Миссия: соблазнить ректора (СИ) - Летова Ефимия

— Привет, — улыбнулась я, с надеждой на то, что улыбка покажется искренней. — Спасибо большое. Ты же не обязан… К тому же, наверное, на дежурстве?

— Не обязан, — парень шмыгнул носом так жалобно, что его срочно захотелось обнять и приголубить, устроив светловолосую голову где-нибудь на груди. — У меня как раз пересменка… Сегодня и завтра я совершенно свободен.

— Ну и отлично, — с энтузиазмом поддержала я нелепый разговор. — Отдохнёшь, вообще не представляю, каково это — не спать ночами!

— К этому можно привыкнуть.

— Может, родных навестишь. Они у тебя где живут? Соскучился?

— Родные у меня далеко, — на мгновение расслабленное выражение на лице парня сменилось несвойственным ему едким взглядом и сжатыми губами. — И с ними всё так не просто.

— Почему? — удивилась я, а сама подумала, что дружеский трёп ни о чём пора бы заканчивать — меня ждёт Миар. Интересно, на этот раз он обойдётся без идиотских компаньонок? На крайний случай, у меня, конечно, осталось ещё две трети бутылочки с ядовитым пойлом Эстея — но как же не хотелось бы этих «крайних случаев»!

— Они ждут от меня слишком многого. Выполнения некоего мифического долга перед семьёй, — Тарин мотнул головой. — Стыдно сказать, но иногда я завидую сиротам. Конечно, они лишены поддержки, зато совершенно свободны.

На это я не нашлась, что ответить. Несмотря на то, что ни мать, ни отец никогда не давали мне той доли любви, ласки и одобрения, которая была нужна маленькой Котари, я никогда не сказала бы, что моя нынешняя свобода стоила их жизней.

— Прости, но мне уже… — начала было я, но Тарин тут же меня перебил:

— Это вы простите, лада. На самом деле я пришёл с просьбой, и никак не могу набраться нахальства её высказать.

Я вопросительно приподняла брови, невольно отметив, что почти скопировала этот жест, полный скрытой иронии, у Миара Лестариса.

— На Громницу… это празднество для всех, а потому… Я тоже могу прийти, а это значит, что… Могу ли я просить вас о танце?

Мои брови зашевелились сами собой и попытались связаться морским узлом, впрочем, совершенно безуспешно.

— Всего об одном! — торопливо продолжал Тарин, словно боясь, что если он даст мне возможность вставить хоть слово, я немедленно разражусь отборной уличной бранью. — Всего об одном, не думаю, что здесь могут быть какие-то проблемы, в конце концов, праздники для того и проводятся, чтобы общаться, танцевать, в конце концов… Очень может быть, лада Ари, что вскоре мне придётся оставить службу, я уже говорил, что мои родственники многое от меня требуют… Мне бы хотелось на память… Вы же не откажете мне?!

Я растерялась, а он молитвенно вытянул руки, жалкий, комичный и такой симпатичный. Совершенно не осознавая, что делаю, я шагнула к нему и чуть приобняла за плечи, вдыхая запах, словно теперь это было для меня самым определяющим фактором при принятии каких-либо решений.

…Он вообще ничем не пах.

Абсолютно.

Не знаю почему, но меня это устроило, и я бездумно кивнула, решив, что, по сути, Тарин ничем не хуже Кертона, а в чём-то, может быть, и лучше. Где один, там и другой… В случае чего скажу Миару, что поняла его запрет на танцы как действующий исключительно в отношении студентов, а насчёт персонала речи не было.

Стоило окрылённому привратнику удалиться, как за моей спиной раздалось возмущённое пыхтение Юса.

— Зачем ты согласилась с ним танцевать, если на праздник идёшь со мной?!

— Затем… — начала было я, а потом запоздало возмутилась. — Во-первых, я отчитываться не обязана, во-вторых, я никуда с тобой не иду! Ты же сказал это просто для того, чтобы позлить Кертона?!

— Сказал, потому что ты идёшь со мной, потому что с кем ещё тебе идти, я же твой сосед, и в некотором смысле несу за тебя ответственность, не с этим же убийцей и негодяем… — забубнил Юс, булькая, как выкипающий котёл на огне, я демонстративно заткнула уши, и где-то через четверть часа он наконец-то замолчал.

