Ментальная кухня (СИ) - Злобин Максим

Ещё чуточку давления и Сергей Рубенович… заплакал.

— Что теперь со мной будет? — тихо произнёс он.

— На ранних этапах симптоматика у заболевания странная, — признался я. — Волдыри по всему телу, зуд, бессонница и бесконтрольная лактация. Чувствуете что-то подобное?

Рубеныч прислушался к собственным ощущениям и действительно что-то такое почувствовал. У господина ресторатора заныли сосцы и резко захотелось накормить кого-нибудь грудью. Ну или хотя бы просто подоиться.

— Начинается, — на выдохе тихонечко произнёс он.

Мы всей толпой протянули: «О-о-о-о-о!» — и застегнули дождевики по самое не балуй. А Гио принялся натягивать респираторы на Колю и Толю.

— Я умру? — спросил Рубеныч, и сам же ответил: — Это нечестно по отношению ко мне.

— Решать честно или нечестно не в нашей компетенции, — сказал я. — Для нас сейчас самое главное изолировать вас от общества и приступить к лечению, пока ещё не слишком поздно.

— То есть лечение возможно?

— Возможно…

Краем уха я услышал вой сирены скорой помощи. А значит, Агафоныч с бригадой настоящих докторов уже спешит на помощь.

— Но лечиться нужно начинать прямо сейчас! — крикнул я, чтобы форсировать события.

Сперва хотел завязать всё лечение на уринотерапии или чём-то подобном, но в самый последний момент решил пощадить урода.

— Берёзовая кора, — сказал я. — В ней содержатся все необходимые для борьбы с болезнью витамины, аминокислоты и микроэлементы. Но! Главное условие, чтобы кора была свежей.

— А что… что мне нужно с ней делать? — сперва не понял Сергей Рубенович.

— Грызть вестимо! Чем больше, тем лучше! И я бы на вашем месте занялся этим прямо сейчас, Сергей Рубенович! Вперёд-вперёд!

Пацаны начали хлопать в ладоши и скандировать:

— Гры-зи! Гры-зи!

Господин ресторатор стряхнул с себя оторопь, взбодрился, отпихнул меня в сторону и молнией выбежал прочь из палатки. Почти тут же по ту сторону брезента раздался смачный хруст, — то ли коры, а то ли виниров, — а вой сирен всё нарастал, и нарастал, и нарастал.

— Санюшка, зайди внутрь! — скомандовал я и лепрекон-переросток покинул позицию «шухера».

Отлично. Как только это стало технически-возможным, я мысленно связался с Агафонычем и ввёл его в курс дела. Новые обстоятельства переиграли первоначальный план до неузнаваемости. Во-первых, сделали его куда легче. А во-вторых, к моей превеликой радости, жертв нашего розыгрыша стало куда меньше, — ведь сперва мы хотели убедить в существовании дотракийского ларингита ВСЕХ поваров и до кучи бригаду скорой помощи. И в перспективе это могло бы аукнуться.

А так…

— Твою-то мать! — раздался чей-то весёлый голос на улице. — Вы только посмотрите, что у нас тут!

Следом хлопнула автомобильная дверца, а мы с ребятами затаились. Мишаня и Гио жестами повелели Коле-Толе заткнуться и не дышать.

— Эй, шизоид, — хохотнул кто-то. — Ты как из палаты выбрался?

— Вы меня шпашёте⁈ — истерично закричал Рубеныч, судя по дикции не отрываясь при этом от грызни.

— Спасём-спасём. Давай, полезай в машину.

Никакой борьбы, никакого сопротивления. Ресторатор всея Мытищ перестал набивать себе брюхо берестой и добровольно погрузился в карету. Мы с Агафонычем тем временем уже перепахивали его воспоминания, стирая из них всё что может нас скомпрометировать. А хотя… мы ведь и без того были в респираторах.

В конце концов я услышал крик Рубеныча:

— О! Молочко пошло! — дверь хлопнула, мотор взревел, и «Скорая» покатила прочь.

Ещё несколько секунд и в палатке появилась озорная рожа моего сенсея.

— Я так понимаю, он заслужил? — спросил Агафоныч.

— Не то слово.

Но расслабляться было рано. Даром что лишённые всякой воли к жизни, Коля и Толя начали что-то подозревать и нервничать.

— А вот это уже наши пациенты, — кивнул я на них. — Агафоныч, ну-ка подсоби…

Глава 16

Да-а-а-а… Это вам не мыслестрочки порядком менять! Это уже настоящее искусство. Чтобы убрать последствия чужого ментального воздействия, зачистить Коле и Толе память, а затем нарисовать в их сознании новую, оптимистичную картинку мира, сенсею потребовались все его силы. Прямо вот все!

