Миссия: соблазнить ректора (СИ) - Летова Ефимия

Я решительно застегнула сумочку. Эстей знает многое, но всё же здесь и сейчас его нет. Мало ли что случилось в дороге… Я подлила неведомую гадость верладе в чай, а она отказалась пить или разбила кружку, или что-нибудь ещё. Потом вылью в землю эту самую треть и верну бутыль Эстею. Жаль, конечно, что поездка в Асветон фактически сорвалась, но добавлять лишний камушек в и без того тяжёлый заплечный мешок с грехами я не хочу.

Не хочу и не буду.

Дорога до Асветона занимала около четырёх часов, но уже через час я готова была на стенку лезть или самолично опустошить подложенную Эстеем бутылку. Верлада Мистрис, совершенно невыносимая при первом знакомстве, в замкнутом пространстве оказалась просто убийственной. Убийственно настырной, требовательной и докучливой.

Мраков Лестарис!

Верлада сочла нужным кратко — минут на сорок — обрисовать мне вехи своей почтенной биографии, из которой выяснилось, что образование и манеры у неё — блестящие, а вот личная жизнь отсутствовала напрочь. У меня создалось впечатление, что почтенная дама искренне гордилась этим фактом. Ужасно хотелось злостно съязвить по данному поводу, но я крепилась.

После пространного самодовольного рассказа последовал долгий обстоятельный допрос. И снова я испытывала немыслимое искушение поведать пожилой верладе до крайности двусмысленную биографию Ари Эрой, особенно уделив внимание той её части, что касалась танцев для обеспеченных мужчин в клубе и переход в статус любовницы замминистра, со всеми подробностями, пусть и выдуманными Эстеем. Наверное, и стоило бы, но…

Глупо, но мне было неудобно смущать пожилую женщину. Так что я отделывалась самыми общими ответами. После допроса верлада начала учить меня жить. Питаться юной деве следовало исключительно водой, овощами и злаками, изредка потребляя постное мясо, опускать глаза в пол (но не голову — можно заработать двойной подбородок), держать осанку так, чтобы в любой момент можно было бы поднести к спине доску, и я коснулась бы её затылком, лопатками, пятками и экватором. Что верлада подразумевала под загадочным словом «экватор», я так и не поняла, хотя определенные подозрения у меня на сей счёт были…

Почему компаньонку не приставили к Шаэль?! Возможно, они и нашли бы общий язык…

Наконец, примерно на середине пути мы остановились у постоялого двора. Выглянув, верлада сморщилась так, словно угодила босыми ногами в свежую коровью лепёшку.

— Это возмутительно! Запах греховных напитков и вредной еды, а ещё, вы посмотрите только, какое глубокое декольте у той служанки! Нет, вы посмотрите, посмотрите обязательно! Мороз на дворе, а она идёт нараспашку, срам на пол-улицы выставила! Грудь дана женщине для кормления детей, а у этой посвистайки ещё у самой молоко на губах не обсохло! Да посмотрите же, она сейчас уйдёт!

— На молоко или на грудь?

Я не испытывала ни малейшего желания оценивать степень возмутительной глубины декольте незнакомой мне девушки, однако невольно бросила взгляд в окно. И вовремя — высунувшаяся почти по пояс верлада Мистрис едва не вывалилась из экипажа — закрытая на легкомысленный крючок дверца неожиданно распахнулась.

Верладу я поймала, ухватив за шиворот.

Неожиданно стало душно, а два часа, проведённые в дороге, показались вечностью. Я решительно толкнула дверцу со своей стороны.

— Куда-а-а?! — заверещала верлада, рванувшись за мной, но моё послушание на сегодня было исчерпано, а в тесном пространстве экипажа у надзирательницы было куда меньше возможностей для смертоубийственных манёвров с зонтиком.

— Поесть. Размять ноги. Оценить декольте других представительниц слабого пола.

— В царство сельского разврата?! — вопль буквально кольнул меня в спину. Мелькнула мысль, что это неплохое название для любовного романа.

