— … Ей очень неплохо бы услышать твои искренние извинения. За твою лень, за твои оскорбления, за твою жизнь никчемного повесы… И не только ей…
Еще один экран мигнул, и там показали еще одну комнату. На этот раз на стуле восседала бессознательная Агата на точно таком же кресле, с точно таким же капканом на голове.
— А твоя сестра? Которую ты ни в грош не ставил, и даже узнав, что на нее охотятся люди Омарова, и палец о палец не ударил, чтобы хотя бы сообщить своей бабушке? Перед ней ты не хочешь извиниться?
На экранах появились знаки вопроса. Зорин воскликнул:
— Хочу! Прости! Отпусти их!
В ответ раздался хохот. Экраны замерцали в шахматном порядке и в них зачередовались изображения бабушки, сестры и самого Зорина, которого снимали со стороны. В центральном телевизоре был Коллекционер.
— Слабо, Сема, слабо! Ты не просто должен извиниться! Ты должен молить меня пощадить их! Ибо всю жизнь ты только и делал, что жил за счет других, а что в итоге? Кому ты нужен? Друзей ты предал, любимой девушки у тебя так и не появилось, отца ты потерял, мамаша давно бросила вас. Из вашей семейки у тебя остались лишь эти двое!
— Прошу! Умоляю!
Из центрального экрана снова зазвучал зловещий смех.
— Слабо! СЛАБО! Ты должен доказать свою любовь к ним. Давай поступим по другому…
— Как?.. — пискнул Зорин, и вдруг услышал слабый щелчок у себя над ухом. Его тут же прошибло холодным потом.
— Мы сыграем в игру. Правила просты. Ты должен сам выбрать, кого оставить в живых. Кого ты любишь больше? Бабушку или Агату? Или их обеих? Или же… себя?
Он сглотнул.
— Ты не ослышался. Кто тебе дороже? Собственная шкура, или жизни родных? Единственных, что остались в твоей жалкой жизни. Выбирай, Сема, выбирай, но решайся быстрее. У тебя есть всего…
Экран с Коллекционером мигнул, и там появился таймер.
— Минута! Назови имя того, чья жизнь сегодня оборвется! Два других останутся жить! Итак, игра началась!
Тут же защелкали невидимые часы, а цифры на экране пошли в обратную сторону. Не успел он оглянуться, а цифры уже подходили к тридцати секундам.
— Стой! Стой, стой, стой… — забормотал он, задергавшись. — Как это так⁈ Мне нужно подумать! Я должен подумать?
— Вот как? Подумать? Ты еще думаешь! Ох, ты настолько жалок…
И щелчком цифра тридцать превратилась в пятнадцать секунд. А затем в четырнадцать. Тринадцать. Двенадцать. Одиннадцать…
— Думай! Быстрее! НУ!
— Нет, стой! Агата, ее я…
— Что-что?..
— Я… Нет, бабуш… Нет, нет, я…
— Что-что⁈ Кого-кого…
— Ага… Бабу… Нет… Я…
— Кого ты выбираешь, Сема? Кого? Бабушку, которая растила тебя, любила не смотря на твой гадкий характер! Она как могла пыталась сделать тебя сильным! Или сестру, которая даже в самые тяжелые дни всегда выбирала тебя? Кого ты любишь больше? Их или…
— Меня! — закричал Зорин и зажмурился. — Забери меня, чертов ублюдок! Но не тронь, не тронь мою…
Он осекся. Голос изменил ему. Щелканье таймера отдавалось в висках. Он не знал, сколько осталось секунд, но вряд ли больше пяти.
Щелк. Щелк. Щелк.
— Ты серьезно, Сема? Ты не хочешь, чтобы мы умирали?.. — послышался голос из колонок. — Ты собрался отдать жизнь ради нас?
Семен затрепетал. Кивнуть получилось, но совсем немного. Проклятый капкан не давал.
— Да… Не хочу, чтобы бабушка умирала… И Агата тоже… Пусть она была вредная и иногда лупила меня, но… я…
ЩЕЛК!
* * *
— Да… Не хочу, чтобы бабушка умирала… И Агата тоже… Пусть она была вредная и иногда лупила меня, но… я…
Что «я» никто так и не узнал. Таймер подошел к цифре «1», а затем раздался щелчок. Зорин вздрогнул и, кажется, со страху просто потерял сознание. Больше ничего не произошло.
Остальные двое на экранах открыли глаза.
