Барон Дубов 11 (СИ) - Капелькин Михаил

В кабинете начало стремительно холодать. С другой стороны стола поднялся из своего кресла Император, и с его стороны пополз такой жар, что начал пузыриться лак на дереве.

— Не забывайтесь, князь! — грохотал голос государя. — Вы находитесь во дворце Императора! И вы далеко не единственный отец, чьё дитя оказалось в руках осман. Вам не хуже меня известно, что между нами и Дубовым с Маститовым стоит вся армия Османской Империи! И если мы сейчас пойдём в атаку, чтобы спасти их, то скольких людей потеряем? Британцы только и ждут, чтобы мы дали слабину. Стоит нам ослабить другие направления, они, как коршуны, бросятся в атаку. И тогда мы потеряем не только наших детей, но и всю Империю с её гражданами. Хотите рискнуть, Ваша Светлость? Хотите поставить всё на карту, а потом разгребать последствия?

Пыл Онежского угас, он выпрямился и провёл руками по броне, пальцами ощутив каждую выщерблинку.

— Прошу прощения, государь, я… потерял голову, но… правильно ли я услышал? Вы сказали «наши дети»? Выходит, слухи о четвёртом царевиче правда? Я слишком давно на фронте, мог пропустить последние… новости.

Император будто не услышал вопроса и сел обратно в кресло.

— Наша задача сейчас — вымотать противника, выбить как можно больше его живой силы. Как только представится возможность, мы атакуем. Если османы не захотят заключить мирный договор после этого, мы сотрём их Империю в порошок. Как дела в Чёрном море?

Князь Онежский понял, что разговаривать о «детях» Император более не намерен. Это желание было ему понятно. Чем меньше людей знает, что царевич или дочь одного из Светлейших прямо под носом у осман, тем лучше. Он терпеливо доложил обстановку, так же упомянув, что от ещё одного Светлейшего, князя Грузии Джугашвили, нет вестей после последней битвы.

— Ясно, — устало вздохнул Император. Он уже двое суток не спал. — Я пришлю на замену того, кто возглавит сухопутные войска. Продолжайте удерживать морские рубежи, князь, они для нас очень важны.

— Да, государь.

— И не беспокойтесь о вашей дочери. Она же рядом с Дубовым, — хмыкнул Император, а Онежский недовольно поджал губы. — Ступайте, князь.

Когда Онежский покинул кабинет, через пару мгновений дверь снова открылась и вошёл цесаревич Алексей. Губы его были поджаты, а лоб пересекали морщины.

— Я думаю, князь прав, отец, — заговорил он сразу. — Мы слишком долго рассусоливаем с османами. Пошли нас, твоих сыновей, и мы быстро закончим эту дурацкую войну. Да что там, я один способен закончить её! Так же, как разобрался с китайскими мятежниками.

— Да… — кивнул Император, — после того, как ты «разобрался», половина князей Китая остерегаются иметь с нами дела. Политика, сын, — это очень тонкое искусство. Всё равно что лавировать на корабле в туман между острых камней. В ней нет места эмоциям.

— А по-моему, наши враги уже считают нас слабаками. Пора бы наконец показать им нашу силу. Показать, что наша Империя несокрушима!

— Несокрушима… — Государь в задумчивости перебирал бумаги на столе, не видя их содержимого. А его сын тем временем закипал всё больше. — Ты не умеешь справляться с эмоциями, Алексей. Я люблю тебя, но твоя выдержка оставляет желать лучшего. Прежде чем займёшь моё место, ты должен научиться справляться со своими эмоциями. Научиться выжидать, а не бросаться в каждый бой, что тебе подсовывают враги. Отправляйся на фронт и займи место князя Джугашвили. Возглавь оборону. И жди. Если, конечно, всё ещё хочешь стать достойным преемником Императора.

— Можно подумать, у тебя есть другие кандидатуры… — спесиво прошептал цесаревич, но Император его услышал.

— Есть. Возможно, не такие сильные, но для Императора важна не сила, а рассудительность. А ты ею пока не обладаешь. Иди, пока я не надумал отправить тебя сторожить арктические рубежи.

— Да, отец, — поджал губы цесаревич и вышел вон, хотя внутри у него всё клокотало.

