— Не знаю, — ответила я лешему. Я и правда понятия не имела, как подобраться с неприятной тетке с маленькими поросячьми глазками. Если только прийти под видом продавца пылесосов… У нее же в доме свинарник поди…
— Чего?
Это что, я вслух сказала? Привычка уже, однако…
— Это я так, забудь. Это такие навязчивые люди, которых ничем не испугать. Как пиявки, пока все не высосут, не оторвать.
— Пиявки, говоришь? — пробормотал леший. — Может, муравьи подойдут?
— Ты можешь натравить на нее муравьев? Это негуманно по отношения к беззащитным насекомым.
— Нет, просто проследить. Муравьи колониями живут и думают также. Можно пчел ещё, но думаю, что тогда Пелагея может о чем-то догадаться.
— Проследить? Отличная идея. Они тебе скажут, куда она пошла?
— Нет, скорее заметят непривычную активность.
Короче, обосновались мы на опушке у леса. Леший чего-то там колдовал или медитировал, закрыв глаза, а я думала.
Тетка про Кощея сказала, неужели и он тут есть? Тогда и Баба Яга должна быть? То есть это то самое Тридевятое, которое сказочное? Нет, не может же быть? Но я тут и с лешим. Ещё и почти замужем за лешачком. Не, все таки это бред какой-то. Или глюки. А может все-таки я в лесу в куче валежника лежу? А меня Миланка ищет? Надо себя ущипнуть!
Только подумала, как кто-то уже мое желание выполнил. И укусил за бок.
Муравей.
— Чего тебе? — тихо спросила.
Ну, чтоб лешего не отвлекать, у него лицо очень сосредоточенное было. Даже Маркиза прониклась и сидела тихо у него на коленях.
Молчит, муравей, только смотрит и усиками шевелит. Да, Линка у тебя совсем с головой плохо. Ладно кошка, но с муравьями общаться?
Толкнула в бок деверя. А нечего просто так сидеть, пока дорогая пока еще неродственница с ума сходит.
— Чего тебе? — опять хмуро смотрит. Говорю же, бука. Неудивительно, что у него жены нет. Хотя может же номрамальным чело…, то есть нормальной нечистью быть.
— Мне ничего, но тут муравей от меня что-то хочет.
Леший снова глаза прикрыл и прислушался.
— Пелагея дочь посылает куда-то, — сообщил он.
— Ну пойдем-пойдем скорее, посмотрим, — дернула я его за рукав.
— А вдруг это отвлекающий маневр?
— Пф-ф, ты слишком хорошо о ней думаешь. Ну, можно я одна схожу. А ты за Маркизой присмотри тогда.
Леший согласился. Я успела вовремя. С крыльца спустилась деваха. Копия матушки, только меньше и моложе — толстые щеки, маленькие глазки, неопрятный вид. Круглый живот, короткие ноги, платье в пятнах… Поросеночек, одним словом. Свинка Пеппа. Только выражение лицо обиженное и брезгливое.
И вот деваха с корзинкой в два раза большей чем у меня весьма бодренько двинулась по улице. Я за ней. Она за околицу. Я за ней. Она в лес, а я струхнула. Не, вот зачем она в лес пошла, явно не за грибами, корзинка-то полная, судя по тому как она ее перевешивает. Бабушке пирожки понесла? Так страшно представить, что там за бабуля. Такую поди и волк испугается и кушать не будет. Блин что делать-то. Бросилась к пню и давай лешего звать. Шепотом, чтоб деваха не услышала.
— Годимир, тут эта Параня куда-то в лес намылилась. Прием, прием, Годимир!
Ответ мне ветер принес. Наверное. Просто услышала, будто в ухо кто шепнул: “задержи”.
Ага, задержи! Девица шустрая, далеко уже ушагала.
Побежала за ней по тропинке меж деревьев.
— Эй, — кричу, — девушка, подождите!
А она, дура такая, вместо того, чтоб остановиться и вежливо поинтересоваться, мол чего тебе, красна девица, надобно, еще быстрей припустила. Я за ней.
— Да погоди ты, — ору, — дело есть.
Нифига, даже не запыхается, ляжками так и шевелит. Вот же дура непонятливая!
— Стой, — кричу, — стрелять буду!
А она как взвизгнет раненым поросёнком и как корзинкой в меня меня запустит! Я в сторону, а она в кусты куда-то сиганула. Я добежала, а там нет никого. Уползла что ли?
Нет, очень подозрительная деревня!