— Я точно стану там царицей, — хмыкнула я, а потом сжалилась над верладой, вернулась и достала из сумки вкусную посылку Дорис. — Угощайтесь. И если местные путаны будут продолжать смущать вас нагими телесами — закидайте их яйцами. Они, правда, варёные и не тухлые, но всё же…

Отсутствовала я не так что бы очень долго. Перекусила холодным мясом и наваристым горячим супом, умылась ледяной водой в небольшом закутке, радуясь глотку свежего воздуха и иллюзии свободы, от которой уже успела отвыкнуть. Сбежать хотелось. Вот так, без вещей и без денег, убежать в холодный заснеженный лесок, темнеющий на горизонте, в никуда.

Но я сдержала себя. Посмотрела на незнакомые безмятежные лица посетителей безымянной придорожной харчевни: казалось, кто-то из них непременно окажется соглядатаем Эстея… Да и пусть! Всё же эти люди были новыми лицами, совсем не похожими на примелькавшихся обитателей ЗАЗЯЗ. Сам выезд в столицу мог оказаться приятнейшим развлечением. Последним такого рода…

— Лада Эрой!

Я вздрогнула от тревоги в зовущем меня голосе и обернулась. В проходе харчевни стоял наш возчик — пожилой мужчина с седыми волосами, завивавшимися на висках в колечки. Его невозмутимое, как у пастуха, лицо было перекошено тревогой, и я вскочила на ноги, едва не опрокинув стол.

— Верладе плохо!

…дальнейшее словно смазалось в моём сознании.

Я побежала вслед за возчиком и оказалась возле экипажа через считанные секунды. Вместе с мужчиной выволокли потерявшую сознание верладу, с ног до головы перепачканную чем-то крайне малоаппетитным — она оказалась удивительно тяжёлой для своей субтильной комплекции. Возчик послушно исполнял все мои команды и указания, но сам не предпринимал ничего, только комкал меховую шапку в руках и не без явного сожаления оглядывался на своих коняшек. Ему неприкрыто хотелось оказаться в их спокойном молчаливом обществе. Как в тумане я разговаривала с моментально съёжившимся хозяином харчевни, кричала и требовала лекаря, объяснялась с какой-то проезжей верладой, вызвавшейся посмотреть захворавшую, помогать другой проезжей добросердечной даме, оказавшейся в прошлом фельдшерицей, промывать желудок… Прибывший наконец-то лекарь потребовал сведения обо всём, что верлада употребляла в пищу, и я на еле гнущихся ногах отправилась в экипаж. Пахло там отвратительно, за небольшую сумму работница с харчевни привела всё в порядок, но запах — остался. Я изучила содержимое холщового мешка, уменьшившееся как минимум на две трети. У несостоявшейся компаньонки оказался неплохой аппетит.

А потом меня озарило, словно по затылку стукнуло — и я снова полезла в сумку. Тёмная бутылочка была опустошена более чем на половину. Как она её нашла?! Обыскала мою сумку, то ли в поисках ещё какой-нибудь еды, то ли просто от любопытства — вот как. И попробовала. Хорошенько так отхлебнула. Я открутила крышку бутылька, понюхала содержимое и сморщилась: пахло примерно так же, как от тасваргского рома, подарка моего однокурсника Арга.

Тоже мне, целомудренная компаньонка, педагог по хорошим манерам!

В столицу мы приехали с существенным опозданием. Экипаж остановился у внушительного трёхэтажного здания, и в просторном холле с мраморным полом и колоннами я почти сразу же попала в руки весьма раздражённого верлада Лестариса.

— Ну, что опять?! Где вы изволили шляться?! Шли пешком? А где верлада Мистрес? Только не говорите, что вы её выбросили в придорожную канаву или отравили… — взглянув мне в лицо, ректор осёкся. — Дайхр, да что за наказание!

Я только руками развела. Три дня полного покоя и строжайшей диеты — это тот минимум, на котором категорично настаивал прибывший в придорожную харчевню лекарь, взъерошенный и сердито на меня косящийся. Так что ни о каком выполнении обязанностей компаньонки и сопровождении в столицу для верлады Мистрес и речи быть не могло — я щедро заплатила хозяину за постой, присмотр и уход за дамой и, кстати, собиралась потом спросить с Миара все свои траты.

— Простите, мне очень жаль! — почти искренне заявила я в конце своего немудрёного рассказа. Ректор хмуро посмотрел на меня, но промолчал. Очевидно, осмыслял перспективы и оплакивал в душе испорченную поездку.