Ведьмы.Ру 2 (СИ) - Демина Карина

И она хихикнула.

— Так, — чёрный демон оказался рядом. — Я её усыплю, если ты не возражаешь… держи.

Ульяна не хочет спать.

Спать страшно.

Она одна должна засыпать. Она ведь взрослая. А в темноте скрываются чудовища. Она точно знает. Видела. И ещё в шкафу. Там, конечно, никого нет днём, потому что чудовища хитрые, они прячутся.

У них есть тайное место.

— Тише, — сказал её кто-то. — Я не оставлю тебя.

Враньё.

Ей всегда говорили, что не оставят. А оставляли. И отец. И няньки. Они дожидались, когда Ульяна уснёт, и уходили. А она просыпалась. Одна. И в комнате было тихо-тихо, а в этой тишине отчётливо было слышно дыхание.

Сипловатое.

Тягучее.

И следом приходило ощущение присутствия. Ульяна точно знала, что она не одна. И что дышит это не нянька, не гувернантка. Чудовище дышит. Она замирала, понимая, что стоит пошевелиться, и тогда чудовище узнает, что Ульяна не спит. А узнав, нападёт. Чудовища всегда нападают на людей и это не исключение.

Это…

— Тише, — её подхватили на руки. — Нет никаких чудовищ, Тараканова…

Смешная фамилия.

Папа говорил, что древняя, что ею надо гордиться. А мама фыркала и называла дурацкой. Она и замуж второй раз вышла, пожалуй, чтобы избавиться от фамилии. Нет, Ульяна не стыдится, хотя в школе над ней смеялись.

Тараканова же.

С тараканами.

В голове.

— Ой, у кого их нет… надо мной вот не смеялись. Не из-за фамилии во всяком случае. А чудовищ и я боялся. Мне тоже никто не верил. Точнее мама верила. Она со мной оставалась, пока я не засыпал. И ещё ночник был. Такой, маленький. Она его из Франции привезла. Или из Испании? Не помню уже. Он был простым, кусок камня и внутри лампочка. Когда загоралась, то камень светился изнутри.

Пусть говорит.

Ульяна хочет слушать. Как сказку. Сказок ей не рассказывали. Точнее иногда. Няньки. Но те, которые рассказывали, почему-то уходили быстрее прочих.

— Вот… и я смотрел на камень. Свет выхватывал поверхность, тени там, полутени. Странное такое всё. Как будто живое. Но очень красивое. Я смотрел и засыпал. И ночью, если просыпался, то тоже не так страшно. А потом отец узнал и начал кричать, что я уже должен сам, без этого всего… наверное, я ему нос разобью. Как думаешь?

Ульяна не знала.

Она не хотела, чтобы кто-то кому-то разбивал нос. Она просто вот… просто… чтобы одной не оставаться. Чтобы чудовище снова не пришло.

— Мама тоже ответила, высказала, что воспитывает, как умеет, раз ему самому некогда. А ему ведь на нас никогда времени не хватало. На всех вокруг хватало, а на нас — нет. Мы же свои. Должны понимать. я ненавидел, когда они ссорились. Он тогда особенно как-то разозлился. Схватил светильник и о стену. Тот разбился. Нет, потом отец извинялся… только светильник извинениями не склеишь. И мнения своего он не изменил. А маму отправил куда-то. Я же стал засыпать один. Дерьмово это… когда чудовище вылезает и вот ровно как ты рассказываешь, дышит. Сипло так. С присвистом. И смотреть нельзя. Посмотришь ты, и оно посмотрит. И увидит. Тогда точно нападёт.

Ульяна слушала.

И сидела тихо-тихо. Как тогда. Тогда, правда, она не сидела, а лежала, под одеялом. И под ним очень быстро становилось лежать душно. С одной стороны тело затекало, с другой — начинало болеть. Пятки чесались. И пот щекотал шею.

— Вот и лежишь-лежишь так. Целую вечность. А потом всё-таки засыпаешь, но только и во сне страшно. А потом я вырос и чудовище ушло. Даже как-то обидно, будто и оно бросило. Наверное, стыдно на такое жаловаться. Если подумать, то взрослым людям вообще стыдно жаловаться, тем более на фантазии…

Вздох.

— Но хочется. Так что пожалуюсь. Ты всё равно вряд ли вспомнишь…

Это зря.

У Ульяны память очень даже неплохая. И забывать она не будет. И засыпать тоже не собирается. А просто вот… просто сидит.

Воздух свежий.

Прохладный.

И… где она вообще сидит?