Ладно, корзинку подберу, трофей будет. Подошла, а там рукоделие рассыпалось. Ну, то есть вся для него. Немного пряжи, кудель, спицы, листочек с мерками. И куда она несла это?
Пока думала, слышу за спиной будто хрюкнул кто.
Оборачиваюсь, батюшки святы, кабанчик стоит. И недобро так на меня смотрит. Да что ж такое-то ?
Корзинку перед собой выставила и отступать начала. почему-то подумала,что говорить кабанчику, что он хороший, а я невкусная, бесполезно. Потому что ни фига он не хороший, а очень даже прожорливый. Глазки у него маленькие и злые. Точь в точь как у... — Параня? — спрашиваю.
И тут она на меня бросилась.
“Ну все, конец мне”, — подумала. Корзину швырнула ей в морду и побежала.
— Годимир, — ору, — спасай, а то брат твой без жены останется.
И тут мне наперерез тень метнулась, а сзади кабанчик заверещал. Оглянулась. А там волчара с жуткой оскаленной пастью кабанюшку к земле придавил и рычит на нее.
“Ой, батюшки, не один, так второй меня сожрет! И лешего нет, заразы такой. Вот найду Леся и все ему про брата расскажу”, — думаю. А сама к дереву прижалась. Смотрю , а это яблоня. Ветвистая такая.
Я сомневаться не стала и на нее полезла. Волки же не умеют по деревьям лазать, правда?
— Годимир, — тихонько скулю. — Если ты меня не спасёшь, то не видать тебе племянников. Ни мальчика, ни двух девочек. Так всю жизнь и проживёшь один с кошкой!
Тут волчара на кабанчика рявкнул так внушительно, ну чисто Кабаниха, тьфу, то есть Пелагея на пса, и отпустил. Тот заверещал и прочь понесся. Ну, ладно кабанюшка сбежала, но волк-то остался! Пришел под дерево, сел и на меня смотрит.
— Волки по деревьям лазать не умеют! — сообщила я ему. Ага, будто он не знает. Ладно, это я себя успокаивала. — А я не слезу. Вот сейчас леший придет с кошкой, и они тебя заморозят. Спасибо, что свинью подложил, то есть прогнал, но ты иди лучше к себе. Потому что я тебя боюсь.
Мне показалось, что волк вздохнул. Головой покачал и в кустах скрылся. Нет, может он конечно и разумный. Свиньи же у них тут живут под видом людей. Но я всё равно боюсь. У той же свинки Пеппы намерения вообще не добрые оказались. “В общем ждём лешего. А пока можно спустится вниз”, — приняла я мудрое решение и попыталась воплотить его в жизнь.
— Годимиииир! Спаси меня, я слезть не могу!!!!
Да, и так бывает. Залезть залезла, а обратно никак. Так напугалась, что в яблоню намертво вцепилась. И надо бы руки разжать, да только как-то внезапно вспомнилось, что я по деревьям лазить не умею и вообще высоты боюсь.
***
Как леший меня уговаривал с дерева слезть, даже вспоминать не хочу, стыдно. В итоге яблоня меня просто с себя стряхнула, как переспевший плод. Родственничек поймал, на землю поставил и даже не сказал ничего, только головой покачал. Ну и ладно, в конце концов, стыдно, когда видно, а мы сюда по делу пришли, нам Марью-искусницу спасать надо. Поэтому я сделала вид, что все в порядке — платьице поправила, волосы пригладила, кошку у лешего отобрала и говорю:
— Годимир, там хрюша эта в корзинке клубки и пряжу несла, я думаю, что она к Марье шла. Где-то они ее влесу прячут. Ты же леший, можешь свои владения просканировать?
— Уже, — говорит, — нет здесь людей.
— Но куда-то же она шла с рукоделием, уж точно не вязать под дубом собиралась. Да и сомневаюсь я, что она это умеет.
— За лесом выселки есть, туда пойдем проверим.
Ну, мы и пошли.
Выселки это когда от основного селения народ отделился по какой-то причине и как бы на отшибе живет. Хотя, если в той деревне, откуда мы ушли, все такие как Пелагея с дочуркой, я бы тоже подальше предпочла держаться.
В общем идем мирно, никого не трогаем. Птички поют, леший молчит, кошка мурчит, а меня опять мысли одолели, что я сама на себя не похожа стала, как в этот мир перенеслась. Просто дома-то я предпочитаю не высовываться лишний раз, не грублю, не хамлю, по деревьям не лажу, геройствовать не стремлюсь. Как будто в меня бес вселился! Стоило подумать, как запястье болью обожгло.
