Самая рыжая в Академии драконов (СИ) - Ефиминюк Марина Владимировна

От наглого вандализма Мобиус даже перестал шипеть, так и замер с раскрытой пастью. Никогда бы не подумала, что у нечисти может отпасть челюсть.

— Да хверсово проклятье! — сгребая вещи с пола, пробормотала я и комом сунула их на полку. Выглядело так, словно шкаф действительно перерыли, но не сверху донизу, а только сверху.

— Гроттова дыра! — снова ругнулась я и, перескочив стадии принятия, сразу в смирении начала складывать вещи, мысленно убеждая себя, что вообще не смущаюсь сворачивать пресловутые мужские боксеры.

Стоило закрыть дверцы шкафа, как плотоядный цветок отмер и принялся шипеть с удвоенной энергией. Сразу видно, что ругался.

— Ладно, теперь осчастливим тебя, любитель обшипеть гостей. — Я открыла банку с засушенной саранчой и поморщилась от неприятного запаха. — Просто поверить не могу, что действительно это делаю…

В процессе извлечения от мумифицированного саранчового тела отвалилась нога. У Мобиуса из пасти потекла розовая, в цвет лепестков, слюна. Видимо, расчлененная еда не противоречила его чувству прекрасного. Однако стоило поднести к пышному венчику корм, как возле руки жадно щелкнула пасть. От неожиданности я выронила саранчу прямиком в цветочную глотку, отскочила на шаг и выругалась:

— Поосторожнее можно, хверсово ты порождение Разлома?

В ответ донеслось жадное чавканье, а потом — требовательно шипение. Одной порции ему оказалось маловато.

— Ты меня еще и поторапливаешь?

Не придумав другого способа сохранить себе пальцы и накормить прожорливый цветок, я сыпанула корм из банки прямо в раззявленную пасть. Мобиус ловил саранчу на лету, заглатывал не жуя и… подавился.

Прижав к себе банку, я в панике наблюдала, как венчик захлопнулся и начал надуваться, словно его распирало изнутри. По толстому мясистому стеблю волнами проходила судорога. Мобиуса было по-настоящему жалко: цветочку же не постучишь между лопаток.

Внезапно с подозрительным звуком он распушился и выплюнул лишнее мне под ноги.

— Хорошо, что все решилось в нашу пользу, — прокомментировала я.

Мобиус резко сомкнул лепестки и замер.

— Ты обиделся, что ли? — осторожно спросила я. — Хочешь водички?

Тот едва слышно зашипел через закрытые цветочные створки.

— Да ладно, приятель. Подумаешь, подавился. Чего надулся? Дело-то житейское, — проворчала я, возвращая банку на стол, и набрала номер Рэдвина, чтобы быстрее найти его «дракос».

Связеон басовито загудел под черновиками и лекционными записями. Пока я раскапывала артефакт, со стола посыпались на пол лекционные записи и соскользнула газета. Успев достигнуть смирения еще во время уборки вещей в шкаф, я присела на корточки и принялась складывать записи аккуратной стопкой. Уложила наверх газету и зацепилась взглядом за кричащий насмешкой заголовок: «Через шесть лет после смерти супругов Даррелов наследники делят шахты с магическим металлом!»

По словам автора, чуть больше шести лет назад на главу драконьей династии Эверта Даррела и его старшего сына Элайджу недалеко от Салигарда напала нежить. Брат Рэдвина выжил, а отец — нет. Мать не перенесла горя и угасла всего за год. Сейчас Даррел-младший выходит из-под опеки деда и вступает в права наследования. В семье начинается борьба за прииски.

Это была статейка, написанная с отвратительно-ехидными интонациями, словно репортеру доставляло моральное удовольствие, что в большой драконьей семье случилась трагедия. В конце он написал: «До начала дележки три, два, один…»

В следующую секунду «дракос» Рэдвина, заставив меня испуганно вздрогнуть, взорвался шумной мелодией. Сбросив вызов, я положила стопку лекционных записей на стол и прикрыла газету черновиками, словно вообще ее не видела и не трогала. Не хотелось, чтобы Даррел подумал, что копались не только в его шкафу, но и в жизни за пределами парящего архипелага, от которой он, похоже, и сбежал в стены академии Великого и Всесильного Элиоса Драка.

