Магический источник (СИ) - Криптонов Василий

Я осекся, задумался. Потом с улыбкой погрозил Фёдору Игнатьевичу ложкой.

— А-а-а, старый плут. Поймали-таки меня. Ладно, каюсь, промашечка вышла. Итак, меняем терминологию в корне. Ковёр-самолёт, управляемый Аладдином требует посадки в Багдаде, срочно разрешите посадку.

— А-а-а-а! — отозвалась фамильярка.

Ковёр-самолёт успешно сел.

Фамильярка с каждой ложкой буквально расцветала. Если утром её лицо было ещё весьма условно человеческим, больше кукольным, то теперь вопросы снимались. Рядом со мной сидела визуально самая настоящая девушка, при том — редкостной красоты. Даже зрачок, кажется, не так сливался с радужкой. Радужка выглядела не чёрной, а тёмно-коричневой.

— Что ещё вас интересует? — спросил я, закинув ложку каши и в свой личный ангар.

— О, всё! Видите ли, когда вы ночью изволили вернуться, я уже спал. Совершенно спокойно, положившись на вашу взрослость и разумность.

— Ой, ну, вы, конечно, нашли, на что полагаться. Скажи, Танюха?

— Нет слов, — отозвалась Танюха.

— Так вот, — продолжал Фёдор Игнатьевич. — Я не мог не заметить, что с нами за столом присутствует дама, которая мне не представлена.

— У неё пока нет имени, я не придумал. Придумаю — представлю.

— Хорошо, это… необычно, однако понятно в рамках традиционной логики. Однако вот в чём состоит нюанс, если позволите так выразиться. Я наивно полагал, что вы за прошедшее время, учитывая прочитанные вами труды по этикету и многочисленные беседы со мною лично и с Татьяной, составили себе впечатление о допустимых и недопустимых действиях. Вижу, что это не так. И вынужден сказать, что привести в дом среди ночи некую девушку, не обладающую не то что подобающей фамилией, но даже каким-либо именем…

— А ты что, ему не объяснила? — посмотрел я на Таньку.

Та хлопнула себя по лбу.

— Объяснила что? — нахмурился Фёдор Игнатьевич. — Всё, что услышал от Татьяны, это «Сейчас Сашка спустится со своей тряпкой фиолетовой». И тут вы изволили явиться.

— Я не тряпка!

— Не тряпка, не тряпка, всё хорошо, тётя Таня шутит. Она вообще добрая и обязательно тебя полюбит, но не сегодня. Фёдор Игнатьевич, вы введены в заблуждение, каюсь, есть тут и крупица моей вины. Это не вполне себе девушка. Это фамильяр.

— Да, — буркнула Танька. — Мы ночью ходили призывать фамильяров. Так вот, Сашка сразу призвал, а у меня не получилось. Ну и где справедливость?

— Справедливость как раз есть! Ты тут всю жизнь, как у Христа за пазухой, на всём готовом, при Дармидонте, который по щелчку пальцев исполнит любую твою прихоть со скоростью контуженной молнии. А я? На что я потратил свою жизнь? Жизнь моя тонким слоем размазалась по бездушному асфальту большого города в погоне за презренным металлом, который и металлом-то назвать язык не поворачивается! За презренными цифрами, существующими в некоем условном эфемерном пространстве, и которые, несмотря на это всё, никак не заберёшь с собой на тот свет, а даже если бы и была такая возможность, что толку? Их, цифр этих, до конца месяца-то с трудом хватает. Что? Скажете, я не заслужил фамильяра⁈ Разве я не заслужил немножечко волшебства в своей беспросветной жизни⁈

Танька выронила ложку в тарелку, закрыла лицо руками и, рыдая, выбежала из-за стола. Мы проводили её взглядами. Мой взгляд был виноватым. Перегнул чутка. Всё время забываю, какая она чувствительная и как меня жалеет.

Глава 18

Недостижимые стандарты

Мы остались втроём за огромным столом. Фёдор Игнатьевич медленно и как-то так со значением промокнул салфеткой губы. Взгляд его потяжелел.

— Фамильяр, — повторил он.

— Фамильяр, — кивнул я.

— Да, — поучаствовала в разговоре моя фамильярка.

— Четвёртого ранга? Или всё ещё хуже?

— Говорит, четвёртого.

— Так-с… Позвольте вас на два слова, Александр Николаевич!

Фёдора Игнатьевича потряхивало. Я решил, что артачиться в таких условиях — не вариант. Оставил фамильярку, наказав ей вести себя дисциплинированно, а сам прошёл вслед за содрогающимся плечами Фёдором Игнатьевичем в его кабинет.

