Барон Дубов 11 (СИ) - Капелькин Михаил

Анатолий Борисович мне, в принципе, сразу не понравился. Не люблю рыжих мужиков с водянистыми глазами. От них всегда жди беды. А тут какой-то молчаливый, неприятный, ещё и душу свою скрывает. В общем, эти странности меня напрягли. Потом, когда мы всё же поймали Скворцова, он единственный предложил с ним «разобраться». Убить то есть. Мол, чтобы у него не было шанса предать нас снова.

Но Скворцов ничего не помнил, и выбить воспоминания из него даже Маститов не смог. Вот я и подумал: что, если Скворцова таким образом подставили? Кто-то увидел или узнал, что у меня с ним был конфликт, и решил его использовать в надежде, что я не стану разбираться, а сразу прикончу неприятного мне человека. Да ещё и предателя.

Тонкий ход, но недостаточно. Я не убиваю просто из неприязни. Только из-за очень сильной неприязни. Как к Деникину, например.

Потом слова Кати о том, что она заметила нечто странное во время медитации с рыжим, заставили меня вновь обо всём этом задуматься. Кстати, она сама рыжая. А рыжий на рыжего просто так наговаривать не станет…

Поэтому я и сообщил Маститову, что нашёл способ вернуть память Скворцову. Правда, духовный практик для этого на самом деле не нужен. Но я хотел проверить их. Да, их. И Матистова тоже. Паша рассказывал, как они вместе отбивали Краков, и что это удалось во многом благодаря барону. А агент Врага против своих воевать не станет. Хотя, будь я сам на месте такого агента и заметь, что вторжение в город захлёбывается, переметнулся бы на сторону людей, чтобы скрыть свою личность.

Короче, Маститова я тоже до конца со счетов не сбрасывал. Просто подозрений к нему было меньше. Да и не чувствовал я в нём предателя, как в рыжем Анатолии. Попытайся он убить Скворцова, я бы и на него так же набросился, как на духовного учителя. Просто я не ожидал, что Анатолий Борисович, будучи обнаружен, так шустро сможет забросить меня в Духовное пространство.

И тем не менее вот я здесь.

Скатился с очередного бархана прямо вниз, а мне навстречу вынырнул гигантский ленточный червь. Реально, монстр был похож на увеличенную в тысячу раз копию паразита.

— Ша-а-а! — дыхнул он на меня своим смрадом.

— Ха, тьфу! — плюнул я ему прямо в глотку.

— Кха-кха! — отвечала тварь.

А затем я ему врезал сочным листом водоросли. Удар получился звонкий и сильный. Морду червя мотнуло к земле, и я добавил ещё раз. После отправил духовную иглу в шею червя. Но то ли игла слабой вышла, то ли у него кожа толстая, это не принесло никакого эффекта. Зато монстр перешёл в атаку. Нырнул в песок и напал исподтишка, обвившись вокруг меня, как змея. Его голова с одним большим зубом нацелилась на меня. Я взмахнул свободной рукой и заарканил водорослью шею ползучего гада. Притянул и как следует врезал в лоб. Снова притянул и снова врезал. Так я притягивал и бил его, пока морда червя не превратилась в кровавое месиво, а его хвост не разжался.

И червь ещё не сдох! Только когда я выломал его зуб и вонзил ему в голову, длинное тело окончательно обмякло. Зубом же разделал тушу монстра и сделал себе накидку из его шкуры. Из головы вышел капюшон. Есть мясо не стал — уж больно оно воняло. А вот шкура, похоже, действительно спасала от духовных атак. Хоть и тоже ужасно воняла. Ну да ладно, я не брезгливый.

Спустя время листья, которыми я обмотался, стали неприятно стягивать кожу. Оказалось, что прогулка по Духовному пространству не только не убивает меня, а делает сильнее! Хотя правильнее будет сказать, что она возвращает мне форму. Руки стали толще, и это не могло не радовать.

Взобравшись на очередной бархан, я увидел ещё один повод для радости. Далеко впереди, на пределе видимости в небо поднимались тонкие, едва заметные нити. Они вели к тёмной туче, зависшей почти у самых гор.

Старый знакомый! А нити ведут, надо полагать, к духовному практику. Хе-хе, этот гад тоже не мог выбраться без духовного маяка.

