Психолога вызывали? (СИ) - Саттэр Елена

Я снова открыла глаза. Теперь у меня это получилось лучше, и я долго пробовала сфокусировать взгляд на золотой вязи балдахина. Когда это удалось, скосила глаза в сторону и, чуть повернув голову, увидела дремавшую на стуле служанку – молодую деваху лет двадцати трех, крепко сбитую темноволосую девушку в сером платье. Крупные черты лица не портили ее, а наоборот, приковывали внимание. Как там, бишь, ее зовут-то?

— Кира, — из моего горла вырвалось сдавленное шипение.

Все болело: и горло, и грудь, и живот. Память милостиво подсказала, что эта малолетняя дурында, бывшая владелица тела, нажралась крысиного яда, и если бы меня не стало так полоскать, второго шанса выжить мне не грозило.

Служанка подскочила и ,по-дурацки хлопая со сна круглыми глазами, уставилась на меня, видимо соображая, не послышалось ли ей.

— Пить, — прохрипела я.

— Ох ты ж! Госпожа очнулась, а я уж думала, всё — отправится Кира обратно в деревню детишек братовьев нянчить. Уже и вещички стала собирать в узелок,- суетливо забормотала девушка, подскакивая с чашкой воды. Придержала голову и помогла выпить глоток.

Живительная влага холодком проскользнула в горло и опустилась в ноющий от боли желудок. Я откинулась на подушку, прислушиваясь к ощущениям. Полегчало. Сделала еще глоток.

— Помоги приподняться.

Кира потянула меня за плечи и подложила под спину пуховую подушку.

Кровать была огромная, два на два точно, с высокой мягкой периной, обтекающей мои бока. Я чувствовала себя утонувшей в этом скопище не особо свежих сероватых простыней и тяжелом одеяле в кружевном пододеяльнике, грубо заштопанном на самом видном месте.

Я принюхалась.

Мама родная, как же от меня воняло! Потом, застарелой рвотой и мочой. Судя по всему, в моем желудке было пусто, иначе бы меня опять затошнило. Даже глаза резало от такого запаха.

Мне нужно помыться, срочно, но сил нет, даже руку приподнять от постели. Пухлую руку с пальчиками-сосисками. Дайте тогда затычки для носа!

— Кира, принеси мне зеркало,— вместо этого потребовала я.

— Что? — служанка оторопела и уставилась на меня во все глаза.

— Кира, я попросила тебя принести мне зеркало.

Я же должна понять, в какое тело меня занесло.

Та даже на стул плюхнулась с размаху.

— Так вы это, госпожа, вы же ненавидели зеркала, даже это, — мотнула она головой на дверь в соседнее помещение — просили занавесить как-нибудь. А как же я его занавешу, когда оно огромадное такое? Может, вы того? Головой повредились? Я вас так сильно била по щекам? А что делать-то было— вы как побелели, да на стол рухнули…

Тебе, детка, руками ковры выбивать, а не в чувство приводить. Я вздохнула и молча, но требовательно взглянула на говорунью.

— Ну ладно, — обиженно протянула она, — пойду поищу.

Не прошло и десяти минут, как она притащила зеркало. Я даже вздремнуть успела. Небольшое зеркало формата А1 в причудливой рамке, то ли из бронзы, то ли ещё из чего-то. Плохо я разбиралась в металлах. Но тяжелое, зараза, еле сил хватало удерживать. В итоге я его чуть не уронила, когда из зазеркалья на меня взглянуло распухшее лицо с ужасной прыщавой кожей, заплывшими глазками и губами-варениками. Таким губам позавидовали бы все мои няшные клиентки, тратящие баснословные деньги на косметологов.

Потрогала, наверное, месяц не мытые волосы, кряхтя, отложила зеркало и откинула одеяло.

Блин. В грязно-белой ночнушке, больше похожей на парашют, был упакован натуральный окорок.

Я застонала. Память девушки услужливо приоткрылась, показала мне стол, заставленный блюдами с едой, и то, как быстро вся эта еда исчезала у нее во рту. У Никафондоры было явное РПП, расстройство пищевого поведения.

Откуда оно взялось? И я закрыла глаза, переворачивая в уме страницы памяти улетевшей души.

Как медицинскую карту пролистала. Вот оно. У бедной девочки в семь лет мама умерла. И она застыла в своем горе. Все говорили:

—Успокойся, все будет хорошо. Все умирают.

