Барон Дубов 4 (СИ) - Капелькин Михаил

Закончился короткий тёмный коридор, и князь вышел в холл главного здания замка. Его шаги гулким эхом раздавались под высокими сводами, каблуки стучали по гранитным плитам. Два солдата, стоявшие у колонн, отсалютовали ему, прижав кулаки к сердцу. Беспредельно преданные ему воины.

Шесть таких он потерял, пытаясь убить младшего Дубова и прикончить баронета Верещагина. Род Верещагиных провалил задание: не смогли избавиться от Николая, пока тот ещё был слаб. Вмешался тот самый князь Мечников — верный друг Дубова-старшего. А теперь мальчишка овладел своим Инсектом и стал сильнее. Убить его будет намного труднее. Поэтому князю пришлось задуматься о том, как подчистить следы, которые могут привести Дубова к нему. И один из них — Верещагины.

Старший слишком много знал, слишком много сделок они провернули вместе. Пришло время от него избавиться. Наёмные убийцы уже основательно подчистили этот маленький, но наглый род. Остался лишь отец да несколько его детей. Включая баронет Верещагина, который выжил благодаря всё тому же Дубову.

Проклятье!

Князь не заметил, как сжал кулаки.

Дубов — настоящая заноза в заднице! Дубовая. Ладно, он ещё избавится от выскочки. И прикончит всех Верещагиных.

Дело осложнялось тем, что его наследник в руках Тарантиуса. Люди князя уже пытаются узнать, кто скрывается под капюшоном, но пока безуспешно. Как только он разберётся с Дубовым и получит трон, непременно избавится от пугающего союзника!

Но что Мечников забыл здесь? В последний раз они виделись довольно давно. Ещё до смерти Дубова-старшего.

Слуга открыл дверь кабинета, и князь вошёл. Сквозь большое окно светило солнце, нагревая комнату. Возле него стоял массивный рабочий стол. За ним — изысканное и удобное кресло, а перед — ещё два, попроще. В правом сидел статный мужчина с бородкой клинышком, светлыми прямыми волосами, уложенным набок и в простом, но качественном мундире. В руке он держал бокал вина.

— Анатолий Петрович! — радушно улыбаясь, поприветствовал его князь. — Сколько лет, сколько зим?

— Столько не живут, Вадим Алексеевич. Смотрю, борода всё длиннее и гуще?

— Заботы о границе государства отнимают всё моё время. Побриться даже некогда, — отшутился князь. — Так с чем пожаловал?

Приветливая улыбка с лица Мечникова тут же исчезла.

— Я решил лично известить тебя об этом. Император созывает Совет Князей. Мы должны ехать в Петербург.

Петербург. Императорский дворец

Домик для гостей

Сейчас

— Сыном императора? — проронила наконец Вероника.

В столовой после звона упавших ложек на целых пять минут воцарилась тишина. Всё это время Северов, хотя вернее будет Годунов, стоял и то краснел, то бледнел, то зеленел. Я, конечно, сильно рисковал, подставляя так царевича, но его лицо в эти моменты того стоило. Наверняка парень ещё с вечера репетировал, как расскажет девушкам, кто он такой, а тут пришёл я и всё испортил. Не скажу, что мне это не понравилось.

— То есть, мы должны тебя теперь называть… — Агнес задумалась, подняв глаза к потолку. — В-ваше Императорское… нет, я даже выговорить не могу! Я решительно этому… не верю.

Гоблинша обвела глазами богатое убранство столовой и завтрак, который стоил, наверно, больше, чем зарабатывал её брат-механик за год.

— А я начала думать, что ты просто богатенький извращенец, который любит подглядывать, — ахнула Лакросса. — О Боже, что я говорю… Меня же за это могут казнить!

— Подождите, друзья! — поднял вверх руки Сев… Годунов. — Позвольте я сперва расскажу вам всё с самого начала.

— А ты давно знал, Коля? — посмотрела на меня оркесса. — И молчал?

— Узнал перед поездкой, — ухмыльнулся в ответ. — Если бы сказал, вы бы отказались ехать и своей печальной историей Павел бы мне все уши прожужжал.

— Ничего она не печальная! — взбеленился тот.

— Разве?

— Я… Ладно. Давайте сначала её расскажу.