— У-у-у-уф, — под конец Агафоныча даже повело.

Его магический источник был разряжен в нулину. Я же в свою очередь больше наблюдал за этим чуть ли не хирургическим вмешательством, учился и мотал на ус. Много чему научился, к слову. Повторить пока что не смогу, но хотя бы теорию понимаю.

Что хорошо — после этой ментальной операции я остался почти полностью заряжен по мане. Что плохо — я теперь один. И если вдруг что, то рассчитывать на помощь Агафоновича сегодня больше не приходится. Но дело того стоило!

Для Коли и Толи наступила долгожданная весна. Бодрые, весёлые, а самое главное свободные, они вышли из шатра «ПодBEERёзовика» совершенно другими людьми. И не было больше никаких оков. И не было этой грёбаной сгорбленной осанки, как у столетней бабки. Не было чёрных дыр в глазах, — вместо них зажглись жадные до жизни огоньки.

— У меня ща сердце лопнет, — Санюшка не выдержал и уткнулся носом в широкую грудь Гио. — Я ща заплачу!

А Коля и Толя, как два оленёнка, пока что робко топтались у шатра. Трепетные такие, такие пугливые. Принюхивались к воздуху, глазели по сторонам, и не знали, что им теперь делать со всей этой непонятной свободой. Они отвыкли так жить! Всякий раз делая шаг по направлению к кустам, они останавливались и затравленно оглядывались на нас, — не заругаем ли. Не обидим ли. Не вернём ли в клетку и на каторгу.

А-а-а-ай, чёрт! У меня и у самого теперь, кажется, глаза на мокром месте!

— Стойте! — крикнул я.

Крикнул и подошёл к ребятам. То ли к Коле, то ли к Толе; так я и не научился их различать. Те съёжились и закрыли глаза, явно ожидая удара, но я в ответ лишь протянул им пачку денег. Двадцать тысяч. Последние из тех, что занимал у госпожи Сидельцевой. По идее это была неприкосновенная заначка, но… ничего страшного! Мне не жалко!

— Вот, — сказал я. — Возьмите. На первое время должно хватить. Найдите себе хорошую работу…

Аккуратно и чрезвычайно медленно, — я бы даже сказал «нежно», — один из поваров потянулся к деньгам, забрал их двумя пальчиками и сунул в карман.

— А теперь бегите, — улыбнулся я, потрепал его по волосам и закричал: — Бегите!!!

И Коля с Толей ломанулись. Неуклюже, путаясь в ногах, спотыкаясь и врезаясь друг в друга, повара в считанные мгновения оказались в парковых кустах, и тут вдруг снова застыли. Обернулись и начали глазеть на нас такими умными, всё-всё понимающими глазами.

— ДА БЕГИТЕ ЖЕ ВЫ!!! — тут уж и Мишаня сдался.

Вообще не стесняясь слёз, весь красный лицом, он принялся топать ногами и размахивать над головой дождевиком.

— БЕГИТЕ ДОМОЙ, ИДИОТЫ!!! ВЫ СВОБОДНЫ!!! ШУ!!! ШУ!!!

Коля с Толей в самый последний раз обвели нас взглядом, развернулись и пропали где-то в недрах парка. Клянусь, напоследок мне даже показалось, что один из них мне подмигнул.

— Пока, Колян, — одними губами прошептал я. — Пока, Толян…

Надеюсь, что уже через полчаса они будут пить на набережной пиво с рыбкой, или познакомятся с девочками, или арендуют велосипеды, или вообще катамаран, или… или… ну сделают что-нибудь такое! Не поварское чтобы, и не по принуждению, а в кайф!

Тогда-то все наши труды будут не напрасны. И госпожа Карма улыбнётся нам белоснежною своей улыбкой.

— У-у-ууууу! — взвыл от натуги где-то в шатре Агафоныч.

Видимо, Коля и Толя пропали с его радаров, и он окончательно ослабил ментальную хватку.

— Ж-ж-ж-жопа! — выругался бомж-барон. — Хреново-то как, а⁈

А потом в моей жизни случились два очень серьёзных, но очень нужных разговора…

— Значит, ты менталист? — спросил Мишаня Кудыбечь.

Со временем, у поваров наравне с чувством локтя вырабатывается ещё одно очень полезное свойство. Эдакая слепая вера напарнику. То есть… смоделируем ситуацию: идёт запара, и тут вдруг напарник в формате приказа говорит тебе что-то сделать или, наоборот, чего-то не делать. А значит это ровно то, что напарник знает что-то такое, чего не знаешь ты, но у него нет времени объяснять.