Скуф. Маг на отдыхе 5 (СИ) - Злобин Максим

— Кому кадет, а кому и дочь, — холодно ответила рыжая. — Скуфидонский, при всём уважении, но я прошу вас не вмешиваться не в своё дело. Обучение моей дочери подошло к концу. По собственному желанию сегодня она официально покидает группу «Альта»…

Глава 19

Не бывает так. Буквально несколько часов назад в тамбуре спецпоезда Оля рассказывала мне о том, что хочет вершить историю и осваивать аномалии, а тут вдруг «по собственному желанию» покидает группу…

Это даже не биполярка. Это с Фонвизиной-младшей должно было раздвоение личности случиться, чтобы она себя так повела.

Разумеется, я не поверил.

— Объясните, — попросил я Елизавету Григорьевну.

— Василий Иванович, я не обязана…

— Объясните, — поднажал я. — Елизавета Григорьевна, сейчас вы разговариваете со Столпом Империи. Как вы правильно выразились: «кому кадет, а кому и дочь». Так вот до тех пор, пока я не получил распоряжений свыше, Ольга Сергеевна Фонвизина — кадет на службе Империи. И ответственность за неё несу я.

Детский сад, штаны на лямках.

«Альта» — группа специального назначения, но никак не ясельная. Захотела ушла, захотела, пришла — это так не работает. То, что Величество дал мне полную свободу действий в отношении девчонок, ещё не значит, что у нас нет обязательств. И отнюдь не перед Фонвизиной-старшей.

— Как минимум, ваша дочь располагает засекреченной информацией, — продолжил я. — Как максимум, сама по себе является стратегическим оружием нашей с вами державы, и уж извините, но мне мало устной договорённости с роднёй.

— Василий Иванович, всё решено, — похоже, Сиятельство была уверена в своей правоте и тоже не собиралась сдавать назад. — Официальные документы мы подготовим в ближайшее время. Я поручусь. Так что не беспокойтесь, вы не понесёте за это никакой ответственности.

— Как подготовите документы, так и поговорим…

Не берусь рассуждать о том, кто из нас коса, а кто — камень, но мы друг друга явно нашли. Вот-вот должны полететь искры.

— А сейчас ответьте мне, — потребовал я. — Где ваша дочь?

Атмосфера продолжила накаляться, и в этот же самый момент дверь в зимний сад отворилась. Внутрь заглянул здоровенный детина с рваным шрамом на шее. И рожа его мне явно успела примелькаться. Причём не только на приёме, но и во время визита Фонвизиной-старшей в Удалёнку. Тогда этот тип, кажется, выступал в роли её водителя.

СБшник?

Скорее всего. Целая княгиня просто не может путешествовать без охраны; это противоречит всякой логике, да и протоколу. Она, разумеется, в одиночку кого угодно раскидает. Но не по чину мараться. Тем более, что дар у Фонвизиной не боевой, а оттого о безопасности стоит побеспокоиться.

И что же получается? Шёл на свидание, а вместо этого начну разборки с семьёй собственной воспитанницы? Н-да… если Елизавета Григорьевна хотя бы в половину сильнее собственной дочери, то убивать её боевиков я буду громко. И что немаловажно с массовыми разрушениями вокруг.

Скандал, крушение надежд и в целом — муть какая-то. Не так я себе всё это представлял, ой не так.

Но и хрен, как говорится, с ним. Отступать я не намерен, а точки над «и» лучше расставлять сразу.

— Всё нормально, Елизавета Григорьевна? — на удивление, вежливо спросил детина. — Мне показалось…

— Тебе показалось, Арнольд, — рявкнула княгиня, и Арнольд тут же пропал.

А на душе-то у княгини неспокойно. Значит, что? То, что в своих собственных действиях она не так уж и уверена, хоть держится и по-дворянски невозмутимо.

Ну или, вероятно, трезво оценивает возможности своих мордоворотов в магической схватке.

Пускай из объекта романтических устремлений она для меня превратилась в источник информации, тем более стоит гнуть свою линию. Поскольку она, судя по всему, понимает, что происходит, и знает, где сейчас находится кадет Фонвизина. А я — нет.

И я оказался прав.

— Скуфидонский, — вздохнула рыжуля, разом сменив свой гнев на милость. — Василий… Можно я буду называть вас Василием?

