От винта, господин дракон! (СИ) - Елена Добрынина

— Хм… ситуация, — заметил дракон лукаво. — Ты не струсила, но орала так, что у меня чуть не заложило уши.

— Последнее ты подстроил, — уличила я его, но Алирийский только пожал плечами. — Тогда каждый исполняет по одному желанию, — решила я, принимая его руку. Он помог мне подняться и пробежался быстрым взглядом, убеждаясь, что я в порядке, — Это будет честно.

— Хорошо, согласен, — его неожиданная покладистость лучше любых доводов убедила меня в том, что именно на подобный исход он и рассчитывал. — Тогда у меня есть к тебе одно поручение, Ли. Очень ответственное. Даже не знаю, справишься ли ты, — c некоторым сомнением протянул он. А в глазах его золотые искры только что в чехарду не играли.

Плавным, почти незаметным движением он достал что-то из кармана своего сюртука.

— Я хочу, чтобы они хранились у тебя, — на широкой ладони Экрарта, играя множеством бликов на строгих гранях, лежали камни в виде крупных тяжелых капель — светло-голубые, прозрачные до кристальности, так похожие по цвету на его глаза. Я смотрела на эту красоту не дыша и даже не сразу обратила внимание на то, что капли были собраны в единое украшение цепочкой из белого металла. — На память. Буду рад, если ты будешь их иногда надевать.

Я подняла глаза на его него — и у меня защемило сердце от нежности в в его взгляде и светлой ласковой печали.

«На память?»

Все камни и подарки на свете тут вылетели у меня из головы

— Мы же увидимся еще? — спросила тревожно.

Он ответил не сразу: зашел за спину, помогая застегнуть замочек украшения и легко, украдкой — будто не удержавшись — коснулся пальцами ставшей невероятно чувствительной кожи.

— В наших занятиях больше нет необходимости, Ли. Следующий шаг ты должна сделать сама, — его тихий глубокий голос обволакивал, а смысл сказанного терзал, обрывал что-то живое и теплое внутри. Я резко повернулась и прижалась к нему так, будто от этого зависела моя жизнь. Будто он был единственной моей опорой над глубокой черной пропастью. Он мягко, бережно, словно извиняясь, заключил меня в объятия, гладил по спине, по плечам, пропускал мои волосы через пальцы. А я так и стояла: кусая губу до крови и пытаясь понять, как же я буду жить без этих рук, глаз, без этого чувства защищенности и надежности, которое испытываю рядом с ним.

— Скажи, — спустя какое-то время произнесла шепотом, обвивая руками его шею и заглядывая в глаза, — может ли женщина с весьма средним уровнем устойчивости к вашему влиянию быть по-настоящему близка с драконом? Так, чтобы не произошло ничего необратимого?

Да дне его глаз взметнулись было — и тут же погасли нежные язычки сводящего меня с ума пламени.

— Нет, Ли, — ровно ответил он. Но этот тон нисколько меня не обманул.

— Ты врешь, — я уткнулась носом в его шею, вдыхая полюбившийся мне свеже-сладкий, с горчинкой, аромат. — Ответь правду, пожалуйста.

— Может, Огонек, — пламя в его глазах показалось снова, затапливая меня щемящей нежностью и тихим благоговением, — но очень недолго.

— Тогда ты знаешь, каким будет мое желание, — выдохнула в его губы, почти касаясь их своими.

— Не хочу, чтобы потом тебе было больно, — его лоб прижался к моему, его ладони гладили мое лицо, и я закусила губу, не в силах выдержать эту сладкую муку.

«Не смей растекаться лужей, Джулия! Потом порыдаешь где-нибудь в уголочке», — прикрикнула я мысленно. Это немного помогло. Во всяком случае я нашла в себе силы отстраниться и растянуть губы в кривоватой, но улыбке.

— Больно? С чего бы это? Зато потом, когда мое слово будет иметь достаточный вес, а я стану знаменитой, ты будешь себе локти кусать, что проморгал такую девушку! — я так старалась говорить весело… А то, что голос подрагивает и картинка немного расплывается — это просто нервы… и ветер, от него глаза иногда слезятся, бывает…

— Определенно, — губы его улыбались, а глаза… Мне пришлось сделать усилие, чтобы протолкнуть воздух в легкие — столько в них было тепла, восхищения и … болезненной, рвущей душу на части жалости.

