Барин-попаданец. Завод и жена в придачу (СИ) - Семина Дия

Нянюшка округлила глаза, и уголком белого платка прикрыла рот, открытый то ли от недоумения, то ли от осознания очень уж живописной нестыковки.

Но тут же потрясла пальцем, как юродивые трясут перед лицами пугливых горожан, напоминая о страшном суде.

— А ведь и правда, я же прям удивилась, как она быстро, да сразу шипеть, мол, останусь с братиком. Да, кому она тут нужна, ведьма… А не они ли барина нашего похитили? Завод-то лакомый кусок, пусть старый, но Ленка его очень уж у батюшки просила, но тот отдал Егору, старый спор, а тут смотри как хвостом крутит и называет не иначе как «братик», да она его никогда не любила, с самого детства как кошка с собакой…

Алёна несколько секунд постояла молча, прикидывая в уме варианты и потом вздохнув подвела итог:

— Вполне возможно из-за шумихи следователь послал кого-то к ним, да, точно. Пока я искала мужа по городу, из управы кто-то мог проехать, чтобы проверить, не загостился ли он у родни. А Елена утром и примчалась. Напрямую она не виновата, просто решила подсуетиться, своего управляющего назначить, не так, так эдак, лишь бы в долю влезть без мыла. Жаль, снова у неё всё ладно получается. Ладно бы только завод забрали, невелика потеря, но она на Егора целит, ведь точно отвернёт его, напоёт ему против меня ещё песен и разрушит те остатки нашего счастья, что ещё можно было спасти. Пойду проверю документы, как и собиралась. На обед ушицы свари, щуку Митрофан принёс с ночной рыбалки, вот её и приготовь.

— Сварим, конечно, сварим, только щука-то огромная, мож, и котлеток перетереть, больно их наш барин любит, так, глядишь, и перестанет ерепениться-то, да присмиреет. Я вот что скажу, порой мужику хорошая трёпка-то на пользу идёт. Понимают заразы, что подле жены-то самое безопасное. Так котлетки-то делаем?

— Делаем, конечно, делаем. Возможно ты и права, приедет, отобедает и решит, что здесь ему самое место. После потери памяти он совершенно иной, уж такой…

— Да уж, глаз у него горит…

Женщины вдруг не сговариваясь, рассмеялись. Метафора, сказанная случайно, напомнила, про яркий фингал на правом глазу Егора, уж такой сияющий «фонарь» трудно не заметить.

— Ох, няня, вернётся со своего завода и всё будет как прежде. Не верю я, что люди меняются. Хотя нет, в худшую сторону меняются, в лучшую — никогда!

— Значит, ещё получит, на него сейчас многие зуб имеют, проучат, уж помяните моё слово.

Няня вздохнула и вышла на кухню колдовать над обедом, она свято верит и всегда верила, что у мужчин только две привязки к дому: первое — вкусная еда, второе — то, что у жены под юбкой. И только Егор Петрович постоянно разрушает эту веру. Всё ему не так, да не то.

— Недомаг, чёртов, не повезло Алёне с мужиком, ох не повезло…

— Я всё слышу, няня! — крикнула Алёна и поспешила укрыться в кабинете мужа, пора проверить, наконец, эти документы, пока к Егору не вернулась память.

Закрыла за собой дверь.

И в этот момент острая боль обожгла низ поясницы, и жаром опустилась в пах. Теперь тянет нестерпимо, в пот бросило.

Это означает только одно…

— Я опоздала, опять опоздала, боже мой, ну сколько можно, — несчастная женщина опустилась на пол, закрыла глаза и дала волю слезам, пока никто не слышит и не видит. — Всё разрушено, уже ничего не склеить…

Глава 5

Завод

Памяти нет, но ощущения не обманешь:

«Я никогда раньше не ездил на столь примитивном средстве передвижения, как карета!»

Совершенно точно, определённо и ясно как божий день, что путешествия на дальние расстояния когда-то доставляли мне огромное удовольствие, и я сам управлял каким-то восхитительным средством передвижения, оно было тёмным, стильным, эргономичным и чрезвычайно удобным.

И совершенно определённо, что этим средством продвижения никак не могла быть карета. Даже такая претенциозная, как та, в какой я сейчас сижу со своей так называемой сестрой.

Трясёт нестерпимо, пыльно, душно, а про конский запах вообще лучше промолчать, и я постоянно сползаю со скользкой кожаной сидушки. Несколько минут, пока кони долбили копытами по мостовой, начинать разговор бесполезно, и не только из-за шума, но и из-за страха откусить язык на очередной кочке.

