Жених из Чернодырья (СИ) - Верховцева Полина

— Скверна из Черного Леса боится только воды из Синей реки.

— Так я сейчас сбегаю! Принесу, — я вскочила на ноги, но Лейла снова остановила меня.

— Та, что до равнины докатывается – не подходит уже. Надо из самого истока брать. Не далее, чем всеми шагах от того места, где она из земли пробивается.

— Я схожу к истоку! Где он?

— Сама как думаешь? — хмыкнула целительница и сама же на свой вопрос ответила, — в Черном Лесу. Во-он там, у подножья Медвежьей Горы.

С этими словами она кивнула на окно. Туда, где днем, над древними вершинами леса виднелась гора, похожая на медвежью холку, а сейчас стояла непроглядная тьма.

— Я прочитала об этом в одной из книг и тут же рассказала отцу, но он меня не отпустил. Сказал – это слишком опасно. Тогда я побежала к твоему папеньке, но он лишь отмахнулся, мол шкурка выделки не стоит. Так что…

— Я схожу.

— Сдурела? Это же Чернодырье. Переступишь его границу – и все, поминай, как звали.

— Я схожу, — упрямо повторила я, — найду исток реки и принесу воды. Ты только скажи мне, сколько надо и где точно брать.

Лейла задумалась, потом будто нехотя произнесла:

— Говорят, река наша берет свой исток в пещере на северном отроге. Я точно не знаю, сама понимаешь, в Чернодырье бывать не доводилось, а книги и врать могут. В любом случае идти надо вверх по течению. Пещера или нет – не важно. Найдешь то место, где она на поверхность пробивается, отсчитаешь семь шагов – там и набирай. Вот фляга.

Она бессовестно вытащила у Марка из кармана небольшую флягу, выплеснула ее содержимое в тазик, стряхнула хорошенько, а потом протянула ее мне.

— Только на твоем месте я бы не ходила туда. Можешь и не вернуться.

— Вернусь, — упрямо сказала я, пряча флягу в кармане, — а ты не говори никому, куда я отправилась, а то отец погоню отправит.

— И что мне сказать?

— Придумай что-нибудь, соври, но не выдавай меня. Я все равно по-своему все сделаю.

— Это опасно.

— Плевать.

Что мне какие-то неведомые опасности, когда речь шла о жизни любимого?

Я схожу в этот чертов лес и принесу этой чертовой воды. И ничто меня не остановит!

Напоследок аккуратно сжав его безвольные пальцы, я решительно направилась из комнаты.

Старая нянька тихо похрапывала, уронив голову на грудь, и не слышала, как я на цыпочках прокралась к шкафу. На улице стояла зима, поэтому одеваться пришлось теплее – шерстяное платье, портки с начесом, куртка, меховые ботинки, шапка, варежки.

Полностью собранная я взяла небольшую сумку и повесила ее через плечо. В нее положила нож, заговоренное огниво, флягу для волшебной воды. Потом спустилась на кухню и стащила немного походной еды – ломтиков вяленой оленины, да выручай-печенья. Места оно занимало мало, а голод утоляло лучше самых наваристых щей.

После этого я выскользнула на крыльцо. Потопталась немного на верней ступени, пытаясь набраться храбрости и, пожелав себе удачи, отправилась в путь.

Меня ждало коварное Чернодырье

Глава 2

Идти ночью в лес было затеей отважной, но глупой.

Это я поняла, едва перебравшись через небольшой овраг, идущий по кромке Чернодырья. Как-то разом затихли прежние звуки и на смену им пришли другие. Невнятные шорохи, скрип снега, легкий перезвон сосулек на еловых лапах.

Казалось, Черный лес дышит…и смотрит. На меня. Наблюдает за тем, как неуклюже пробираюсь по сугробам, пытаясь держаться недалеко от реки, оценивает мою силу и решимость и прикидывает, как будет проще от меня избавиться.

Надо мной, тускло высвечивая небольшой пятачок неспешно плыло заговоренное огниво. А еще выше чернело равнодушное зимнее небо, усыпанное звездами, которые казались ближе и ярче, чем в Синеречье.

Когда я запрокинула голову, чтобы полюбоваться на них, то увидела, как промелькнул темный, невнятный силуэт, перескакивая с дерева на дерево.

