С этими словами она салютнула картине бокалом и отпила. Все удивленно заозирались. Я же неловко улыбнулся.
Мое изображение, конечно, было довольно примитивным. Художник не смог передать не истинного размаха моих крыльев, ни блеска моей кроваво-красной чешуи, тем более моего Взгляда, однако… Очевидно, что тот, кто его заказывал, относился ко мне далеко не так, как привыкли в Королевстве. Картина пусть и неважно, криво, косо, но выражала благодарность моей скромной персоне.
Портрет Эдуарда Зорина тоже, кстати, висел над камином. Но изображение почтенного усатого мужчины было совсем небольшим, словно и не он являлся предком хозяйки усадьбы.
А я.
* * *
— … Давным-давно, — рассказывала баронесса, попивая вино. — Мой дедушка Эдуард ехал со своим обозом через темный лес и там на него напали бандиты. Он бы нипочем не сунулись туда, если не «друг» моего дедушки — некто Омаров-Погробельский, который к тому же оказался еще и их коллегой по кличке Барон.
Услышав знакомую фамилию, я удивленно привстал. Баронесса же заметила этот мой жест и улыбнулась.
Знает о нашей родовой войне с Омаровым? Немудрено, ибо о ней даже в газетах писали. Кажется, наша «судьбоносная» встреча в лесу больше не выглядит такой случайной.
— Дедушка было решил, что ему пришел конец, — продолжила баронесса, — но не тут-то было… ибо Он свалился на них с самого неба. Спалил всех, кто сопротивлялся, и сожрал всех, кто молил о пощаде.
Я же тоже отпил вина. Всех да не всех убил я в тот день. Очевидно крыса Омаров-Погребельский умудрился сбежать, чтобы в будущем нагадить еще и предку Бориса.
— А вашего деда? — удивилась Державина. — Он его пощадил?
Амалия Тимофеевна кивнула.
— Отчего?
— Этого, увы, я не знаю. Но вернувшись домой, дед заказал у художника этот портрет. Тот очень удивился, однако сделал все, как договаривались. И в абсолютной тайне…
Она замолчала. Молчали и остальные.
Я бы рассказал ей причину, однако далеко не все тайны следует знать. Особенно семейные.
Причина же была проста — золото. Эдуард пообещал отдать мне все золото, что было в роду, и я позволил этому слюнтаю уйти за ним.
Как забавно… А он всю оставшуюся жизнь был мне благодарен? Неожиданно.
— Моему Семе ужасно не нравится эта картина, — говорила баронесса, — и он еще маленьким мальчиком ужасно боялся одного Его облика. Приходилось закрывать ее полотном во время обеда, чтобы малыш перестал плакать…
Она хихикнула. Ее щеки были все красные — кажется, она была немного пьяна, оттого и говорила много лишнего.
— Может, поэтому он такой непоседливый?.. Всему виной эта картина?
Тяжело вздохнув, баронесса уселась обратно на свое место. Ее прибор стоял нетронутым — за весь вечер она так и не притронулась ни к единому блюду. Пила одно вино.
— Прошу прощения, это все бредни глупой старушки. Кушайте, а то вот-вот принесут десерт.
Тут раскрылась дверь и в столовую вошла девушка в розовом платье. Все тут же повернулись к ней.
— Ага, Агата, вот и ты! — кивнула баронесса. — Где там Сема? Все еще дуется?
— Семен отказывается выходить из комнаты, — проговорила девушка тихим голосом и, сделав реверанс, направилась на свое место. — Я пыталась, бабушка. Но Сема есть Сема.
Та махнула рукой и вновь пропала в своем кубке.
Мне же юная баронесса Зорина показалась смутно знакомой… И где я видел это лицо?..
Вскоре горничные принялись разносить десерт — и это был белый торт. Увидев это чудо кондитерской мысли, все издали измученный стон, ибо и так уже держались за переполненные животы, сонно хлопая глазами. Единственный, кто воодушевился видом кушанья, был Рэд. Вскочив на стол, зверек вразвалочку пошел прямо к цели. За ним тянулась ниточка слюны.
— Бомбоской!
К счастью, я успел раньше. Подхватив обжору на лету, усадил обратно на стульчик и отрезал кусочек побольше.
— Съешь этот, и все. А то такими темпами ты лопнешь.
