— Знаю.
— Ну вот… В конце концов я уже просто сидел, не двигался. И ко мне подошла женщина такая красивая… Высокая, волосы светлые, глаза большие и жёлтые, как две луны. Она протянула мне руку и забрала с собой.
— Ты… умер?
— Что? — фыркает он. — Нет, но мог бы, наверное, как та девочка…
— Какая девочка? — выгибаю бровь.
— Мне Джек рассказывал…
— Ёлка?
— Она, — отмахивается Крыс. — То была могущественная ведьма, о которой у нас слагали легенды. Она меня отогрела, вылечила от уже было начавшейся лихорадки и оставила себе. Я скучал по дому долго. А потом перестал. Она стала мне матерью, а её дочь — сестрой.
— Дочь? — удивляюсь я, грея руки над пламенем своей же силы.
— Ага. А я не говорил? Взяла-то она меня из-за своей мелкой, которая была на редкость капризной. Ей нужен был друг, и рыжий насмешливый мальчик пришёлся в пору. Её звали Лелька. Мы чаще ладили, чем нет, хотя иногда и дрались до крови. Но… знаешь, она стала моей семьёй. Я в какой-то момент полностью забыл, что было что-то ещё. Хоть и не понимал, почему мать такая странная и что означают все творящиеся вокруг чудеса. То время было как жутковатая детская сказка. Но я вспомнил всё же про зиму и горку, про то, что была другая семья. Когда ведьма умерла. Умерла и оставила мне свой дар. А он накладывает некоторые ограничения.
Крыс обводит рукой своё пухлое тельце.
И склабится.
Мол вот такая вот история, Изольда, а теперь бегом спать!
Но меня распирает любопытство, какой теперь сон!
— Подожди, но разве так делается? Почему тебе?
— А что я по-твоему рожей не вышел, а?
— Не вышел, ведь ты — мужчина.
— Да, поэтому и стал похож на чуд… животное! Вот что бывает, когда мужчине достаётся такая сербёзная вещь, как ведьминская магия. Не каждый бы справился! Но вот он я перед тобой.
— Но почему не дочери?
Крыс кричит:
— Ты чем слушала, Изольда? Уши у тебя из чего? Говорю же… болела она. Да к тому же у неё был свой дар, с холодом связанный.
— И что с ней случилось?
Он чещет лапкой за ухом.
— А ты как думаешь? Ничего хорошего. Зарвалась и как ты прямо своей силы не выдержала!
— Я?
— Ну да. А кто ещё у нас лезет на рожон, если не ты?
— Я ведь делаю только то, что Джек требует и от остальных ведьм.
— Тебя никто не приглашал сюда.
— Я пришла и меня пригласили.
— И это было его ошибкой, — огрызает Крыс. — А теперь спи!
И я и вправду устраиваюсь прямо на снегу, поближе к огню, от которого ничего не тает, но тепло идёт, прячу лицо в локте и шепчу, даже не зная, слышат меня или нет:
— Если у тебя сила могущественной ведьмы, то почему ты не самый могущественный в городе троллей?
— А кто сказал, что нет? — тут же раздаётся голос Крыса над ухом.
И я усмехаюсь:
— А кто это у нас тут спрятался? Зачем прячешься от меня, Джек?
Глава 41. Большой рот
Мне так хотелось бы сейчас снега! И словно прочитав мысли, морозный, но ласковый как пёс, ветер, ворошит сугроб и слипшиеся друг с другом снежинки валятся на нас… с господином зла.
Крыс не стал отпираться и принял более приближённый к своей сути облик.
Я наблюдаю за ним — без пламенных невероятных волос и глаз, но всё такой же высокий и массивный, рыжий, кареглазый, уютный. Чуть сгорбившийся, будто обиделся. Так легко представить эту гору мышц и пошлого юмора маленьким, потерянным мальчиком на опустевшей горке.
Интересно, почему его родители так и не пришли?
У меня бы сердце разорвалось, если бы это чудо опоздало хоть на минуту.
Джек хмурится, я наблюдаю за его плотно сжатыми губами и вдруг хмыкаю:
— Знаешь, а мне нравится твой рот.
Не думала, что когда-либо кому-нибудь такое скажу. Но правда…
Господин зла, мой обаятельный и отталкивающий одновременно тролль, выгибает бровь и даже ничего не говорит.
То ли не зная, как на это ответить, то ли… смутившись?
