Барон Дубов 3 (СИ) - Капелькин Михаил

Я наконец спокойно выдохнул, а директор, стоявший рядом, похлопал меня по плечу. Правда, дотянулся только до локтя.

— А почему они вообще прилетели? — спросил я его.

— Как почему? Из-за тебя и твоих подвигов. Это они ещё о ночном нападении наёмников не знают. Ты разве газеты не видел? Первые полосы занимает пересказ твоих геройств в королевстве гномов.

— Ах, газеты… — протянул я. Вдруг моё сознание ослепила яркая вспышка. — Но если они знают…

Обернулся на восток и увидел подтверждение своей догадке.

— О нет… — Директор проследил за моим взглядом и побледнел.

За стеной академии поднимался огромный столб пыли. До нашего слуха докатился глухой рокот. А в небе приближалась ещё пара дирижаблей поменьше. Похоже, родителей учеников, спешивших проведать своих чад и устроить разборки с директором, сейчас прибавится. В ворота начали вкатываться первые машины и конные экипажи.

— Знаете, Степан Степаныч, я того… Пойду, пожалуй.

— Идите, Дубов, идите, — кивнул директор и поправил очки. Затем широко шагнул навстречу вылезавшим из транспортных средств графам, графиням, князьям и всем остальным.

Я же предпочёл уйти туда, где меня никто не потревожит. Сначала родители осадят кабинет Степан Степаныча, потом захотят проведать, как живут их отпрыски, а потом, естественно, устроят генеральную инспекцию. Так что суматохи, ругани и склок в ближайшие несколько часов в общаге будет просто слишком много. Я в них утону. Так что решил пойти в баню.

Заскочил в комнату, взял чистое бельё и сразу туда. А там — никого. Благодать! Наконец спокойно попарюсь, и никто мне не помешает.

Баня находилась в отдельном приземистом здании из светлого кирпича. Прошёл тамбур, надев тапочки, и оказался в раздевалке. Небольшой зал с вешалками и шкафчиками. Баню тут топили каждый день, кроме выходных, и чередовали мужские и женские дни. Сегодня здесь никого не было, так что я не знал, чья очередь мыться. Хотя у всех студентов были душевые в комнатах, многие любили и пару поддать.

Я разделся и прошёл в помывочную. Это было большое помещение с душевыми кабинками и скамейками из гранита, на которых стояли пустые тазики для замачивания веников. Жаль, что у меня ни одного с собой не было. Так что я просто направился в парилку. Она была обита деревянными панелями. В них сделали ниши с лампочками и закрыли их соляными кирпичами. Выглядело красиво и уютно. От каменной печки шёл жар. Плеснул на неё воды и спрятался за клубами пара.

Хорошо! Прям чувствую, как с каждым вдохом напряжение ослабевает.

Набрал ещё ковшик воды и капнул в него жир снежного тролля, который нашёл в вещах экспедиции Дуброва. Очень полезная вещь, если её втирать в кожу. Оказывает омолаживающий эффект и ускоряет обмен веществ. То, что надо, чтобы прийти в себя и отдохнуть после похода.

А ещё лучше, если вдыхать растопленнный жир, но мало кто об этом знает. В дневнике отца прочёл. Вылил ковшик на камни, и пар окутал меня плотным облаком. Я даже собственную руку еле различал, когда вытягивал. Только серое марево с тусклыми огнями солевых светильников. Красота неописуемая.

Я просидел так, наверно, с полчаса, вдыхая пар с кислым ароматом тролльего жира. Периодически поддавал воды с ним же. Раны на груди первое время пощипывало, но начал действовать жир, так что они прямо на глазах заживали. Получше всякой лечебной мази будет.

Вдруг дверь парилки открылась, и в туман вплыла женская фигура в полотенце.

— Ой! — произнесли мелодичным голосом. — А здесь кто-то есть?

Глава 22

Двор Пятигорской академии

Полчаса назад

Алексей Верещагин

Он не жалел о своём решении. Ему нравилось чувствовать себя частью какой-то стаи Дубова, что ли. Да и девчонки вокруг барона всегда крутились красивые, а Алексей на красоту был очень падок. А самое главное изменение, что больше всего нравилось ему, — он стал храбрее. Хотя «храбрее» звучит громко и не совсем соответствует истине. Но рядом с Дубовым легче было перебороть свои страхи.