— Мелецкий, — получилось хрипло.

— Что?

— Ты меня бесишь.

— А уж ты меня как, не рассказать, — хмыкнул он. — Очнулась?

— Не уверена.

— Посмотри на меня. Пожалуйста.

Если бы он потребовал, Ульяна не стала бы. Не хватало вот ещё смотреть там на всяких, но Мелецкий попросил. И она посмотрела.

— Очнулась, — с удовлетворением произнёс Данила и выдохнул. — Если б ты знала, как я перепугался…

— Сильнее, чем тогда? С чудовищем?

— В тысячу раз сильнее.

— А… как ты… вдруг я ещё брежу?

Или то, что случилось, не было бредом? Ульяна ведь помнила. Странное такое состояние, то ли эйфории, то ли готовности разрыдаться, потому что себя жалко.

Но всё равно помнила.

— Нет. У тебя глаза почти нормальные. Нет… его там. Уль, а ты очень хочешь быть ведьмой?

— Да не особо. А мы где?

— В саду. Я подумал, что на свежем воздухе будет тебе станет полегче. И вот, принёс.

— Давно?

— Не знаю.

Ульяна хотела осмотреться, но смотреть особо было не на что. Сад как сад. Темно. Луна в небесах бултыхается. Звезды светят. Носятся черные тени летучих мышей. Где-то там, далеко-далеко, почти за тридевять земель, если так-то, горит свет в окошке. Это красиво.

— В дом хочешь? — Мелецкий тоже обернулся.

— Нет. Не хочу. Тут посижу ещё. А ты иди, если надо.

— Не надо.

— Точно?

А она, оказывается, не просто сидит, но на руках. И от этого почему-то спокойно, как будто и вправду Мелецкий способен её от чего-то там защитить. Ещё тепло и уютно. И шевелиться не хочется. И в дом возвращаться не хочется.

— А… остальные как?

— Ляля заглядывала. Сказала, что дядя Женя повезет мышей на точку. У них там свой план. Провода погрызут и так пошалят, чтоб корпус стал немного нежилым… знаешь, что самое страшное?

— Что я почти сошла с ума?

— И это тоже, — Мелецкий говорил серьёзно. — А ещё, что я бы сам Стаса не вытащил. Меня же и вовсе вытаскивать было бы некому…

— Зато сейчас есть.

— Есть. И наверное, это само по себе чудо.

Хорошо бы, если так.

От лавки пахло деревом, от кустов — зеленью, и Ульяна ощущала другие запахи, необычные, ни на что не похожие. Магии? Силы? Источника?

Карамели и ещё свежего хлеба.

Горечи полынной. Ржавеющего железа и затхлости. Воды. Неба перед грозой и такого же, предгрозового луга, над которым повисло тягучее облако жара. И этот жар, будто в горне, мешал и переплавлял все ароматы, создавая свой, особенный.

Его хотелось вдыхать.

А ещё источник никуда не делся. Теперь Ульяна его чувствовала очень и очень ясно.

— Расскажи что-нибудь… — она вдруг поняла, что расстояние не так и важно, что главное — потянуться, и тогда источник ответит. Ей — обязательно.

И силой поделится.

Он так долго спал, а теперь вот пробуждается. Уже почти пробудился. А когда это случится, то сила хлынет сама. К Ульяне. И от Ульяны лишь зависит, сумеет ли она справиться.

Но… разве человек способен справиться с волной цунами?

— Рассказать… там Элька с Лялей обсуждают, что нынче в тренде и в моде, чтоб такое, поярче и в глаза бросалось. Игорёк взялся отследить эту девицу, с которой будем Лялю сводить… Никита сказал, что его позвали духи предков, что ночь ныне удачная для охоты, и лося там или нет, но крупную жабу к завтраку обещал.

— Сам пусть жабами завтракает.

— Вот веришь, Ляля ему это и сказала. Буквально слово в слово. Правда, Игорёк уверяет, что дело не в жабах, а в молоке, которое с огурцами, но тут уж правды не узнаем… про дядю Женю ты слышала. Повёз ударные отряды мышей.

— А бабушка?

— Гулять пошла.

Ночь на дворе? Хотя… может, старые ведьмы по ночам и гуляют? А шабаши? Шабаши устраивают? И если устраивают, то обязательно ли участвовать? И что там? Просто вечеринки тематические, типа, с обменом опытом и прочими, или и вправду какие-то… нет, ну кто к чёрным мессам всерьёз относится… и козла под хвост целовать… козлов Ульяна вообще целовать не согласная.

С неё одного раза хватило.