— Белка, — сказала я, — однозначно белка.

И плевать что размерами в несколько раз больше.

Белка. Ну или бурундочок. Да, да.

На всякий случай оглянулась, но ничего не увидела. Деревья, как будто сдвигались плотнее друг к другу, перекрывая обзор. И хотя я не так далеко прошла вглубь леса, выхода из него уже не было видно.

Ладно. С этим разберусь чуть позже. Главное, набрать волшебной волы, а обратно уж как-нибудь вернусь. По звездам, например.

Звездочет из меня был аховый, но на всякий случая я посмотрела еще раз, пытаясь найти и запомнить какие-нибудь ориентиры. Ну, допустим, вот та загогуля в форме вопросительного знака сойдет, и вон то скопление ярких точечек тоже ничего.

Убедив себя, что все под контролем, что путь назад непременно отыщется, а с дерева на дерево параллельно со мной и правда перескакивала добрая безобидная белочка, я поплелась дальше.

Продвигалась медленно. Коварный снег всеми силами старался меня задержать. То прикрывал яму, из которой потом приходилось выбираться по-пластунски, то большими комками падал прямо на голову, норовя проскочить за шиворот. И так без конца.

Я настолько устала, что утром, когда солнце уже взошло над Чернодырьем, упала плашмя в сугроб, руки-ноги раскинула и прохрипела:

— Все! Дальше не пойду.

Но, конечно же, пошла. Потому что усталость — это такая ерунда по сравнению с тем, что сейчас чувствовал бедный Марк. У меня не было времени ни на отдых, ни на жалость к себе, я должна была найти исток Синей реки, набрать воды и вернуться до того, как хищный боб начнет пускать корни

Мысли о любимом придали сил и решимости. Я с кряхтением выбралась из снега, отряхнулась и поползла дальше. В какой-то момент плащ зацепился за сук и сколько бы я ни дергала – освободиться не получалось.

— А ну-ка пусти! — прошипела я, и как рванула!

Сучок отломился, а я, не успев притормозить, отлетела назад, поскользнулась, неуклюже взмахнула руками и скатилась вниз с пригорка.

…И оказалась на тропинке.

Оказывается, все это время я ползла, по колено проваливаясь в снегу, а совсем рядом была тропа. Не слишком широкая, но утоптанная достаточно, чтобы по ней можно было спокойно идти, а не кувыркаться по сугробам.

— М-да, — крякнула я, поднимаясь.

Стряхнула снег, поправила шапку и, сделав вид, что так и задумано, пошла дальше.

По тропинке продвигаться стало гораздо проще и быстрее. Я подобрала узловатый сук и использую его, как дорожный посох, уверенно шла вперед.

Однако к вечеру силы окончательно покинули меня. Глаза слипались и отчаянно хотелось спать. Пришлось останавливаться на ночлег.

Вспомнив рассказы отца, который был заядлым любителем охоты, я нашла укромное место среди поваленных деревьев. Вытоптала там пятачок, достаточный для того, чтобы удобно расположиться, потом наломала еловых лап и сделала подобие шалаша. Из них же соорудила подстилку.

Забравшись внутрь, немного пригасила парящее огниво, выложила охотничий нож, так чтобы в случае чего можно было быстро схватить и, замотавшись в плащ, закрыла глаза.

Я так устала, что моментально заснула и проспала до самого утра, и с рассветом снова отправилась в путь.

Вьющаяся справа от меня река, становилась все уже и уже. На подходе к Медвежьей горе и вовсе остался только ручей, бодро прокладывающий себе путь среди камней и талого снега.

Исток был уже близко. И когда я, обогнув небольшой лесоповал, вышла к отрогу и увидела пещеру, наполовину перекрытую черным валуном, сердечко мое радостно подскочило. Добралась! Смогла!

— Марк, держись! Я иду! — с этими словами я достала из сумочки флягу и ринулась вперед.

И лишь услышав глухое рычание, я поняла, что ни черта это был не валун на входе.

Черная махина зашевелилась, распрямилась, и я увидела перед собой гигантского медведя. Он потянулся, зевнул, широко распахнув алую пасть, и недобро уставился на меня.

Вот и набрала водички…