Потому я пытаюсь приспособиться к езде, а сестра всем своим видом выражает сострадание. Наверное, приняла мою недовольную мину за боль от тряски, а я всего-то разочарован ВСЕМ! Начиная от неудобного костюма, заканчивая каретой.

Но как только мы выехали на грунтовую дорогу, стало немного полегче, не так сильно трясёт, и шум стих.

В большие окна проникает дневной свет и освещает лицо сестры. Она красивая, полноватая, но здоровой, женственной полнотой, прямой носик, красивые, чётко очерченные губы, и густые, тёмные брови правильной формы. Каштановые волосы зачёсаны назад в шишку, маленькая шляпка аккуратно дополняет провинциальный, но выразительный образ.

Рассматриваю сестру, а сам думаю о себе, ведь так и не решился взглянуть в зеркало. Но если она так хороша, то и я, должно быть, не урод. Пока мне достаточно этого знания.

Елена несколько раз открывала рот и закрывала, как рыба, выброшенная на берег. Хотела о чём-то спросить, но, видимо, не может подобрать правильных слов, а я не спешу ей помочь. Хотя вопросов столько, что можно до утра задавать, и то времени не хватит.

За окнами показалась небольшая рощица, сестра долго посмотрела куда-то вдаль, как смотрят люди, припоминающие местность, в какой бывали, но очень-очень давно. Скучный пейзаж наскучил, и она, наконец, решилась:

— Милый братец, ужасно видеть тебя в таком состоянии. Но ещё ужаснее знать, что ты живёшь с такой женщиной…

— С какой женщиной?

Елена удивительно точно выбрала тему разговора, из всего, что меня сейчас окружает, интерес вызывает только Алёна, но я про неё совершенно ничего не знаю.

— С какой? Не издевайся, конечно, я про твою жену. Послушай, она красивая, умная, неплохая хозяйка, но бездетная. Два года вы женаты, а она так и не понесла, но наш род по мужской линии одарённый, ты не можешь просто так упустить возможность и не произвести на свет потомков. Алёна тебя одурманила, я помню, какой ты ходил счастливый, до неприличия счастливый, когда женился на ней.

— Разве можно быть неприлично счастливым? Но это немудрено, ведь она так красива и умна. И всё же, про детей и про род, поясни, о какой одарённости ты говоришь, — кажется, у нас случайно обнаружилась новая интересная тема.

— Да пустяки. Некая ментальная способность, ясновидение, чтение мыслей, предсказывание будущих событий, поиск кладов. Это всё наши способности, но они не такие сильные, как у аристократов. Но вполне полезные и позволяющие неплохо устроиться в жизни. Наш отец, умел отыскивать клады и слушал голоса покойников, слово всегда забываю, какое-то странное ме, му…

— Медиум?

— Да-да. Точно, медиум. Иногда мог предвидеть некоторые события, — она вдруг поджала губы и снова посмотрела в окно, но потом решилась или не сдержалась, — у тебя есть талант к магии, но совершенно нет способностей к управлению. Я ведь просила отдать завод мне, а тебе небольшое имение, мой муж Анатолий Лаврентьевич придал бы ума заводу-то, и нам, и вам хватило бы. Но батюшка, царствие ему небесное, распорядился тебе оставить. Послушай, не упрямься, я же вижу, как тебя тяготит сие дело. Денег на развитие нет, а мой муж найдёт либо богатых вкладчиков, или удачно продаст. Сейчас взгляни на эту беспризорную рухлядь и подумай, как человек здравомыслящий. Нужны ли тебе такие заботы, да ещё и опасные, ведь тебя избили именно по этой причине…

Смотрю на неё пристально, пытаясь заметить хоть какой-то подвох. Да тут и замечать не нужно, она вся состоит из меркантильных подвохов, в сознании появились «заметки», те приметы, на какие стоило бы давно обратить внимание, но я по причине ужасного состояния до сих пор с трудом включаюсь в окружение, «смотрю в книгу, вижу фигу», а теперь смыслы сжалились и проявились. Первое, женщина напротив меня очень красивая, но небогатая. Эта карета шикарная, только за счёт украшательств, по-настоящему шикарные экипажи так не трясут, не покрываются пылью и сидеть в них удобно, ну не может знать так издеваться над собой и терпеть такие неудобства.