— Безусловно, Ваше Сиятельство.

— Спасибо, — улыбнулась княгиня. — Кажется, мы неправильно начали диалог; не с той ноты. Поймите правильно, мы не враги. И я прошу вас, Василий, пожалуйста, отстаньте от девочки. Для меня самой всё это как снег на голову, не без этого. Но всё вышло так, как вышло, и я за неё, безусловно, рада.

— Прошу прощения, но-о-о-о… как «так»?

— Случилось то, что должно было случиться.

Движение, которым Елизавета достала письмо, было нарочито плавным и весьма изящным. А сложенный трижды листочек оказался тёплым, и где-то внутри меня это отдалось приятным волнением. До тех самых пор, пока я не начал читать его содержимое:

«Матушка, я решила последовать твоему совету и спешно выйти замуж. Ты знаешь за кого. А я знаю, что твоё благословение у меня уже есть и посему уезжаю немедля. Нужно спешить. Нужно покинуть приём незамеченной, потому как в противном случае этот самодур Скуфидонский меня не отпустит».

У меня аж брови отлетели от изумления.

— Не мешайте счастью Оли, — смекнув, что я дочитал, сказала Фонвизина-старшая. — Прошу вас, не препятствуйте.

И тон такой искренний и просящий.

— Кхм-кхм…

А я не сразу подобрал слова. Никогда не увлекался каллиграфией, а даже если бы и увлекался, то почерк кадета Фонвизиной мне незнаком. Мы всё как-то больше текстовыми сообщениями перебрасывались, если на то была нужда.

И вот в онлайн-переписке, кстати, я бы её вычислил на раз-два! У неё эта дурная привычка отправлять по одному-два слова вместо того, чтобы написать сообщение целиком. И ещё любимый стикерпак с мультяшными котятами.

Так что:

— Ваше Сиятельство, а вы уверены, что это письмо написала именно ваша дочь?

Фонвизина-старшая задумалась. Предполагаю, что они с дочкой тоже не имели привычки вести переписку от руки. Да кто, блин, вообще сейчас пишет письма⁈ Ну… если только в этом нет необходимости. Нотариальной или связанной с секретностью.

— Я имею твёрдые основания считать, что письмо подложное, — сказал я. — Буквально несколько часов назад ваша дочь говорила мне насчёт замужества совершенно противоположное, и насколько я могу судить, была со мной очень искренна. И уж точно не называла «самодуром».

— А если и так!

Опа! Поплыла княгиня. Тон повысила, голову отвернула, в глаза мне не смотрит и яростно теребит манжет. Сомневается?

— Если и так, — повторила она. — Этот союз в любом случае в интересах рода и крайне полезен для обеих сторон. Жених был сосватан уже давно, и… и… и если всё это мистификация, то я всё равно рада.

Мистификация.

Какое слово подобрано красивое. Я-то думал, что это называется несколько иначе. Похищение, например. Или принуждение. Ан-нет, «мистификация». Нужно запомнить на всякий случай, вдруг придётся покатать кого-нибудь в багажнике с мешком на голове… Мистификация…

— Даже если всё так, — продолжила Фонвизина, — то жених проявил не только изобретательность, но и стержень. Поступил, как настоящий мужчина, взял и увёз. И пускай я таких методов не одобряю, но что ни делается, всё к лучшему.

Каждое следующее слово Елизавета Григорьевна говорила всё тише и медленней. Точно сомневается. Хотя… нет, слово неподходящее. Трезвеет она, постепенно понимая, что натворила и чему не воспрепятствовала. Может, дочь свою с тем же мешком на голове представила.

— Всё к лучшему, — выдохнула она обречённо.

Главное сейчас не спугнуть просыпающееся здравомыслие. И даже наоборот! Подтолкнуть к нему. Ну а как — это уж я разберусь.

— К лучшему? — переспросил я, сделал шаг вперёд и приобнял княгиню за талию.

— Василий Иванович!

— К лучшему? И это говоришь ты? Давай по-честному, Лиза, — я пересёк разом все личные барьеры, нагло вторгаясь в личное пространство. — Ты прожила столько лет, не зная ни счастья, ни любви, положив всё, что могла, в интересах рода. Скажи, ты хотя бы один день жила так, как хотела сама? Уверен, что нет. Ты хочешь такой же судьбы для своей дочери?