Миссия: соблазнить ректора (СИ) - Летова Ефимия

Тишина в аудитории достигла критического уровня.

Миар удовлетвенно хмыкнул и захлопнул журнал.

— Что ж, уважаемые лады… Поскольку материал для вас слишком лёгок, и вам, судя по всему, совершенно нечем заняться, после всех сегодняшних занятий возвращаемся сюда же на отработку. Устроим небольшой промежуточный экзамен по всем темам за все три года обучения. Я имею в виду мужскую часть аудитории. Девушки могут быть свободны… И вы.

Он кивнул Юсу.

— Официально девкой признали, — хмыкнул кто-то, и Юс залился краской.

Миар моментально обернулся к неосмотрительно брякнувшему глупость Барду.

— А вы, лад, у нас, значит, образец мужественности? Вы?! Именно в вашей записке я обнаружил две грамматические ошибки… да-да, я помню ваш почерк. Но нет, это же нисколько не стыдно, о чём это я, как и игнорировать собственную мать, разумеется. Стыдно не присоединиться к большинству, не стать частью стада, верно?

Бард моментально смешался и опустил глаза.

— Значит, так, любвеобильные мои. Лада Эрой на Громнице в этом году не танцует. Попытка оказать на неё любое воздействие интимного характера… — ишь ты, выражанец какой! — будет приравниваться к добровольному отчислению.

— Это несправедливо! — возмущённо пискнула я.

— Несправедливо! — нестройным эхом откликнулись одногруппники.

Миар и ухом не повёл.

— Вы все меня услышали, не глухие!

— Что-что? — зло повторила я. — Говорите громче, ничего не слышно!

— Занятие окончено, — объявил Миар. — Лада Эрой, останьтесь.

Студенты унылой вереницей потянулись к выходу. Я подождала, пока за последним из них закроется дверь — и нахально уселась прямо на парту.

Миар снова приподнял брови:

— Чем тебе стул не угодил?

— Хочу быть ближе к вам. Может, удастся докричаться.

— Малодейственный способ.

— Если я воспользуюсь сильнодействующим, вы опять испугаетесь и сбежите… Что вы себе позволяете, верлад?! Я хочу танцевать! Хочу побывать на празднике, в конце концов, имею право, я же студентка ЗАЗЯЗ! Хорошо, хорошо, Академии… Вы-то мне пару не составите, к гадалке не ходи. Нет ничего особенного, что меня приглашают на танцы — надо же мальчишкам хоть кого-то приглашать, выбора-то нет. А вот вы так неосмотрительно выдаёте свою во мне заинтересованность… Что за глупая ревность между совершенно посторонними людьми? Вы же считаете нас именно таковыми, я права?

— При чем тут ревность? Не превращайте мою Академию в вертеп, лада Эрой!

— Сами виноваты, не нужно было дискриминировать девушек. Неужели они действительно были настолько назойливы, как… как люди говорят?

Миар только отмахнулся.

— Всё глупости болтаешь. А между тем, у меня к тебе важное дело.

— Никаких дел до официального опровержения вашего бредового запрета! Я хочу танцевать!

— Натанцевалась уже в «Лазурии» своей, — отрезал Миар. — Начинай серьёзную нормальную жизнь.

— Я готова прислушаться к вашим словам, будучи как минимум в серьезном статусе вашей любовницы. Прислушаться, а не слепо исполнять.

Ректор поморщился.

— Я твой преподаватель и наставник. Это очень, очень серьёзный статус.

— Нет так нет, — демонстративно пожала я плечами и соскочила со стола.

— Куда собралась? — кажется, моя быстрая капитуляция вовсе его не обрадовала.

— Куда-нибудь. Желающие потанцовать со мной и без академической Громницы отыщутся. Согласна, вы имеете полное право отстранить меня от праздника, хотя это несправедливо, обидно и вообще выдаёт ваш старческий вредный характер, но… Счастливо оставаться!

— Стой! Я тебя по делу оставил! — возмутился ректор, преграждая мне путь — и это было его тактической ошибкой. Или стратегической: дядя как-то объяснял мне разницу в детстве, но я забыла. Мы почти столкнулись, и я тут же обвила его шею руками, чтобы не упасть.

…ладно, вру, вовсе не из-за этого.

— Помощь в этом вашем деле равняется разрешению принять участие в празднике на общих основаниях? — шепнула я, не решаясь поцеловать его первой, просто уткнувшись носом в тёплую металлическую пуговицу на жилете.

— Дверь не заперта, — невпопад ответил он. Потёрся носом о мою щёку, присел на стул — и обнял меня, уткнувшись лбом в живот. Я растерянно погладила его по голове — мне хотелось чего-то большего, прямо сейчас, прямо здесь. А Миар выглядел как человек, который уходит на войну — и прощается с невестой, которой женой уже никогда не стать.