Я развязал водяные листья и выпил сразу все запасы водорослевой воды. Энергия забурлила внутри меня, распирая грудь. Даже сухой воздух пустыни стал казаться сладким мёдом. Издав звук, похожий на довольное рычание, я бросился вниз с бархана, набирая скорость с каждым шагом.

Посмотрим, кто из нас быстрее: тучный Рой с рыжим практиком или я?

Глава 16

Санкт-Петербург, Зимний дворец

Примерно в это же время

Тяжелая поступь князя Онежского гулким эхом разносилась по коридорам дворца. Он был зол после последних новостей. Так зол, что поспешил в резиденцию государя прямо с поля боя. На чёрной, воронёной броне виднелись пятна засохшей крови и блестели царапины от вражеского оружия: пуль и ятаганов. Князь Онежский Владимир Владиславович никогда не упускал возможности лично принять участие в сражении. За это он был любим и почитаем своей дружиной.

Князь шёл к Императору, а за ним спешила небольшая часть его верных воинов. Они также были одеты в чёрную броню со шлемами, в которые была встроена система подачи воздуха: его небольшой запас хранился в спрятанных на спине баллонах. А ещё под бронёй был меховой подклад, который торчал там, где она сгибалась. Где шёл князь, стены дворца покрывались инеем.

Вдруг дорогу Онежскому преградил отряд элитных гвардейцев Императора в первоклассной белоснежной броне. От них шло сильное магическое излучение. Гвардейцы и сами по себе были сильными воинами, так как они выходцы из дворянских родов, но и артефактная броня усиливала их магический фон.

Впереди отряда из дюжины гвардейцев стоял бледный и высокий человек с мешками под глазами. Лёгкая броня не стесняла его движений, а на поясе висела рапира с красивой рукоятью тончайшей работы.

— С дороги, Иннокентий! — рявкнул Онежский, взмахнув рукой. — Я желаю видеть Императора. Немедля!

Иннокентий, который был одним из ближайших помощников Императора Александра Восьмого, а также гувернером царевичей до их совершеннолетия, ответил кроткой улыбкой и выставил вперёд руку. Князь Онежский вдруг врезался в невидимую стену. Там, где он остановился, заклубился морозный туман, а воздух начал тихо потрескивать.

— Сперва, Ваша Светлость, — тихо заговорил Иннокентий, — отриньте свои эмоции.

— Слуга, ты смеешь перечить мне⁈ — взревел Онежский, синие глаза которого опасно сверкнули.

Он врезал по невидимой стене. Воздух пошёл волнами в том месте, но барьер остался на месте.

Улыбка Иннокентия из кроткой и просящей стала угрожающей.

— Я смею напомнить вам, Ваша Светлость, что недавно Империя уже пережила попытку переворота. Вы хотите устроить ещё одну? В таком случае, вспомните, что случилось с вашим предшественником.

Князь слегка успокоился и задышал ровнее.

— Император готов поговорить с вами, но, как глава его охраны, прошу, оставьте здесь ваших людей и оружие.

— Хорошо, — выдохнул Онежский и кивнул своим людям.

Морозный туман рассеялся, стены, покрытые льдом, начали стремительно оттаивать. Следом исчез барьер, и князь прошествовал сквозь строй расступившихся по команде гвардейцев.

Император находился в просторном кабинете с тремя своими сыновьями из четырёх. Увидев вошедшего князя, он скомандовал царевичам:

— Оставьте нас ненадолго.

Когда Ярослав, Владислав и Алексей прошли мимо князя, поприветствовав его, и за ними захлопнулась дверь, Онежский пошёл в атаку.

— Государь, я знаю, что у вас на столе лежит донесение полковника Дрёмина, — заговорил он, подойдя к широкому письменному столу. В кресло не сел, а упёрся руками в столешницу. — На военных сборах в Пятигорской академии случилось «чэпэ»: взвод Дубова внезапно исчез и объявился с тылу осман! Скажите, что это не так.

Император холодно взглянул на Онежского.

— Вы говорите об этом донесении? — махнул он в воздухе бумажкой. — Да, это правда, что отряд Дубова во главе с бароном Маститовым и ещё несколькими учителями неведомым образом оказался в османском тылу. Чего вы хотите, Ваша Светлость?

— Чего я хочу? — оскалился князь Онежский. — Как и любой отец, я хочу спасти свою дочь. Я знаю, что она там, рядом с Дубовым! Мы и так слишком давно отступаем. Пора утопить врага в его же крови!