Локки 9. Потомок бога (СИ) - Решетов Евгений Валерьевич "Данте"

— Да ничего у него не выйдет! — злобно прошипел из окна кареты разъярённый дворянин, высунув красную ряху, только отдалённо напоминавшую смазливую мордашку его дочки. — Ты глянь, какая тяжёлая! Бьюсь об заклад, хрен у него что получится!

Его дочь метнула на меня странный взгляд — то ли осуждение, то ли восхищение, а, скорее всего, просто любовалась, как у меня вздулись мышцы. А они действительно вздулись, потому что телега оказалась охренеть какой тяжёлой. Будто мешки в ней были набиты камнями, словно простолюдины решили вывезти из города свою хибару, разобранную на куски!

У меня аж лицо от напряжения чуть не перекосилось, но я всё же сохранил скучающее выражение. И со скрипом приподнял телегу. К счастью, заскрипела ось, а не моя спина.

— Сейчас, сейчас, господин! — затарахтел старик и снова дёрнул лошадь. И благодаря моей помощи та справилась. Мы всё-таки сумели убрать телегу с дороги.

— Боги! — с изумлением выдохнул краснорожий дворянин, выпучив зенки.

— Какой сильный… — протянула его дочка, уже явно оценивающе разглядывая и мои мышцы, и лицо, и богатую одежду, созданную иллюзией.

— Да я так же мог в молодости! — прошипел её отец, и его голубые зенки сверкнули завистью.

— Да конечно, — насмешливо бросила ему девица.

Тот скрипнул зубами и вперил в меня ненавистный взгляд, а потом таким же взором полоснул и простолюдинов. А те таращились на меня так, будто я не телегу поднял, а гору с места сдвинул.

У старика челюсть едва не хлопнулась на землю, а в глазах внучки полыхал такой восторг, словно я крутанул телегу на пальце, потом отсыпал им с дедом с барского плеча пару мешков золота и сделал ей предложение руки, сердца и всего остального, оказавшегося больше, чем у коня.

А девица, надо признать, была вполне себе ничего: по-крестьянски крепкая, с внушительной грудью и круглой мясистой попкой. Невысокая, но миловидная.

Я заметил, что старик уловил, куда именно у меня скользнул взгляд.

— Благодарю, благодарю вас, господин! — затараторил он, чуть ли не падая мне в ноги. — Вы спасли нас! Я человек бедный, и мне нечем отплатить, но… но я могу предложить вам в услужение свою внучку! Она… она полностью отработает наш долг за год или два!

При этих словах девица сразу же игриво стрельнула в меня глазами, а затем робко опустила взор, её щёки зарделись и даже к груди румянец спустился.

— Ага, спихнуть её на меня хочешь? — фыркнул я и скривил губы в усмешке. — Нет уж, спасибо. Я как-то без услужения обойдусь. У меня что, рук своих нет?

— Но как… как же… — начал заикаться дед, явно не понимая, как кто-то может отказаться от столь «щедрого дара».

Я лишь отмахнулся и направился к своей карете, успев заметить, как глаза девицы наполнились отчаянным разочарованием. Она даже прикусила нижнюю губу, будто у неё только что отняли надежду на богатую жизнь.

Зато другая смертная — та самая, что всё время выныривала из кареты, — довольно усмехнулась, увидев, как я отказался от «щедрой награды» старика. Дворянка ещё и улыбнулась мне, а потом скосила глаза на собственную грудь, прикидывая: не приоткрыть ли её снова, чтобы уж наверняка.

А вот её отец подозрительно сощурил зенки и пробурчал, кивнув на мою карету:

— Узнаю герб, но не вас. Вы родственник Тюленевых?

— Предпочитаю держать своё имя инкогнито, — лениво произнёс я, добавив в голос чуточку таинственности и подмигнув его дочке. Ещё и расправил плечи да вскинул голову так, чтоб казаться минимум князем, скрытно путешествующим.

Девица ещё больше расцвела, теперь уже совершенно открыто обещающе глядя на меня — мол, только свистни, и мигом перескочу из одной кареты в другую. Правда, её слегка смущала Марена, восседавшая на козлах в костяных доспехах, но, похоже, дворянка воспринимала её, как мою телохранительницу-мутантку.

— Ты ведёшь себя как распутная девка! — зло прошипел отец, дёрнул дочку за руку и втянул обратно в карету. А на меня посмотрел уже вовсе недружелюбно и язвительно выдал, брезгливо вздёрнув нос: — А что же вы, такой сильный и могучий, драпанули из города, когда его нужно было защищать от мерзких простолюдинов? Эти твари, словно опарыши на дерьме, вдруг взбунтовались. А вы… сбежали?

