Невеста генерала Грозы (СИ) - Мишина Соня

— И что, примут любую? Даже ту, которая, возможно, немного в бегах?

— Участницы отбора неприкосновенны. — Герольд посмотрел на меня с прищуром, будто пытаясь угадать, чем я нагрешила.

Разумеется, вдаваться в пояснения я не стала.

Далеко за окном снова загрохотал гром. Но теперь это звучало как вызов.

Я свернула пергамент и сунула за пазуху.

— Где записываться?

Глава 2

Герольд, кажется, впервые рассмотрел меня по-настоящему. Мои пухлые, но жесткие ладони, привыкшие скорее к рукояти меча, чем к пяльцам, сжимали запотевшую кружку так крепко, будто это был якорь в бушующем море столичной жизни. Пышный бюст, едва прикрытый потрепанным плащом с выцветшей баронной вышивкой, поднимался и опускался от волнения. Круглое лицо с ямочками, обрамленное растрепанными ореховыми прядями — ну прямо хрестоматийная картина «невинная девица в беде», если бы не наливающийся синяк под глазом и не разбитая губа, придававшая мне вид скорее забияки из таверны, чем благородной дамы.

На его лице отразилось сомнение. Словно он мысленно пересчитывал, сколько таких «невинных девиц» он уже отправлял на этот драконий отбор, и сколько из них вернулось обратно — если не целыми, то хотя бы узнаваемыми. Его пальцы нервно постукивали по столу, будто отбивая ритм похоронного марша для очередной глупой провинциалки.

— Тебе во Дворец Утренних Крыльев, — вздохнул он так глубоко, что его седые усы затрепетали. — В тот, что на площади Гаснущих Зарниц…

— Бывшие драконьи конюшни? — фыркнула я, заранее чувствуя, как в носу щекочет стойкий аромат навоза, пропитавший камни за столетия. — Ну и местечко для благородных дев выбрали! Особенно учитывая, кто там сейчас обитает…

О Дворце Утренних Крыльев и Площади Зарниц слышали даже в нашем захолустном баронстве. Там, под черными, как грех, знаменами, императорский дракон-палач — тот самый Карающий Коготь империи, прозванный в народе Безмолвным Пламенем за привычку жечь преступников без разговоров, — устраивал свои огненные расправы. В народе говорили, что его белое пламя не просто сжигает, но и стирает память о казненном — будто человека и не было вовсе.

Герольд нахмурился, но в морщинках вокруг его глаз заплясали предательские смешинки:

— Что, испугалась? Ты же драконов вроде как ищешь?

— Ищу, — огрызнулась я, — но предпочитаю тех, кто не рассматривает меня в качестве шашлыка на завтрак.

Он рассмеялся — густым, как сироп, смехом — и махнул рукой, сметая со стола крошки хлеба:

— Ладно, поехали. Только предупреждаю: моя повозка не для малохольных красоток. Последняя пассажирка умудрилась свалиться на первом же повороте и теперь растит капусту где-то под Ольховым Мысом.

— Не волнуйся, — я похлопала себя по мощному бедру, отчего в воздух поднялось маленькое облачко дорожной пыли. — У меня есть преимущество — низкий центр тяжести. И пятнадцать лет верховой езды на строптивых кобылах.

Повозка герольда оказалась тем, что вежливые люди назвали бы «развалюхой», а я про себя назвала «колымагой на последнем издыхании». Деревянные колеса криво держались на оси, будто вот-вот собирались разбежаться в разные стороны. Кляча, запряженная в нее, посмотрела на меня взглядом, в котором читалось: «И как я, бедная, эту гору мяса с места сдвину?»

— Садись на облучок, — сказал герольд, шлепнув лошадь по шее. — И держись покрепче. Мой конь обожает резкие повороты: остатки былой славы первого скакуна императорской почты.

Повозка тронулась с места куда резче, чем можно было ожидать. И я сразу же поняла, что «резкие повороты» — это еще мягко сказано. Мы неслись по улицам так, будто за нами гнался сам генерал Гроза, а наша кляча временами вдохновенно спотыкалась, посылая меня в рискованный полет над сиденьем.

— Ты уверен, что это конь, а не горный козел в сбруе? — поинтересовалась я, в очередной раз едва не вылетев на мостовую, когда наша упряжка решила обойти лужу по тротуару.