И она не плакала и смотрела сухими глазами на гроб. Отец года через два женился снова и уже не обращал на неё внимания. Только бабушка по маме любила её, писала длинные письма и перед смертью завещала небольшую предгорную деревушку, правда, почти не приносящую дохода. И еще, самое главное, бабуля зачем-то договорилась, что в семнадцать лет её заберут фрейлиной к императорскому двору. Где я в данный момент и находилась.

Ладно, с этим разберёмся, у моей-то души РПП нет, но с растянутым желудком поработать придётся. Он, как будто услышав мои мысли, заныл. Ох.

Я свернулась калачиком, чтобы как-нибудь нивелировать боль. Боюсь, этот крысиный яд мне ещё долго будет аукаться. Обиженная на весь белый свет девочка стащила его в конюшне и решила свести счёты с жизнью. Не любил её никто, а сама? Сама-то ты себя любила?

Боль утихла, и захотелось в туалет. Так, стоп, только не в золотой горшок! Покопавшись в памяти, выдохнула. Туалетно-ванная комната в этом мире присутствовала.

— Кира, помоги мне дойти до туалета.

А в ответ тишина. Эта зараза куда-то свинтила, видимо, обрадованная, что ей не придется возвращаться в деревню. Кстати, а почему она не замужем? Потом поинтересуюсь, сейчас бы до туалета добраться. Я попробовала перекатиться, но, запутавшись в одеяле, застряла на животе. Да что ж за беда такая!

— Кира! — я чуть не выругалась.

— Ой, да здесь я, здесь. На минутку отлучилась, и уже шум подняли. Как-то вы, госпожа, сама не своя после болезни. Чем вы так отравились-то? Я все попробовала перед обедом и, видите, жива здорова.

Мне хотелось взвыть !

— Кира, я хочу в туалет. Помоги мне быстро.

—В купальню, что ли?

Служанка начала меня разматывать.

— Ну вы прямо как гусеница, собравшаяся окуклиться, в одеяло замотались.

Спустя минут пять, когда я уже готовилась опозориться, меня освободили из кружевного плена и на трясущихся ногах отвели в ванную комнату .

Размерами она даже превосходила мою московскую. Тут и унитаз имелся, смешной — в виде кресла, раковина огромная, похожая на желоб, и то, что меня порадовало,— маленький бассейн, видимо, та самая купальня. На противоположной стороне огромное окно. Я надеюсь, мы не на первом этаже живем.

Фух!

— Кира, готовь ванну.

В дверь заглянула оторопевшая служанка:

— Что готовить?

— Ванну. Или, как там, купальню.

Она уже ничего не говорила, только когда наполняла мини-бассейн, постоянно оглядывалась и всматривалась в мое лицо, видимо, решала, могла ли я сойти с ума после её пощечин.

Конечно, вечно молчащая Никафондора с куском булки в одной руке и книгой в другой, не смотревшая в зеркало и не любившая мыться, чтоб не видеть своё расплывшееся тело, разительно отличалась от новой меня.

А я, оглядев купальню, отделанную белым мрамором, мрачно размышляла, как мне смыть с себя вековую грязь.

На полочках выстроились батареей разноцветные баночки с косметикой. Отвинтила крышку одной из них, понюхала — ну очень даже ничего. Ливанула в воду. Она запузырилась, и мыльные пузыри заполнили помещение, сверкая радужными оболочками. Решила, отмокну вначале в пене, а потом спущу воду и уже начну мыться по-человечески.

— Как, кстати, воду тут спускают?

Кира так ошалело посмотрела на меня, что похоже служанка скоро начнет креститься с криком: «Изыди!».

Кстати, а что здесь с религией?

— А ничего. Магия есть, религии нет. Удивительно. Недоразвитые они здесь какие-то. Так что никто меня на костре не сожжет.

— Иии? — повторила я вопрос.

— Что и, госпожа?

— Кира, не тупи. Воду как спускают?

— Вот. Ткните её и она спустится. – Кира нажала на кнопку. Налившуюся воду с рёвом всосало в открывшееся отверстие.

Я уставилась в опустевшую ванну. То есть купальню.

— Ой, простите. Вы такая странная стали после болезни, а я, наверное, от вас заразилась. Может, это не я вас всё-таки, а проклял кто.

— Воду налей, пожалуйста. Быстро! — от запаха собственного тела мне хотелось выкинуться в окно. Благо, вот оно, огромное в черной раме, со слюдянистым стеклом, слегка искривляющим реальность.