По дороге в лазарет невольно вспоминалось, как странно на меня посмотрела госпожа Сноуф, стоило солгать, что Рэдвину непременно нужно успокоить родителей. Второй раз за сегодняшний день стало стыдно. Теперь по-настоящему. Учитывая обстоятельства, даже несмышленый ребенок придумает ложь правдоподобнее! Но именно о пресловутых обстоятельствах в семье Даррела я ничего не знала.

В лазарете стояла настороженная тишина, даже ни одного лекаря не встретила. Стоило потянуть на себя дверь в палату, как в коридор выплеснулись разговоры и смех. Шум оборвался, наступила натужная тишина, сдобренная смешками и сдавленным хихиканьем девчонок, словно те себя преодолевали, чтобы помалкивать. Рэдвина развлекала большая компания, и выглядел он живеньким (во всех отношениях).

Пострадавшему притащили с собой вкусняшки из столовой, привесили на белую крашеную стену самодельный плакат с разноцветной надписью «Настоящий истребитель нежити» и сунули в стакан с водой четыре кустика аптекарской ромашки, похоже, сворованной из огорода на острове лекарей.

— Эм… привет, — неуверенно поздоровалась я, оглядывая этот странный праздник жизни.

— Народ, вам пора, — мгновенно объявил Рэдвин, решив выставить друзей из палаты.

Что характерно, те не стали спорить и, переглянувшись, действительно собрались на выход.

— Я просто оставлю вещи и пойду! — поспешно уверила я. — У меня после обеда два факультатива.

В общем-то, не соврала: факультативы действительно стояли в расписании, но по идее прямо сейчас я с группой бороздила просторы северного края Разлома и искала оставшихся бельвистиарфов. На тот случай, если какой-то из этих монстров прятался в оплетенных лианами дворцовых развалинах и серных болотах.

С невозмутимым видом я вытащила из распухшего желтого рюкзака сменную одежду и, пристроив аккуратную стопочку в изножье больничной койки, протянула Рэдвину черный «дракос».

Словно случайно пальцы Даррела задержались на моей руке чуть дольше, чем следовало, и у меня вспыхнули щеки. Едва он забрал связеон, как метка потухла. Магия засчитала желание.

— Спасибо, Кат-Кат, — не стесняясь называть меня дурацким прозвищем при друзьях, поблагодарил он.

— Зайду к тебе после занятий, — пообещала я и, со всеми попрощавшись, улизнула в коридор.

Дверь закрылась, вновь создав обманчивое впечатление, что в палате тихо, мирно и пустынно. Видимо, боевики поставили заклятье приглушения звука, чтобы никто не догадался, сколько человек заглянуло проведать болезного.

На первом факультативе по воздушной стихии мы с Оливией обсуждали утренний инцидент. На второй — не явился преподаватель по основам некромантии. Он отправился прочесывать Разлом. Зато мы спокойно пообедали овощной похлебкой и мечтой поклонников здорового питания — паровыми котлетами. Ничего другого у тетки Берты выудить не удалось, хотя перед выходными кухня на плотные блюда не поскупилась.

— Я забочусь о твоей фигуре! — фыркнула Берта, плюхнув половником в миску похлебку. — Радовалась бы, а она рожу кривит!

Признаться, о своей фигуре даже я не заботилась так, как бессменная раздатчица. Пирожные нам обычно покупали парни. Они же сегодня добыли для Даррела крендель и кофе в съедобном стаканчике из миндального теста.

К счастью, в палате толпы народа не было, но Рэдвин спал. Пройдя на цыпочках, я пристроила бумажный пакет с выпечкой и стаканчик с кофе на тумбочку возле чахлого ромашкового букета. Только собралась бесшумно уйти, как Даррел схватил меня за руку горячими пальцами.

— Я сейчас проснусь, — неразборчиво промычал он, не открывая глаз.

— Тогда останусь, — прошептала в ответ.

До темноты я сидела на стуле возле кровати и готовилась к экзамену по стихийной магии. Ушла поздним вечером, а он так и не проснулся.

Утро началось с сообщения, полученного басовито загудевшим розовым «дракосом». Рэдвин написал, что уже вернулся в общежитие. Выспался на месяц вперед и жаждет смыться из академии, раз я добыла пропуск. Подозреваю, что он просто сбежал от неустанной и неотвратимой заботы лекарей.