— Да. То есть, нет. То есть… Я всем хочу доказать.
Дочь Вито Коломбо, — напомнил я себе. — На хрена тебе этот геморрой?
— Извини, — я даже издал сочувствующий вздох. — Девчонок в футбол не берут.
Сколько раз меня выручала эта фраза…
— Лолита играет в «Сынах». И Андромеда. Ты поставил её капитаном!
Чёрт.
— Вот когда вырастешь, и станешь такой же мудрой, и двухметровой, как Андромеда, тогда и…
Я еле отскочил.
Язык пламени был ярким, как Задница, и длинным, словно кто-то стрелял из армейского огнемёта.
— Ты что, сглузду двинулась?.. — кажется, именно это выражение применяла Лилит. Мне понравилось.
— Издеваешься, да? — закричала Зебрина. Личико её побледнело, веснушки выступили, как капли крови.
— Это Я издеваюсь?..
Рукав олимпийки тлел. Я это заметил, только когда почувствовал жар в районе локтя… Пришлось содрать её с себя и хорошенько потоптать ногами.
— Ты прекрасно знаешь, что на мне лежит проклятье! — закричала Зебрина. — Я никогда не вырасту! Я всегда буду подростком, и всегда и все будут надо мной смеяться.
Она отвернулась.
Плечи вздрагивали, над полем разносились глухие сдавленные звуки…
Некоторое время я прикидывал: врёт, чтобы вызвать жалость? Из любви к искусству? Или… говорит правду.
Претерпев немалую внутреннюю борьбу, подошел и аккуратно притронулся к обтянутому майкой плечу. Ненавижу, когда бабы ревут. Особенно, когда эти бабы — дети.
— Не плачь, — попросил я. — Я правда не знал. Ну извини. Прости меня.
Вот сейчас она обернётся, и рассмеётся мне в лицо.
Обернулась.
Глаза заплаканы, нос покраснел.
А потом Зебрина сморщилась, словно откусила лимон, сделала шаг вперёд и уткнулась лицом мне в грудь.
Плечи её затряслись с новой силой, из груди вышел натуральный детский рёв.
В груди защемило. Страшно соскучился по Глазастику.
Беспомощно оглядевшись — стадион был пуст, как вылизанная консервная банка, — я положил одну руку ей на спину и неуклюже похлопал.
— Ну-ну…
Под ладонью ощущались острые бугорки позвонков.
И тут случилось невероятное: Шустрик, о котором я на время забыл, выбрался из садка и подлетел к нам.
Шумно принюхался, а потом прыгнул Зебрине на плечо, потёрся о щёку и замурчал.
Впервые я слышал такой звук…
Громко всхлипнув, девчонка отлипла от моей промокшей майки и искоса посмотрела на мяч.
— Чего это он? — тихо спросила она.
— Хрен его знает, — я пожал плечами. — Утешает, наверное.
— У мячей нет разума. Они растения.
— Ага, — я нервно облизнул губы. — Конечно.
Вот сейчас он распахнёт пасть и откусит Зебрине ухо. А потом я буду долго и пространно объяснять дону Коломбо, как так получилось.
Или не долго. Хрусть — и всё.
Если Лука Брази не врал на счёт откусывания головы.
Девчонка подняла руку и почесала Шустрику живот. Тот замурчал громче.
И улыбнулся. Мяч.
Он так не делал, даже когда играл с Уриэлем.
Вдох, выдох. Вдох…
— У нас дисциплина, — строго сказал я. — Тренировки начинаются ровно на закате Задницы. Не опаздывай.
— Ты берёшь меня в команду!
Я усмехнулся. Нет, ну что за ребёнок…
— Размечталась. Просто мне нужен спарринг-партнёр для Ролло.
Лицо у неё слегка вытянулось.
— Для… краба, что-ли?
Сейчас она повернётся и уйдёт.
— Ага.
— Супер. А форму дашь?
— Форму надо заслужить.
Она не сказала «спасибо». Просто кивнула и пошла себе.
— Зебрина! — девчонка обернулась. — Почему ты не обратилась к тренеру «Сынов»?
На мой взгляд, это было бы логичнее. По крайней мере, Серёга бы ей точно не отказал.
— Мне не нравится их тренер, — крикнула она издалека. — От него плохо пахнет.
И испарилась.
Ладно.
Руперт тоже говорил, что от Серёги плохо пахнет. Хотя я ничего не заметил, кроме «Олд Спайс». Терпеть не могу эту хрень.
А потом меня посетила вот какая мысль: если Зебрина будет тренироваться с Задницами, что на это скажет Макс?..
Срань.
Это ведь могут счесть прямым выпадом в его сторону… Любимая девушка не пошла к его родной команде, а присоединилась к противникам.
Уж Сиди-Читай раскрутит эту историю по полной. И бесполезно указывать упрямому хомяку, о чём можно писать, а о чём нельзя.
Свобода прессы.
В клетку его посадить, что ли? К мячам. То-то радости.
Глаза уже слипались.
Я привык спать днём, так что, зевая и лениво шаркая по траве, запихал Шустрика обратно в садок и понёс к загонам.
Сейчас пойду к себе, выпью стакан чаю и грохнусь мордой в подушку, — эта мысль меня несколько ободрила: чем быстрее я устрою Шустрика, тем скорее осуществится моя мечта.
— Привет Тимур.
Срань.
Срань и ещё раз срань.
— Лилит.
Мы не виделись с того приснопамятного званого бала, ёрш его на лево. Избегал ли я встреч намеренно? Да, чёрт подери.
Но и Лилит не жаждала со мной увидеться — в конце концов, она знала, где меня искать.
— Поздняя тренировка? — спросила она.
— Скорее, ранняя.
Я не сбавлял шага: всё ещё поправимо. Вот сейчас выпущу Шустрика, задам ему корму…
— Я видела, как ты играл с мячом. Было круто.
— Ага.
— И как это у тебя получается?..
Я остановился и посмотрел наконец-то прямо на неё.
Всё ещё охренительно хороша. И даже мои любимые шортики надела.
— Чего тебе надо, Лилит?
— Говорят, ты им даже клички даёшь…
Вторая Зебрина, э? Не находите?
— И как зовут этот?
— Шустрик, — буркнул я, вытряхивая его в загон. Мячи оживились, принялись скакать вокруг лотка — почуяли угощение. — А вон тот, с отметинами — Пухлик.
— А этот, с хитрыми глазками?
— Знайка. Дальше Пончик, Винтик и Шпунтик.
— Ух ты. А я думала, народ так шутит. Ну в смысле, что ты их всех в лицо знаешь.
— Какие уж тут шутки.
Помолчали.
Лилит рассеянно наблюдала за мячами, а я злился. И чего ей от меня надо?..
— А это Зебрина приходила? — нарушила молчание Лилит.
Ну слава яйцам. Хоть что-то.
— Ты же видела.
— Чего хотела?
Я так понял, девицы друг друга не слишком жалуют. Может, потому что Лилит — по её же собственному признанию — была когда-то подружкой Макса…
