги, да что же у тебя мысли только об одном⁈ Не буду я с тобой кувыркаться! — выдохнул я, аж руками всплеснув. — На постоялый двор мы пойдём совсем не за этим. Подумай сама, дурочка, куда может двинуться Сварог в первую очередь? Конечно же, пожрать и отдохнуть. Не на улице же ему спать. К тому же на постоялый двор всегда съезжаются путешественники, а они частенько знают и видят больше других.

Мия сощурила зенки и прошипела, задетая за живое моим отказом возлечь с ней:

— Помяни моё слово, Локки, ты рано или поздно сам ляжешь в мою кровать.

— Вот уж вряд ли, — фыркнул я и двинулся в том направлении, куда указывал знак.

— Ты не знаешь, от чего отказываешься.

— Ой, начинается… Все вы так говорите, а потом оказывается, что вы даже не в курсе, что такое Асгардский штопор и Иггдрасильская лавочка.

Девица осеклась и вроде нахмурилась, будто пытаясь понять, что значат эти названия.

Я же самодовольно улыбнулся, завернул за угол и увидел постоялый двор. Тот возвышался над окрестными домами на целый этаж и выглядел гораздо приличнее их — здесь явно останавливались те, у кого водились деньги.

Постоялый двор был окружён кирпичной стеной и сам тоже оказался выстроен из кирпича. Крышу покрывала красная черепица, а из забранных решётками окон струился жёлтый свет керосиновых ламп.

— Многообещающее место, — пробормотал я и покосился на надувшуюся Мию.

Та первой вошла в гостеприимно распахнутые ворота, за которыми скрывался небольшой двор, хорошо освещённый факелами.

На кирпичном крыльце стояла троица пьяных хохочущих мужчин в дорогих камзолах. От них несло вином, табаком и чесноком.

У крайнего слева в руке ходил ходуном револьвер. И прищурившись одним глазом, он пытался прицелиться в женщину средних лет, привязанную к одной из деревянных опор навеса для соломы. Платье на груди бедняжки было разодрано, обнажая грудь, покрытую синяками. Глаза и рот ей завязали, так что она могла лишь мычать, дико извиваясь.

Двор же оглашал истошный крик мальчонки лет десяти:

— Мама! Мама! — звал он, протянув руки к женщине.

Но его крепко держал за худые плечи седоусый мужчина в картузе, застиранной рубахе и парусиновых штанах, подвязанных верёвкой.

Он с тупой покорностью на морщинистом лице косился на троицу, а те хохотали и давали советы пьяному стрелку: