Рюрикович 3 (СИ) - Калинин Алексей

— Ему бы про деньги сказать…

— Потом вспомнит — пришлет, — покачал я головой. — Сейчас у него другие мысли в голове.

— Но как же? — нахмурился Годунов. — Мы же работу сделали!

— Поехали домой, Борис Фёдорович. Нам ещё поспать нужно успеть пару часиков перед обучением, — покачал я головой. — Хватит уже на учёбу забивать!

Они вдвоём ещё что-то попытались сказать, но за меня вступилась княжна Мамонова:

— Господа, купец Рябов не забудет о награде за своих сыновей. Если что — я лично ему напомню. Сейчас же у человека горе, давайте не будем его горе делать сильнее.

— Да, госпожа Мамонова. Конечно! Целую ваши мысли, княжна! — расплылись в улыбке два влюбленных карася.

А ведь я сказал им то же самое! Но меня они не послушали, а вот княжна… Перед ней начали танцевать, как дрессированные пудельки.

Мы поехали в сторону дома. Разговор с княжной я решил перенести на следующий день. Попьём чаю, можно даже того самого, какой она заваривала.

Эликсиры правды я тоже умею делать, так что смогу вывести её на чистую воду. Ну не может аристократка так профессионально снимать часовых и запросто пленять крепких мужчин. Даже если у неё невероятные способности к магии… Всё равно не может!

Я вытянулся на кровати и тут же уснул. Слишком многое навалилось на меня в последнее время. Только и успел, что сказать Тычимбе об охране.

Казалось, что вот-вот сомкнул глаза, а уже зазвонил будильник. Я с трудом разлепил веки. Всё-таки рывки дают о себе знать — всё тело ломило, как будто по мне прошла рота солдат.

Я кое-как заставил себя сделать разминку, разгоняя кровь по телу. После этого спустился в гостиную на завтрак. Годунова не было, но его недовольный голос слышался сверху. Хмурый Ермак вяло ковырялся в тарелке с овсянкой.

— Госпожа Мамонова! — раздавался голос Меланьи. — Завтрак подан. Госпожа Мамонова…

— Может, нужно дать ей поспать? — спросил Ермак. — Всё-таки ночью она тоже не просто так была с нами.

— Может и нужно, — поднял я голову. — Меланья, а вы толкните дверь!

— Госпожа Мамонова! Я вхожу! — послышался голос служанки, а потом через несколько секунд она показалась наверху. — Иван Васильевич, а Миланы Корнеевны нет в комнате. И кровать её неразложена…

Глава 24

— И что, тут мы пройдём? — спросил Сахиб-Гирей, глядя в экран ноутбука.

— Да, по этим переходам не то, что вашу армию — в десять раз больше можно провести, — ответил Владимир Васильевич.

— Чувствую, что тут пахнет изменой! — проговорил казанский хан.

— Я исполняю свои обещания, — покачал головой русский царь. — Знаю, что придется отвечать перед Великой Нерожденной за возможный обман. При всём уважении, но её я боюсь больше, чем всю вашу орду, многоуважаемый Сахиб.

— Ну и зря! Моя орда может быть гораздо злее, чем Бездна! — хвастливо ответил Сахиб-Гирей.

Владимир Васильевич сдержался. Молодой хан слишком горяч и нетерпелив. С таким трудно вести дела. Однако, политика — тонкое дело, поэтому он проговорил:

— Сейчас на Оке только князь Хомяк Пеньков со своим каширским полком, молодой Бельский подойдёт немного позже, так что в это «окно возможностей» можно неплохо попасть и тогда вы сохраните основную часть своих войск.

— Но не всех? Мне бы хотелось как можно больше своих верных воинов вернуть назад, с победой и хорошим выкупом.

Если бы не договор с Бездной, то послал бы татарина на три буквы. А может быть привязал к четырем коням и пустил в чистое поле, как делали в старину. Татары же любят скакать навстречу ветру, вот и поскакал бы… Пусть и частями.