Простолюдины тоже вопрошающе покосились на меня, дескать, что же ты и правда такой молодец-удалец, а сам убежал?

Я вскочил на козлы и спокойно произнёс:

— Нет, господа. Я не сбежал, а спешу в другие города, чтобы и там поднять восстание.

Сразу же наступила тишина. Простолюдины переглянулись, растерянно таращась на меня. Дворянин приподнял брови, дочка в карете умолкла и даже перестала шипеть. А я тряхнул вожжами и под их ошарашенное молчание покатил дальше.

Мы без помех миновали «траурную» процессию, медленно тянущуюся к другому городу в поисках пристанища. И вскоре наша карета уже в одиночестве подпрыгивала на ухабах дороги, петляющей сквозь влажные джунгли, густо пахнущие перегноем и жирной землёй.

— А ты умеешь общаться со смертными, — с толикой насмешки произнесла вдруг богиня смерти, словно ей надоело молча слушать перекличку ярких попугаев, то и дело мелькающих под переплетёнными ветвями громадных деревьев.

— Ага, это называется работа с клиентами. К тому же я бог дипломатии, как тут не поговорить-то?

— Скоро представится ещё возможность поговорить. Вполне допускаю, даже с разбойниками. Как думаешь, они есть в этом лесу?

— Да наверняка. Учитывая то, как дворяне обращаются с простолюдинами, самые отчаянные из них, скорее всего, сбиваются в шайки и уходят в леса, чтобы потом тормозить всех на большой дороге. Велик шанс, что и наша карета привлечёт их внимание. Хоть она и потрёпанная, но выглядит довольно богато. Ну, только если вид Апофиса их не испугает. Или твой.

Марена мрачно посмотрела на меня живым глазом и буркнула:

— Сочту за комплимент.

— А это комплимент и был, ведь красота — страшная сила, — с улыбкой сказал я и поглядел на понуро опустивших головы лошадей. — Слушай, надо бы сделать привал, а то наши коняшки совсем уже сомлели. Им бы хоть попить да травки пощипать.

— Угу, — согласилась богиня смерти. — Давай искать место для привала. Но долго рассусоливать не будем. У нас нет времени.

Я кивнул и принялся внимательно смотреть по сторонам, выискивая подходящую полянку. Но та всё не показывалась и не показывалась. Солнце за листвой уже приближалось к полудню. И лишь тогда мы добрались до небольшой поляны с изумрудной травой и следами костров, оставленных предыдущими путниками. Рядом весело журчал ручеёк, совсем небольшой, но нам хватило, чтобы и самим напиться, и напоить уставших коней.

— Сейчас бы поесть, — мечтательно протянула Мия и выразительно погладила подтянутый животик, скрытый мундиром.

— Ну так иди и налови себе мышей или червей, чем ты там питаешься… — презрительно бросила Марена, не забыв старую обиду.

Смуглянка, к счастью, не стала ерепениться и промолчала. Возможно, она всё-таки не такая пропащая, как мне казалось, и начала понимать, что тягаться с Мареной ей бессмысленно. Но глаза её всё же блеснули, она явно запоминала каждую колкость богини смерти.

— Да, поесть бы не мешало, — повторил я за Мией, глядя, как распряжённые кони щиплют траву.

— Я могу слетать на охоту, — вызвался Апофис. — Мигом обернусь, поймаю какую-нибудь животину и притащу. Вы только костёр разожгите.

— Ты хочешь её пожарить? — удивлённо спросила Мия.

— А ты предпочитаешь сырое? — тут же ехидно вставила Марена.

— Ну, если хотите, не разжигайте, я же о вас забочусь, — буркнул дракончик, выгнув шею. — Я-то и сырое съем.

— Мия, будь так любезна, разожги костёр. Спички ведь у тебя были, — сказал я.

Девица кивнула и ногами расшвыряла остатки давнего костра, освобождая место под новый.

А я принялся ломать ветки, да и от кареты кое-что оторвал, ведь деревья в джунглях всё же оказались чересчур влажными для разведения костра.

Апофис же взмахнул крыльями и устремился в яркую небесную синему с барашками белых облаков. Он быстро скрылся с глаз долой, и, надеюсь, вернётся с чем-нибудь мясистым и жирненьким.