Дверь Фёдор Игнатьевич захлопнул. За стол не сел — принялся ходить. Вернейший признак, что чем-то расстроен.

— Что вы творите, Александр Николаевич? Что вы вытворяете⁈

— Мы с Татьяной посоветовались, и я решил, что ритуал призыва проводится с грубейшими нарушениями…

— Вы отдаёте себе отчёт, что такое фамильяр четвёртого ранга⁈ — заорал Фёдор Игнатьевич, оборвав меня.

— Это настолько же круче фамильяра третьего ранга, насколько связь 4g круче связи 3g.

— Вот именно! Что? Ах, не объясняйте! Не хочу знать ничего об этом вашем… Вам, должно быть, неизвестно, что основная масса призываемых фамильяров — первого ранга! Второй свидетельствует о выдающейся силе мага. Третий — нонсенс! Четвёртый ранг — миф! Фамильяр четвёртого ранга есть, по слухам, у нашего императора, да продлятся вечность его дни!

«Такая только у меня и у Майкла Джексона», — вспомнилось мне откуда-то. Я испытал благоговение, внезапное, как непроизвольное мочеиспускание, и приятное, как охлаждённая печенька «Крем-чиз».

— Это очень хорошо, — сказал я.

— В этом нет ничего хорошего! Вы понимаете, что если кто-то за пределами этого дома узнает о том, что вы призвали фамильяра четвёртого ранга, то о вас немедленно заговорят все? И вас пригласят, да-да, будьте уверены, пригласят куда следует! Там будут допросы, будут и исследования. Откуда же это в полумёртвой ветви рода Соровских взялся такой уникум! И выяснится очень быстро, что вы не обладаете стихийной магией, что ваш дар — дар Ананке. И что хуже всего: след ваш ведёт вовсе не в забытую Богом деревеньку к востоку от Белодолска, а в другой мир! Всё рухнет. Всё разрушится в одночасье. Я, разумеется, возьму вину на себя, и, возможно, Татьяне удастся избежать хотя бы смертного приговора. Но что за жизнь её ждёт? Господин Серебряков отвернётся от неё, и я его вполне понимаю. Позор… Позор! Вот какая судьба ей уготована.

— Вы как-то очень уж мрачно мыслите, — заметил я. — Это всё негативные установки. Я Таню попрошу, она такую книгу достанет: «Как перестать беспокоиться и начать жить». Вам, думаю, будет прелюбопытно.

Фёдор Игнатьевич молча схватился за голову и принялся дышать. Не то чтобы обычно он не дышал, просто сейчас дыхание сделалось каким-то нарочитым, подчёркнутым. Он буквально давил, наседал. Так и говорил безмолвно: «Внемли, ничтожный, я дышу!» И я внимал, хотя не был ничтожным, но мне ведь тоже было интересно.

— Удар, — слабым голосом произнёс Фёдор. — Это закончится ударом.

— Что вы такое говорите. Не стану я вас бить. Мы интеллигентные люди в цивилизованном мире!

— Я говорю про сердце…

— Моё сердце всегда с вами, Фёдор Игнатьевич.

— Вы издеваетесь?

— Постоянно. Вас это раздражает?

— Всегда!

— Ну вот, достигли взаимопонимания. Что я таки имею вам сказать, Фёдор Игнатьевич. Я вас внимательно услышал и отчётливо рассмотрел все ваши аргументы. Разумеется, коли дела обстоят таким образом, имеет смысл скрывать факт наличия у меня фамильярки четвёртого ранга. Скажу, что первого. Будет на людях придерживаться какой-нибудь одной животной формы.

— Это мудрое решение, Александр Николаевич. Но, если позволите, я бы посоветовал вообще как можно реже выводить её на люди. Пусть остаётся дома.

— Как вариант, — уклончиво ответил я и зевнул. — В общем, не беспокойтесь, внимания привлекать не будем. С вашего позволения, вернусь за стол. Фамильярка требует докорма.

— Ещё одно, не торопитесь. — Фёдор Игнатьевич присел на краешек стола, чего раньше никогда себе не позволял. — Видите ли, в чём состоит ситуация с кормлением фамильяра… У них нет чувства насыщения, это духи. И они питаются не столько пищей, сколько силами мага-хозяина.

— То мне известно.

— Фамильяру достаточно буквально куска хлеба в день, Александр Николаевич. Она же у вас отъела уже столько сил, сколько требует хорошая тренировка в гимнастическом зале. Разве не чувствуете?