Но нельзя. Бездна не прощает обманщиков. И если не получит обещанных душ, то обложит Русь с разных сторон чередой Омутов, из которых полезут не мелкие существа, которых ведари за добычу не считают, а самые, что ни на есть страхолюдины, размером с многоэтажный дом. И останется тогда от Руси лишь воспоминание…

Поэтому и приходилось смотреть в это желтоватое лицо и слушать задиристые речи. И улыбаться в ответ. Ведь политика — штука тонкая…

— Господин Сахиб-Гирей, я знаю, что ваши воины способны на многое. И я очень благодарен вам за то, что вы сдерживаете их и не даете разгуляться в полной мере. Благодарен, что не разрушаете фабрики и заводы знатных бояр…

— Я не дурак, чтобы рубить шею золотой курочке. Если всё сожгу, то как мне дань будете платить? Ха? Нет, я умный. И мой брат умный, раз поставил меня во главе казанской славы! И только я смогу снова поднять на ноги Золотую Орду!

Опять пошло хвастовство. Владимир Васильевич был вынужден слушать татарского хана, вынужден слушать это пустое бахвальство. Ведь если не договор с Бездной, то русские войска смяли бы казанцев ещё до того, как подошли к Оке. А так… Приходилось задерживать, тянуть резину и бюрократией ослаблять своих же воевод.

Его лицо было непроницаемым, словно высеченным из мрамора, но в глубине глаз таилась буря эмоций. На экране похвалялся хан, одетый в богатые одежды, украшенные золотом и драгоценностями. Он говорил уверенно, с напускным дружелюбием, но каждое его слово резало царя, как острый нож.

Владимир Васильевич слушал молча, его взгляд был устремлен вдаль, будто он видел нечто, недоступное другим. Внутри него кипела ненависть, смешанная с презрением. Этот человек, болтающий перед ним, был врагом, человеком, который хотел захватить его земли, уничтожить его народ. Царь чувствовал, как кровь пульсирует в венах, как сердце бьется быстрее с каждым словом Сахиб-Гирея.

Но он сдерживал себя, зная, что любое проявление слабости может быть использовано против него. Его руки крепко сжимали подлокотники трона, пальцы белели от напряжения. Он знал, что этот разговор важен, что каждое его решение будет иметь последствия для всей страны.

Хан продолжал говорить, его голос звучал все громче и увереннее. Царя переполняло желание встать и бросить ему вызов, сказать, что он никогда не сдастся, что его народ будет бороться до последней капли крови. Но он оставался неподвижен, как статуя, лишь его глаза говорили о том, что внутри него происходит настоящая битва.

Наконец, хан закончил свою хвалебную речь. Царь медленно вдохнул, выдохнул и посмотрел на хана так, что даже самый смелый воин дрогнул бы. Его голос был холоден, как зимний ветер:

— Только из-за договора с Бездной я слушал вас так долго. Как только мы с ней рассчитаемся, так я не буду никому должен. И тогда я не буду слушать никого!

— Что? Ты мне угрожаешь? — тут же ощерился хан. — Да я до Москвы дойду! Я тебя лично на колени поставлю! Я тебя…

Владимир Васильевич прервал его:

— Предстоящий бой будет моей платой дани Бездне. После я не буду идти вам навстречу!

После этого он оборвал связь. Выдохнул, посмотрел на карту боевых действий, висящую на стене.

Старший сын главы боярской думы, Дмитрий Бельский будет жопу рвать на британский флаг, чтобы показать себя. Ему хочется хапнуть славы, хочется показать себя крутым военачальником, но… Его молодость, неопытность и горячность его как раз и сыграют на руку татарам.

Ещё и князь Андрей Старицкий, что находится рядом с Бельским, тоже захочет себя показать. Это же один из шансов попытаться подпрыгнуть к престолу поближе! И конечно же они станут вести себя так, как подсказывает им гонор. Вовсе не так, как говорят воеводы!

Конечно! Вряд ли они будут слушать более опытных воевод, поведут своё войско в лобовую атаку, а татары… Они россыпью возьмут войско в кольцо, да и порешат служилых. Когда подоспеют Старицкий с Бельским, то с Хомяком Пеньковым и его воеводами будет покончено.

А потом и самих князей ткнут мордами в конский навоз. И повезет им, если останутся в живых. Тогда на Бельского найдется ещё одна управа — ещё одна ниточка, которая крепче привяжет главу боярской думы к ножке престола. А с лояльным начальником над боярами легче будет править.

М-да, много людей погибнет под Коломной. Много… Достаточно для того, чтобы откупиться от Бездны. Чтобы насытить Великую Нерожденную хотя бы на время достаточное, чтобы успеть достойно править и встретить старость на троне.