Джо 5 (СИ) - Мамбурин Харитон Байконурович

Это было так некрасиво, что даже я, брезгливо отпустив колено, встал подальше от этой истерички. Нет, ну ты посмотри! Как на внешность, так натуральный эмир, а как по характеру — нежный, сука, ранимый принц!

На слова Арахата обратили внимания меньше, чем на деловито копающую мрамор чужого рая курицу, буквально. Началось судилище, причем настолько неправедное в своей массе, что я вообще счел нужным потеряться возле одной из колонн. Соседкой по укрытию выступила здоровенная, но худощавая лиса, покрытая белоснежной шерстью, которая не только ничего против меня не имела, но, кажется, даже пыталась кокетничать.

Так вот, судилище. Иначе и не скажешь, даже не споешь. Все эти сущности хором осуждали несчастного Шакалота, который буквально напал в прямом смысле на паству Арахата, но, при этом, даже не упоминали последнего как бога. Подача была такой: нельзя, мол, подобное делать с приличным богами, ни в коем случае нельзя, но в случае Арахата, который, скотина такая, держал в неволе беременную богиню, да еще вдали от её смертного избранника… как бы не очень нельзя, но всё равно сильно осуждаемо.

Восточный бог от такой подставы бледнел, хрипел и дёргался как на электрическом стуле, но, кроме меня, на него никто внимания не обращал. Даже сама Лючия эдак брезгливо уронила его саблю, мол фу-фу, что это за гадость, это не моё. Парад унижений продолжался, разбор полётов свёлся к тому, что целая груда различных сущностей внимательно слушала Лючию, которая, разговорившись, не собиралась останавливаться, демонстрируя направо и налево своё беременное пузико, а осуждающие взгляды на игнорирующую курицу, уже вырывшую себе неслабую ямку в мраморе, сменились куда более осуждающими на жертву обстоятельств.

Слабые хрипы последней, мол, зловредный Шакалот пересобачил ему всю религию, вверг в помутнение пустынные народы, наврал с три короба и всё поломал… обществом особо не воспринимались. Общество чуяло лошару — общество чморило лошару.

Но не всё. Еще несколько богов, тоже восточного вида, то есть смуглых, в шелках и золоте, гудели на тему, что так нельзя, да и вообще, боги разные нужны, а религии — неприкосновенны. Тем более, что у них, приличных богов, с Арахатом в учениях много общего, а значит, бог безумия и им насрал в кашу. Это уже был серьезный аргумент, вызвавший куда больше оживления среди многочисленных присутствующих.

В этот момент мы уже сидели с лисой у колонны, потому что ноги и лапы не казенные, а тут всё явно было надолго. Из ямы, откуда уже не было видно ни птичьего тела, ни гребешка, продолжала вылетать белая мраморная крошка.

Тем временем слово взял, неожиданно, Вермиллион.

— А не узнать ли нам причину, почему Шакалот не мог попасть к Арахату? — задал вопрос мой старый товарищ, — Здесь же есть явная причина чувствовать себя оскорбленным!

Это дополнительно смутило многих, особенно разных там подводных и подземных сущностей, на морде каждой из которых было написано, что они отчаянные интроверты. Восточные же наоборот оживились, принявшись открещиваться от подобного и рассказывать, насколько они славны гостеприимством и общительностью. Что, в общем-то, подтверждалось многочисленными кивками прочих. Арахат начал выглядеть совсем не очень и, кажется, потихоньку перемещал себя поближе к сабле. Зарезаться, наверное, собирался.

Лиса откуда-то добыла кальян и не зажмотилась им поделиться. Наблюдать становилось все веселее и комфортнее.

И было на что! Лючии совершенно не понравилось то, что внимание всего сонма припершихся в чужой рай божеств переключилось с неё на обсуждение каких-то там мелочей, она подняла голос, Вермиллион, пытающийся воззвать к логике, ответил ей тем же, голопузый бородач, тоже, видимо, заскучавший, заорал, призывая всех к порядку, а восточные боги загомонили, пытаясь не потерять инициативу. Кажется, еще они пытались прикрыть Арахата, но как-то так, чтобы на них никто не подумал.

В общем, начался базар. Мы с лисой курили и наслаждались, пока плитка у моих ног не треснула, а проломившаяся сквозь неё куриная голова не попросила затянуться.