— И, в конце концов, должна же я узнать, чему ты там научился за все триста лет, — выпалила я, отводя взгляд, — и услышала его хрипловатый заразительный смех.

— Аргумент, — признал он и снова привлек меня к себя. — Ты все узнаешь, даю слово. Только не сегодня.

— Не сегодня, — отозвалась я эхом.

Так ведь легче — знать, что у нас впереди есть хоть что-то. Даже если это что-то — последняя встреча, за которой — пустота.

— Кстати, ты можешь не переживать, — небрежно сказала я на прощание, когда мы снова вышли к полигону, — я вовсе не собираюсь влюбляться в тебя по уши.

И быстрым шагом, не оглядываясь, отправилась к общежитию.

Все верно. Очень сложно влюбиться в того, от кого ты и так без ума. Безнадежная в своей абсурдности задача.

Глава 13

Драконы исключительно терпеливы.

Время неслось с сумасшедшей скоростью. Признаюсь, я сама приложила для этого все возможные усилия. Я загрузила себя таким количеством дел — и важных, и не очень —, чтобы с самого раннего утра и до позднего вечера можно было куда-то бежать, не успевать, волноваться, веселиться, хохотать, злиться, биться головой о стенку, если что-то не получается или скакать от счастья, если результат выходит нужным, скандалить, вести переговоры… но главное — не думать, ни единой лишней минуты не думать обо мне и Экхарте. Пока получалось. Правда, я начала напоминать себе белку в колесе — стоит только остановиться — и тебя закрутит-замотает так, что охнуть не сможешь. Но пока ты бежишь, все кажется нормальным. И я бежала, бежала изо всех сил.

В оценках я заметно съехала. Особенно в общих дисциплинах. Но это меня нисколько не огорчало. Я подчистила «хвосты» ровно настолько, чтобы у дель Корт не было причин меня дергать, но не больше. В одном деканша была права — учеба меня сейчас интересовала мало. По крайней мере та, что состояла из предметов и оценок. Все мое внимание было приковано к нашей «Детке». А там происходило столько всего, что только успевай разгребать.

Наши еще недавно отстающие технологи неожиданно для всех вырвались вперед и теперь вечерами, оккупировав с согласия магистров лаборатории и призвав на помощь всех заинтересованных, готовили свой «колдовской» состав уже в почти промышленных масштабах. И их импровизированный цех — с похожими на котлы резервуарами, лаборантами в длинных защитных мантиях и развешенными для просушки брезентовыми полотнищами — действительно походил на логово темной чародейки.

— Представляешь, наш декан утверждает, что материала с этим составом нам с Мэттом хватит не то, что на курсовые, но и на дипломы, и даже на диссертации! — восторженно рассказывала Джинни. — А еще мы решили подать заявку на конкурс в Королевскую академию. Если удастся получить деньги под эту разработку, мы сможем основать свою собственную лабораторию. И не зависеть от родителей.

— А что Фаррийский? — осторожно поинтересовалась я.

Джинни нервно дернула плечом и вздохнула. Разговаривать на эту тему она пока не была готова. Я и не настаивала. Нам и без того хватало тем для веселья.

После недавнего «бумсика» Тоскливый Найджел взялся за нас всерьез: не успокоился, пока мы под его язвительным надзором не собрали своими рученьками новый экспериментальный двигатель, аналогичный испорченному. «Землячкам» во главе с Сойером и Микки досталось особенно — всю магизоляцию наш привереда-куратор проверял только что ни с микроскопом. В результате нового «бумсика» не произошло. Но и двигатель не заработал. А почему — никто сказать не мог.

Эта неудача стоила нам огромного количества нервов. Что мы только не пробовали — и проверяли расчеты, и с бубном танцевали (в прямом смысле, Гвен его где-то в запаснике откопала), даже Сойера за «топливом» посылали — все тщетно. Грант сначала рассвирепел, а потом окончательно пал духом. А так как его упаднические настроения оказались ужасно заразными, то мы все быстренько скатились к новому витку философских рассуждений о собственной никчемности. И во всем были с ним согласны: и что руки бы нам оборвать, да бесполезно, и что свинарники чистить для нас — чересчур сложная в интеллектуальном плане работа, и что сам магистр — вовсе не магистр, а бездарный шарлатан (на этом месте мы закивали особенно рьяно, за что удостоились почетного звания «недалеких подпевал»).