О, какая прелесть!
— Не часто девушки делают комплименты? — усмехаюсь я.
— Обычно, — всё же склабится он, будто только сейчас вспомнив, кем является на самом деле уже много-много лет, — им нравится другое. Что не так с моим ртом?
Облизывает тонкие губы.
— Он… такой большой.
Хохотнув, Джек бьёт по снегу великанской ладонью и качает головой.
— Про другое обычно говорят точно так же.
— В нём что-то есть, — не поддаюсь я на эти пакостные провокации, по прежнему открыто улыбаясь ему.
— Определённо что-то есть.
Джек хмыкает и вновь отворачивается от меня, уделяя внимание трескучей магии в виде огня.
Я подозревала, что Крыс — это господин зла, но честно говоря мне было не до того, чтобы пытаться это как-то проверить. Ведь и без грызунов в городе троллей и моей голове хватает тайн. А ещё снега, судя по словам некоторых неджентельменов.
— Отчего сразу не сказал, что ты — это ты?
— Хотел понаблюдать за тобой… — шепчет он, создавая своё собственное пламя поверх моего. Синее, жгучее и горячее.
Оно вплетается в красную искристую магию и вместе они сливаются в фиолетовый шар, греющий гораздо сильнее.
По рукам пробегают мурашки.
Вовсе не от холода.
— Как и весь уходящий год? Джек, знаешь, ведь с девушками ещё и общаться можно.
— Как оказалось, — тянет он, — лучше смотреть.
— Отчего господин зла повесил нос? — осмеливаюсь я подсесть к нему.
— Этот лабиринт я помню ещё с детства, — отвечает тролль на удивление легко, и голос его течёт чистой рекой, будто совершенно изменившись. — Точно не знаю в чём дело, но место странное. Иногда здесь и вправду бывают существа, будто из другого мира. Иногда время работает не правильно. Как в том месте, где я нашёл тебя.
— Что? — выгибаю бровь, чувствуя укол холодного страха.
— Не бойся, ты ничего особенного не пропустила, но до испытания оставалось два часа, когда я появился на твоих глазах.
— Нет, — собираюсь подняться, но передумываю — начинает кружиться голова, должно быть, от недосыпа. — Ведь сейчас ночь…
— Мы отошли от того места, но пока болтали прошло ещё пол часа, а то и больше.
Я обдумываю его слова медленно, чувствуя себя сейчас и вправду глупой.
А затем делюсь догадкой:
— Ты не вмешался раньше, чтобы я проиграла в испытании?
— Если ты проиграешь, — отвечает он спокойно, даже ни разу не рыкнув, — это будет только твоя вина. Сама пошла глазеть на дракона. И чего ради?
— Это понятно, — отмахиваюсь я. — Конечно, ни за что бы не пошла, зная, что могу попасть во временную ловушку, но ты всё равно прав. И я не обвиняю тебя. Просто, — стреляю в него взглядом, — получается, ты наблюдал за тем, как я говорю с Аркаем, как блуждаю по лабиринту и… ждал, когда будет появиться удобнее всего?
— С чего ты взяла, что мне удобнее всего сделать так, чтобы ты не выспалась и отравилась на одно из опаснейших испытаний?
— Потому что… — произношу тихо, — ты не хочешь, чтобы я была твоей ученицей. Хочешь, чтобы ушла.
— Ушла, — повторяет он, мотнув головой, — а не погибла. Я хотел оставить тебя блуждать, чтобы потом прийти и сказать: «Эй, Изольда, дурашка, ты не явилась на испытания, а, значит, проиграла, пока-пока!». Было бы идеально, на самом деле.
Тёплые карие глаза такие печальные, что я прикусываю щёку изнутри.
Я даже близко не переживала, что расстрою Робера.
Но с хозяином зимы всё иначе.
— Сова бы принесла мне магический шар с твоими россказнями, — замечаю мягко.
— Скорее всего она бы не добралась сюда.
— Ладно, тогда что помешало тебе сказать мне «пока-пока»?
Господин зла бросает на меня тяжёлый взгляд.
— Ты хотела участвовать. Я обещал, что не стану вставлять палки в колёса.
Я киваю, тронутая не только его словами, но и тем, как он их произнёс.
И всё же…
— Тогда почему появился так поздно?
Он хрустит шеей.
— Не сразу смог продраться сквозь тяжесть этого места.