Тот только фыркнул и ткнулся мордой в крем. Кусок он сожрал в один присест. Остальные же были менее скорыми на пожрать.
Баронесса же была непреклонна:
— Нет, без чистых тарелок я вас не выпущу, молодые люди! Попробуйте, это очень вкусно!
Они с понурым видом взялись за вилки. Я же не спешил уничтожать свою порцию. Давно хотел задать баронессе один вопрос, но Державина меня опередила:
— А вы почему не едите, Амалия Тимофеевна?
— В моем возрасти хватает и завтрака с легким полдником, — махнула она рукой и снова наполнила свой бокал. — Это вам, молодым, жизненно важно хорошо питаться… Господи, где Сема⁈ Сема! Иди есть торт! Тебе оставили самый большой кусочек!
Увы, ответа не было. Баронесса сделала знак горничной и та, поклонившись, кинулась к выходу.
— Вот она, молодежь, — проговорила Амалия Тимофеевна. — Совсем от рук отбилась… Не то, что в прежние времена, когда даже электричества не было…
— Может, вы излишне строги с ним? — спросила Державина. — Все же не каждый может выдержать такой темп жизни?
— Да, не каждый. Но что делать? Все эти богатства, — и баронесса обвела комнату рукой, — добыты потом и кровью моего отца, а до него деда, а до этого и его деда… Ради чего? Ради того, чтобы Сема просто прожрал это в столице? О, нет!
И ее глаза сурово заблестели. Смотрела она на Агату.
— Мой отец всегда говорил мне: Амалия, ты живешь в лучшее время из всех возможных. Пусть угроза Изнанки растет, а друзей к Королевства меньше с каждым днем, но вместе с магией мы получили право на такую жизнь, о которой наши предки и не могли мечтать. Неужели мы имеем право просто так отпустить пояса? Неужели расслабимся, чтобы люди из какой-нибудь Орды или Царства, взяли нас тепленькими? А, Агата? Что скажешь?
— Конечно, нет бабушка. Мы должны быть благодарны нашим предкам за…
Вдруг за столом послышался громкий зевок. Захлопнув рот, Орлов покраснел. На него тут же зашикала Державина, а баронесса осуждающе покачала пальцем.
— Нет, нет, нет, молодые люди! Вам нужно жить своим умом, это правда, но только если вы будете готовы в любой день взять оружие в руки. Ибо иначе, все это богатство ничего не стоят.
В двери снова появилась горничная. Поймав взгляд баронессы, она отрицательно покачала головой.
— Зараза… — вздохнула Амалия Тимофеевна. — Ну в кого он такой? В кого⁈ В моего сына? Но тот по молодости был боец, это потом…
И она повернулась ко мне.
— Вот вы, сир Обухов. Вы заслужили право быть рыцарем не обманом и не хитростью, как мой Сема. И это в… сколько вам?
Я задумался. А и правда, сколько Ивану лет?
— Девятнадцать, — сказал я первое, что пришло в голову. Кажется, именно в этом возрасте люди еще не совсем мелкие, но и еще не старики. Этот ответ удовлетворил баронессу.
— Скажите, в чем ваш секрет?
И снова пришлось задуматься. Ну не говорить же ей правду?
Я покосился на портрет. Улыбнулся.
Было бы очень заманчиво, однако нет. Узнай она правду, думаю, тут же примется целовать мне руки, и мне это даже польстит, однако… Нет, старое сердце этой дамы просто не выдержит такого счастья.
— Я просто привык брать все сам, — сказал я. — Не рассчитывать ни на род, ни на привилегии, ни на хитрость. Только на меч.
А еще на Взгляд, но нет, об этом мы умолчим.
Глаза баронессы сова блеснули.
— Хорошо сказано. А эти молодые люди? Кажется, вы тренируете их для какой-то цели?
Поглядев на учеников, я кивнул.
— Мне дана задача сделать из них сильнейших магов. Пока получается не шатко, не валко, но в последствии…
— А почему вы не хотите взять Семена? Почему взяли этих молодых людей⁈ — и баронесса кивнула на остальных. — Потому что он слаб, капризен, лжив и несносен, а они нет?
Я задержал взгляд на Державиной, а она только фыркнула в ответ. Орлов при этом как мог пытался подавить зевок, да и остальных явно вот-вот грозился унести сон, но они из вежливости не покидали своих мест. Рэд, кстати, тоже зевал во всю свою зубастую пасть.