Император устало откинулся в кресле и нажал кнопку коммутатора на телефоне:

— Наташа, принеси травяной чай, будь добра. И пусть меня потом два часа не беспокоят.

— Сию минуту, Ваше Величество, — ответила приятным голосом секретарша и помощница государя.

Император знал, что его время на исходе. Саранча у западных границ давила всё сильнее, британцы не прекращали устраивать провокации и высылать надуманные ноты протеста, пытаясь найти повод для вступления в войну, османы бросили против Грузинского княжества все силы. Капкан, раскинутый чьей-то злой рукой, грозил захлопнуться в любой момент. И Император видел лишь один способ выскочить из него, преподав своему сыну последний урок.

Духовное пространство

Несколько часов спустя

Николай

Фу-у-ух! Еле догнал! И какого чёрта этот рыжий так быстро двигается? А, понял. Он почти летит. Долбанные духовные практики.

Я бежал… Чёрт, не знаю, сколько я бежал, но очень долго. И чем ближе находился к туче, тем суше становился воздух. Как будто эта тварь в небе откачивала духовную энергию вокруг себя. Даже ветер поднялся, который дул в её сторону, а чуть позже я увидел, что воздух под тучей закручивается в чёрный вихрь из пыли и грязи. Может, и ещё чего-то. Или кого-то. К счастью, я был ещё далеко, а то и меня легко туда затянет.

В спину и шею Анатолия Борисовича врезались тонкие щупальца, которые тянулись на много километров до самой тучи. То ли с их помощью, то ли сам по себе он перелетал с бархана на бархан лёгкими прыжками. Из песка выскакивали различные твари, пытались его атаковать, но духовный практик сразу ускользал.

Но не от меня. Медленно, но верно я нагонял его. Тело опутывали высохшие листья водорослей, за спиной развевался плащ из шкуры червя.

Врёшь, не уйдёшь!

— А ну, иди сюда! — взревел я, когда нас разделяло всего две дюжины метров и одна ложбина между барханами.

Ногой наступил на хвост скорпионоподобной твари. Вместо двух больших клешней, как у скорпиона, у неё были присоски, а на месте хвоста — рог, стреляющий духовными иглами. В длину с хвостом она была под два метра, а само тело — с метр или чуть меньше.

От моего крика Анатолий Борисович остановился и оглянулся. А я в этот момент как раз схватил тварь за хвост, крутнул над головой и швырнул в предателя.

Да, кстати, щупальца объясняли, почему Анатолий Борисович предал своих. Его контролировал Разум Роя, или как там туча с кучей лиц называлась. А если вспомнить слова Кати Вдовиной, то, с помощью духовного практика, Рой пытался и других захватить. Чёртова Саранча. И здесь смогла до нас добраться.

Ладно, с ней я сражаться ещё не готов, а вот с одним духовным практиком — вполне! Жаль, конечно, что его захватил враг, как и тех дриад… Посмотрим, может, удастся придумать что-нибудь.

Сосопион («сосо» из-за присосок, конечно же, а не по другой какой-то причине) влетел в Анатолия и присосался к нему. А из рога на хвосте полетели духовные иглы. Практик закрылся духовной броней, отбивая иглы, и оторвал от себя присоски скорпиона, после чего разорвал монстра надвое. Всё это заняло у него несколько секунд, которых мне хватило, чтобы преодолеть разделявшее нас расстояние.

— Готовь зубы! — проорал я, замахиваясь в прыжке. Успел увидеть безразличный взгляд мутных глаз и вмазал прямо в челюсть. Кулак, замотанный в листья водорослей, пробил духовную броню и сбросил практика с вершины бархана. Кувыркаясь в песке, он скатился вниз, а щупальца на миг отпустили тело практика.

В ложбине между этим и следующим барханом росли несколько десятков таких же водорослей, плюс что-то вроде верблюжьей колючки, только с чёрными, как эбонит, ягодами. Я прыгнул ногой вперёд и, подняв тучу песка, спустился. Щупальца, попытавшись вновь захватить тело практика, схлестнулись с водорослями.

Анатолий Борисович встал на четвереньки и замотал головой. После поднял её и взглянул на меня. Его глаза прояснились. Оказывается, они были цвета ясного неба.

— Где… где я… — прошептал он, нахмурившись.