— Вот что ты устроил? — с укоризной спросил я бога безумия, глядя, как нашаривший саблю восточный бог теперь стоит с ней, явно желая как-то воспользоваться.

— Да всё нормально, не парься… — испускающая дым птица заинтересованно поглядывала на бедлам, — Они скоро передерутся и забудут, зачем вообще приходили!

— Передерутся? — не поверил я собственным ушам.

— Ну да, — под кивки белоснежной лисы недоуменно откликнулась курица, — Мы же боги, Джо. Боги ненавидят, когда им не уделяют внимания. Профессиональная болезнь. Посмотри на Арахата, он уже на пределе…

Действительно, не прошло и нескольких секунд, как усатый, бородатый, горбоносый и арабовидный бог, заверещав нечто вроде «вас тут никого не стояло!» ломанулся с саблей наголо на всё общество, начав… нет, не резню, но побоище, в котором не было кровищи, зато были крики, вопли, стоны, трубный вой тех, у кого были хоботы, да истерический крик Лючии, тут же ломанувшейся… правильно, к нам. Агрессору тут же начали давать сдачи, причем очень активно, кто-то кого-то задел щупальцем, кто-то плюнул кому-то в девятый глаз, кулак пузатого в накидке каким-то макаром впилился в боковое лицо старины Верма…

Началась натуральная драка. Мощная, забористая, веселая!

— Ну чё я говорил, — сардонически хмыкнула курица, — Каждый раз так. А вида-то делают, прямо как не знай кто.

— Какой-то у вас ненормальный мир, — посетовал я, затянувшись из кальяна.

— И не говори, — согласился со мной Шакалот, — А потом, как всегда, обвинят во всем меня!

— Дорогой, почему от тебя пахнет поиметой эльфийкой? — добравшаяся до меня и обнявшая богиня довольно резко увеличила нажим своих объятий, явно планируя сделать мне больно.

— Вранье… — прохрипел я, — Это от неё пахнет поиметым мной!

Лиса молча хихикала, прижав лапу к пасти, а вот богиня почему-то мне поверила. Цыкнув и пробормотав что-то про мелкую заразу, таки добившуюся своего, богиня перестала меня душить, а вместо этого затянулась. Никаких позывов кидаться в драку она не демонстрировала.

Та, между тем, продолжала идти, причем некоторые из божеств уже отползали в сторону, чтобы, мигая подбитыми глазами и прочими органами, раствориться в воздухе. Арахат держался молодцом несмотря на то, что получал по щам больше, чем кто бы то ни было другой. Здоровенный бородач умело гвоздил саблей по сторонам, изрекал гортанные и яростные звуки, яростно сверкал глазами и сильно опухшими ушами, высовывающимися из-под чалмы как две сливы. В общем, чувствовал себя хорошо, пока его не обнял… не обняло… какое-то глубоководное чудище, тут же запустившее свои щупальца во все доступные отверстия пострадавшего бога.

— Ни стыда, ни совести у этого Мурлынг’Ооб’Ну-Фута! — осудил Шакалот происходящее, даже повернувшись к драке задом, — Я на такое смотреть не буду!

— Фу, — согласилась с ним Лючия, а затем, неожиданно заметив белую лису, задала мне крайне внезапный вопрос, — Дорогой, а это кто?

— Чиво? — не понял я.

— Действительно, — Шакалот, обернувшись, смерил лису взглядом, — Я её не знаю.

Опачки.

— Я тоже богиня, — не стало зажиматься белоснежное животное, — Но я не к вам, а вот к нему. К Джо.

Опачки?

— Гм, — попытался переварить новость я, чувствуя, как на шее сжимаются ладони моей беременной подруги, — Я тебя тоже не знаю!

— И не должен был, — улыбнулась по лисьи лиса, — Никогда. Я из волшебного мира, волшебник Джо. Пришла по поводу драконов. Прекрати продавать им зелья… или я тебя съем.

— Кххх… — теперь я попытался удавиться сам, чисто удивлением.

— Или не съем, — покладисто кивнуло животное, растворяясь в воздухе, — Просто расскажу о твоей афере Эфирноэбаэлю Зис Овершналю. Он очень любит драконов. Они хранят его библиотеку…

— Кххх… — это уже была Лючия, принявшаяся душить меня еще активнее, — О чем она говорит, Джо?!?

— Давайте дома поговорим, а⁈