Царевич собрался с духом, взъерошил ладонью волосы и сел на один из стульев за столом. Сложил руки в замок и облокотился ими о стол. Затем начал свой рассказ.

— В отличие от моих братьев, я родился слабым и хилым ребёнком. Повитуха, принимавшая роды, сразу сказала отцу, что я буду слабым и болезненным, а мой Инсект может себя вообще не проявить. Так оно и оказалось. Я постоянно болел и больше времени проводил среди книг, чем на улице. А для семьи сильнейшего человека в стране это всё равно, что пуля в голову. Поэтому, когда в возрасте пяти лет проявился мой… даже нельзя сказать «дар»… В общем, меня решили… забыть. Нет, от меня не отказались родители, мать по-прежнему любила меня, а трое старших братьев постоянно шпыняли, но моё существование сделали секретом. О том, что я царевич, знает только местная прислуга. И это держится в строжайшем секрете под угрозой истребления рода того, кто проговорится. В худшем случае. В лучшем — просто отрежут язык.

— Это что получается? — Агнес стала бледно-зелёной. — Если я где-нибудь проболтаюсь, то мне язык отрежут? А как мне тогда Дубова потом ублажать?

Я аж хрюкнул, подавившись кофе, от такой причины бояться потерять язык. А Вероника, слегка краснея, произнесла:

— Ой, тогда мне тоже нельзя терять язык!

И я полностью согласен с этим!

— Язык очень важен, когда играешь на кожаной флейте… — задумчиво произнесла Лакросса.

— Никто вам языки не отрежет! — вскричал Павел. А я захохотал. — И я попрошу вас вести себя со мной так же, как прежде. Я всё тот же Павел Северов.

— Ну спасибо, Дубов, — поджала губы Лакросса, — удружил.

— Я вас ехать не заставлял, — ответил с самодовольной улыбкой. Они сами напрашивались! — К тому же, когда вы ещё в Питере побываете? Да ещё и в гостях у Императора. Отрезанный язык — не такая уж большая цена за это.

Подумав, девушки согласно закивали.

— Значит, Паша, — я повернулся к царевичу, — номинально ты у нас наследник?

— Не совсем, — кивнул он. — Я четвёртый в очереди на трон.

— Но тебя всё равно кто-то попытался убить. Или похитить. Я о нападении на академию.

— Да, но кто — пока неизвестно, — пожал плечами Павел. — Расследование ведут лучшие сыщики Тайной Канцелярии. Те ассасины действовали при помощи и по указке какого-то очень высокопоставленного лица, — Павел вздохнул. — Значит, где-то в верхах есть предатель. Все знают, как Император дорожит своими детьми. Многие хотят заполучить такой рычаг влияния на первое лицо государства. Уверен, предателя уже ищут.

Я смотрел на Годунова, пока он говорил. Дальше он ещё немного рассказал о своём детстве, об отце, который не понимал, почему его сын такой, какой есть, о травле братьев, о нежелании жить дворцовой жизнью. С последним его можно понять. Все эти заговоры аристократов, интриги, сплетни, слухи, борьба за власть у кого хочешь изжогу вызовут. Семья отвергала его, а он отвергал её. По крайней мере, в своём сердце.

Это было видно по тому, как он вечно взъерошивает волосы, оттягивает ворот блузки из нежнейшего шёлка, поправляет мундир и переминается с ноги на ногу. Ему явно претила роль сына Императора. Похоже, он бы предпочёл форму пятигорского курьера.

— Так зачем я нужен твоему отцу? — спросил я, когда Павел закончил рассказ.

— Наверно, вручит награду, как я и говорил.

— Чушь собачья, — мотнул я головой, затем налил себе ещё кофе. Он был уже остывшим и невкусным.

— П-почему это чушь? — опешил Годунов.

— Чтобы Император захотел наградить мелкого полукровку-барона, который спас его не самого любимого сына? Нет уж, я в это не верю. Зачем на самом деле я здесь?

Павел тяжело вздохнул:

— Тебе понадобится хороший костюм, Дубов.

— Зачем?

— Тебе назначена аудиенция послезавтра, в понедельник. А в пятницу во дворце будет большой бал, на который ты приглашён. Там соберутся все сливки столичной аристократии.