Во время сражений заботился о раненых, помогал, когда они бежали от падающих башен с раскаленным металлом. В общем, будто наконец вышел из темного, затхлого чулана на свет и почувствовал вкус жизни. Вот только сейчас, стоя посреди двора академии, Алексей дрожал, как лист осины на ветру.

Дубов ушёл, а через ворота начала въезжать огромная процессия машин и конных экипажей. Сверху пытался найти место для приземления ещё один дирижабль — стального цвета. Из машин и карет выходили аристократы и аристократки в дорогих костюмах и изысканных платьях, их слуги сияли разноцветными ливреями и расчищали дорогу. Вмиг всё пустое пространство двора было запружено народом. Столько не было даже первого сентября! Тогда мало кто приехал, а вот узнали об опасностях учёбы в местной академии и поди ж ты…

Правда, всё это мало волновало Алексея. Его взгляд был прикован к современному автомобилю белого цвета. Из его капота торчали трубы охлаждения, похожие на лапы сидящего паука. Из-за руля вышел высокий и холёный слуга в чёрном жилете с золотым гербом на груди. Две переплетённые лилии.

Он открыл заднюю дверь, и на улицу вышел невысокий толстый человек с маленькими серыми глазами, седой бородкой и в широкополой шляпе. В руке изящная трость, на носу пенсне в золотой оправе, на щеке маленькая родинка, на плечах дорогой бежевый костюм. Алексей сглотнул. Это был его отец.

Только Алексей ждал совсем не той реакции, что последовала. Отец, увидев его, расплылся в широкой улыбке и направился к нему, расставив руки.

— Лёша! — Отец обнял его, рана, полученная ещё на балу, кольнула. — Я рад видеть тебя в добром здравии.

— Отец, я… я не сделал того, что должен был.

— Я знаю, — барон Верещагин взял лицо сына в руки. — Я всё знаю.

— Просто я не смог. — Алексей качнул головой, пряча взгляд.

— Ты — мой сын. — Отец поднял его голову за подбородок. — Ты из рода Верещагиных, который однажды встанет в один ряд с могущественными древними родами. Может быть, не при моей и не при твоей жизни, но это обязательно случится, если мы будем прикладывать к этому все силы. И не случится, если я потеряю тебя. Я читал в газетах о том, что произошло в королевстве гномов. Ты мог погибнуть.

— Моя гибель не волновала тебя, когда ты отправлял меня сражаться с Дубовым или пытаться его убить. А теперь я этого делать и вовсе не собираюсь!

Алексей отстранился от отца. Вокруг люди обнимались и заливались слезами, а он такой нужды не испытывал. Папа всегда был холоден к нему, что изменилось?

— Я его вассал, и буду верен ему до конца.

Взгляд отца посуровел:

— Сын, ты должен быть верен своему роду…

— Роду, который хотел избавиться от меня?

Барон Верещагин вздохнул.

— Ты прав. Я всегда был слишком суров с тобой. Хотел воспитать тебя достойным наследником, а теперь понял свою ошибку. Ты и так достоин. Осталось лишь самому в это поверить. Пойдём, покажешь мне академию.

Отец мягко обнял сына за плечи. Он был ниже его на полголовы. Алексей, обескураженный внезапной переменой в поведении барона Верещагина, послушно пошёл к зданию академии. В отличие от отца, он ещё не знал, что дни рода Верещагиных сочтены.

Баня академии

Сейчас

Николай Дубов

Женская фигура была одета в одно только полотенце. Я отчётливо видел контуры ткани в ореоле света из двери. Прекрасное зрелище. Девушка крайне фигуристая. И отчего-то знакомая, неужели я её знаю?

— Кто-то здесь есть, — ответил на вопрос.

— Ой! — вскрикнула она и вздрогнула. Полотенце сползло с груди и упало на пол. Девушка быстро подняла его обратно. — Господин, вы меня так напугали!

Я наконец узнал голос.

— Вероника? Что ты здесь делаешь?

— Сегодня в бане женский день вообще-то, — сообщила она, раздвигая большой грудью клочья пара. — Хотела смыть с себя грязь, а то два дня без душа…