— Молодец, Семка, — улыбнулась Амалия Тимофеевна и, сбросив оковы, потащила с головы капкан-пустышку. — Ни минуты не сомневалась в нем!
Агата же молчала. Смотрела в экран и кусала губы. С ней баронессе предстоит серьезный разговор.
Я же, выдохнув, откинулся на кресло и снял идиотскую маску. Увы, золота в ней не было ни грамма — одна никчемная позолота.
Отбросив ее, крутанулся назад. За моей спиной выстроились горничные Коллекционера. Все пятнадцать. Все неукоснительно подчинялись мне.
— Закончили? — спросил я, немного припугнув их Взглядом.
Они побледнели и закивали.
— Отлично, — сказал я и пощелкал по кнопкам. Очередной монитор показал еще одну комнату, и там в кресле сидел мой старый знакомый.
Мелкий прыщавый негодяй, в кресле которого мне было очень комфортно. Еще один щелчок по кнопке, и остальные мониторы показали четверых оставшихся в живых «решал», которые явно зашли не в ту дверь.
Придвинув микрофон к губам, я улыбнулся.
— Ну что, дорогие друзья… Коллекционер приветствует вас…
Глава 16
Опять эта книга⁈
В особняке.
Боль снова пронзила его до кончиков пальцев. Длилась мука какую-то секунду, но Вергилию она показалась вечной. Затем тело скрутило от холода, и ему показалось, будто ему придется мучиться и вторую вечную секунду.
Но нет… мгновением позже все схлынуло, и в него плеснули мощным потоком воды. Он смог наконец выдохнуть.
— Ну⁈
Открыв глаза, увидел обеспокоенные физиономии Силантия и Тимофея, которые ассистировали ему в деле возвращения Дара. Затем перевел взгляд на руку, в которой…
Торчала дымящаяся иголка.
— Зараза!
Она полетела в мусорную корзину, а Вергилий устало откинулся в кресло. Опять неудача!
— Может… — предпринял Силантий очередную попытку отговорить Вергилия, но тот был непреклонен:
— Еще! Еще!
…Спустя еще десяток иголок он впал в отчаяние. Волос на теле не осталось, а кожу пришлось восстанавливать с помощью обычной магии.
Уже было глубоко заполночь. Девушки спешно убирали за ними бардак, а Тамара Михайловна все копалась в книгах, которые привез с собой Тимофей. В руке у Силантия была последняя игла, которыми снабдил их Обухов.
— Нужно немного усилить напор, — сказал Вергилий, сверкая глазами.
Силантий решительно покачал головой.
— Если усилить «напор» энергии, она попросту сожжет тебя изнутри. Есть вероятность, что это сработает, но…
— Ты думаешь, мне есть, что терять? — и он протянул руку к игле. — Я готов на все, дабы вернуться в строй!
Но игла мигом исчезла в рукаве Силантия.
— Риск слишком велик, — сказал он. — А потерять мы тебя не можем. Твои знания…
Вергилий тут же подскочил.
— К чему? К чему вам знания, если я ПУСТ⁈
Последнее он выкрикнул, и все в лаборатории застыли, как изваяния. Даже надоедливый шмель недовольно залетал по кабинету. Его жужжание было единственным звуком, прозвучавшим в тишине.
— Дай иглу… — вытянул руку Вергилий. — Либо так, либо…
Но Силантий был непреклонен.
— Нам всем пора спать, — сказал он, направляясь к выходу. — Утро вечера мудренее.
Вергилий хотел кинуться отнимать иглу, но только обессиленно упал на диван. И ослу понятно, что после всех этих экспериментов с ним и ребенок справится. У него болела каждая клеточка.
Через десять минут лаборатория обезлюдела. Пожелав друг другу спокойной ночи, все разбрелись по комнатам. Вергилий же молчал, дождавшись, пока дверь не закроется за последним полуночником, он поднялся.
Как глупо… Они израсходовали все имеющиеся иглы, чуть не сожгли лабораторию, едва не убили самого Вергилия, и итог один — полный ноль. Даже с Древними силами на кончике иглы вновь возжечь в себе Дар совсем не просто.
Или попросту невозможно?
Подойдя к окну, он прижался к стеклу лбом. Еще будучи глупым юнцом, ему приходилось видеть многих ищущих тайных знаний в играх с Изнанкой, что теряли все свои силы. «Доигрались», так про них говорили. Его первый учитель по магическому искусству настолько ушел в попытки «достучаться» до Древней магии, что по итогу остался ни с чем. Как-то поутру ученики нашли его в петле.