— Боитесь за свою репутацию — или за мою? Или боитесь разоблачения?

— Разоблачения? — Миар поднял голову. Его глаза похолодели, потемнели на миг — или мне так просто показалось.

— Конечно. На словах блюдете репутацию Академии, а сами… — я опустилась на его колено, — сами-то что делаете за закрытыми дверями?

Он взял мою ладонь в свою и поцеловал, и это было так целомудренно — хоть волком вой.

Я чуть-чуть подтянула длинную юбку, чтобы не мешалась — и перекинула ногу, усаживаясь на его колени верхом, сидя лицом к Миару.

— Так значит, не хотите, чтобы я танцевала? Или не хотите, чтобы кто-то другой оказался ко мне так же близко?

— Не хочу. Ари…

— Мне кажется, вы слишком себя сдерживаете, — выдохнула я. — Напрасно. А по поводу дверей не волнуйтесь. Вы же знаете, я умею с ними договариваться…

Снова ложь — мне было не до дверей. Позволив себе меня коснуться, раздвинуть губы, ласкать язык, Миар разом потерял свою сдержанность. Обхватил руками меня за бёдра, разводя ноги, подтягивая к себе, вжимая в себя — я снова выдохнула, резко, со сдавленным стоном, а он словно опомнился. Остановился, но рук не убрал. Руки так и остались лежать где-то пониже моей поясницы, двигаясь совершенно бессовестно.

— Какая помощь вам нужна? — тихо спросила я, положив ладонь ему на грудь. Погладила — и опустила ниже, к животу. Будет знать!

— Нужно встретиться с одним человеком, — хрипло ответил Миар, не прекращая свои провокационные поглаживания. — Поговорить о кое-каких научных делах.

— Мне поговорить? — изумилась я настолько, что перестала его гладить.

— Мне, конечно, но со мной он откровенничать не захочет. Нужна тяжелая артиллерия: всё твоё сногсшибательное обаяние.

— Вы решили подложить меня в чью-то постель… — возмущённо начала я, Миар перебил меня самым варварским способом: куснул в плечо, а затем поцеловал в шею.

— Не говори ерунды, никакой постели. Просто доверительный разговор. Это старый человек, нелюдимый и необщительный, но порядочный. Не то что скотина Остер…

— Моё обаяние стоит дорого, но возможен обмен на танцы, — капризно сказала я, обидевшись на его корыстный интерес — и одновременно обрадовавшись новой афере, пусть даже и не мною придуманной. Руки Миара на моих ягодицах сжались, подталкивая меня ещё ближе — и в этот момент кто-то постучал в дверь.

Мрак!

— Хорошо, — Миар чмокнул меня в нос, одновременно снимая с своих колен. — Танцы так танцы, но с одним условием…

— И каким же? — подозрительно спросила я, поправляя юбку. Стук повторился, и пришлось сделать шаг к двери.

Никакие условия я соблюдать не собиралась, но послушать его было любопытно. Отвлекало от щемящего разочарования.

— Я сам определю тебе партнёра по танцам, Ари.

Глава 36

Нас, ненаказанных ревнивым (и ничто не переубедит меня в обратном!) верладом Лестарисом, в итоге осталось четверо: я, тихоня Ванда, Шаэль и Юс. Вместо того, чтобы, как нормальный человек, отправиться отдыхать, Ванда внезапно оживилась и решила ещё немного поучить меня чему-нибудь умному и ценному. Тому, что Ша и Юс остались с нами, я почти не удивилась. Вот память Ванды, диктовавшей мне «Алхимагические свойства щелочных и щелочноземельных металлов» с примерами в энциклопедических масштабах, действительно поражала.

После того, как я час корпела над металлами в какой-то свободной аудитории, а Шаэль и Юс тихо что-то читали, конспектировали и даже — о чудо чудное, диво дивное! — мирно о чём-то переговаривались вполголоса, мы спустились в столовую, и Дорис внепланово налила нам по чашке горячего какао. Жизнь показалась мне почти прекрасной: от воспоминания о нашей короткой, но такой интимной беседы с Миаром и грядущей поездки с ним куда-то, куда угодно, от предвкушения Громницы (вопрос с танцами оставался открытым, но я почему-то была уверена, что решу его в свою пользу), от необычайно тёплой дружеской атмосферы, окутавшей нашу неказистую, в общем-то, чётвёрку… Пусть немногочисленные девочки-старшекурсницы всё ещё косились на меня несколько недобро, пусть мальчишки всё ещё грезили моей гипотетической доступностью, пусть Эстей с его угрозами маячил на горизонте, пусть ректор осторожничал и держал себя в руках, как заправский монах-пустынник, но даже так я чувствовала себя более нужной и даже любимой, чем некогда дома или в Высшей школе.