— О, это долгая история, — засмеялся герольд, ловко уворачиваясь от летящей в лицо ветки. — В молодости он был любимцем императрицы, пока не съел ее любимую шляпу с жемчугами размером с голубиное яйцо. С тех пор — в герольдской службе. Иногда мне кажется, он до сих пор ищет те жемчужины у себя в желудке.

Ночной город мелькал передо мной, как дешевые картинки в кукольном театре: тощие тени пьяниц, распевающих непристойные баллады; пара стражников, мирно похрапывающих под фонарем; крысы, деловито перетаскивающие чей-то ужин через улицу.

Где-то через час, когда мои внутренности окончательно перепутались между собой, а язык прилип к нёбу от жажды, Дворец Утренних Крыльев предстал перед нами во всей своей… своеобразной красе.

Огромное здание, которое когда-то было конюшнями для императорских скакунов, теперь превратилось в нечто среднее между казармой и храмом. Над входом зияла пасть каменного дракона с отбитым клыком — видимо, кто-то слишком буквально воспринял приветствие.

— Ну что, — герольд сделал широкий жест, чуть не сбив с меня капюшон. — Добро пожаловать в драконье логово. Или, как мы его называем, «место, где кончаются девичьи мечты».

Я спрыгнула с повозки, и сразу же провалилась по щиколотку в лужу. Поправив платье (безнадежное дело), я вдруг осознала, что забыла спросить самое важное:

— Слушай, а там умывальни есть? После этой поездки мне определенно нужно…

Герольд закатил глаза так выразительно, что, казалось, вот-вот увидит собственный мозг:

— Третья дверь слева. Только не путай с комнатой для медитаций. Последняя девица, которая перепутала, до сих пор медитирует где-то в горах. Хотя, — он задумался, — может, ей там просто больше нравится?

Он уже хлестнул клячу вожжами, собираясь уезжать, когда я снова окликнула его:

— Эй, а что насчет того дракона-палача? Он правда такой страшный?

Герольд ухмыльнулся, обнажив желтые зубы:

— Страшный? Да он просто большой неудачник. Последние пятьдесят лет мечтает уйти на пенсию, но император не отпускает: слишком уж эффектно у него получается жечь преступников.

С этими словами герольд окончательно исчез в ночи, оставив меня стоять перед воротами в мою новую жизнь: с синяком под глазом, дрожью в коленях — от страха или от тряски — кто их разберет, и абсолютной уверенностью, что все идет не так, как планировалось. Впрочем, разве не так начинаются все лучшие истории?

Отступать мне было некуда. Позади ждали только суд и разоренное баронство. Я вдохнула полной грудью, закашлялась от пыли, посмотрела на звезды, одна из которых подозрительно подмигнула мне в ответ, и решительно шагнула вперед — прямо под тень драконьей пасти, где скрывалась тяжелая дубовая дверь, обитая бронзовыми скобами в форме когтей.

Пасть у меня над головой шумно вздохнула и вдруг клацнула зубами так, что я инстинктивно пригнулась.

— Назови свое имя, путница! — раздался из ее глубин гулкий шепот, от которого по спине побежали мурашки.

Вероятно, это должно было отпугнуть самых нежных и трепетных претенденток. Вот только я, выросшая на границе с Проклятым лесом, где по ночам воют существа пострашнее любого дракона, считала себя особой не из пугливых.

— Альриана, старшая дочь барона Горнфельда, — ответила я, запрокинув голову и пытаясь разглядеть того, кто говорил. Вместо этого увидела лишь паутину и пару спящих летучих мышей.

— С какой целью явилась? — прогремел шепот, от которого задрожали витражи в узких окнах.

— Чтобы стать драконьей наездницей! — Я перестала пялиться вверх и выпрямила спину, принимая гордую осанку, которой меня учила мать, хотя вряд ли она представляла себе такие обстоятельства.

— С каких пор невинные девицы в полночь на отбор приходят? — Теперь голос звучал скорее как старческое ворчание.

— Спешила, как могла! — фыркнула я, смахивая пыль с плеча. — Нигде же не сказано, когда отбор завершается. Может, вы уже всех набрали, а я зря приехала?