Перед выходом я всё же позволила себе маленькую радость — открыла коробку и погладила восхитительную нежную ткань платья. Раз, другой… пока не наткнулась на острый кончик картонного прямоугольника. Медленно-медленно я вытащила его из коробки — пальцы задрожали.

Надпись была более чем короткой и невинной:

«У тебя прекрасный вкус, милая».

Я метнулась к книжной полке, достала одну из книг, в которую была спрятана другая записка: «Надевайте для того, кого не захочется потом лупить тазиком до потери сознания!». Сравнила почерк, чувствуя себя совершенно ненормальной.

Похожий. И всё-таки разный. А вот эти завитки… Нет, конечно же, разный, какая только глупость не причудится. Чуть подумав, я сунула в книгу обе записки.

Прекрасный вкус…

Если бы не пририсованная сбоку виселица, я бы, пожалуй, согласилась бы с нежданным комплиментом.

Миар осмотрел меня с ног до головы, одобрительно кивнул — по его настоятельному совету, более похожему на приказ, выглядела я более чем скромно, даже волосы уложила в косу. Я заозиралась в поисках компаньонки, и ректор, кажется, понял мой посыл.

— Нет-нет, ещё одной отравленной старушки моё надорванное сердце не выдержит, — насмешливо сказал он. — Только вы, я, возница и лошади.

— Никаких старушек?! Ай-йя-яй, верлад ректор. Бедная моя репутация! Что-то она вас уже совсем не волнует. Не испугаетесь ехать со мной в замкнутом пространстве? — фыркнула я, стараясь не выдать того, какое предвкушение разгоралось внутри от этой картины: никаких вторжений извне, никакой возможности сбежать, наши сталкивающиеся на ухабах колени… — Боюсь, ваше целомудрие под угрозой. Долго нам ехать?

— Недолго, — тихо ответил верлад Лестарис, глядя почему-то поверх моей головы в сторону Академии, так пристально, что я едва не начала ревновать его к ЗАЗЯЗ. — Человек, который нам нужен, живёт за Астландом. Думаю, уложимся в час в одну сторону.

— Час — это тоже неплохо.

— Я сяду рядом с возницей, — совершенно серьёзно заявил Миар. — Места хватит. Вы же будете внутри.

— Вы с ума сошли? — поразилась я. — Снаружи холодно, а вы опять одеты возмутительно не по погоде. Не бойтесь, дяденька. Я кусаюсь только на пике удовольствия, а до него ещё надо меня довести, не уверена в ваших способностях…

— Дурочка.

— Есть такое, — согласилась я. — Но всё-таки. Вы, конечно, уже отказались от целого прекрасного мира в моём лице, но можно совершить туда хотя бы короткую экскурсию..!

Миар не дал мне договорить. Безапелляционно открыл дверцу экипажа, буквально подхватил меня за талию и попросту запихнул внутрь. Я взвизгнула больше для поддержания образа, а потом ухватила его за руку, не давая закрыть дверь. Несколько секунд мы смотрели друг на друга, а потом, не отрывая от меня взгляда, он снял с меня перчатку, потянул мою ладонь к губам и поцеловал, мягко-мягко, прошёлся губами от кончиков пальцев до запястья. Я прикрыла глаза, растворяясь в ощущениях, а потом вдруг подумала, стряхивая с себя морок — издевается. Смотрит, как я реагирую на его близость, и издевается, совершенно точно.

С этой отрезвляющей мыслью я оттолкнула его, и пока Миар не понял, что к чему, захлопнула дверцу с такой силой, что она едва не слетела с петель.

Экипаж тронулся спустя пару минут, а когда через час остановился, я искренне надеялась на то, что Миар Лестарис превратился в ледышку, может быть, вообще выпал где-нибудь по дороге.

Не выпал и не замёрз, довольно бодро подал мне руку и пошёл рядом, отстранённый и сдержанный. Впрочем, ему-то хорошо, его холодным ветром остудило — если было что остужать. А мне хотелось набрать в ладони снега и умыть пылающее лицо.

Всего каких-то десять минут спустя мы остановились перед солидным двухэтажным особняком из чёрного дерева. Выглядел он респектабельно и одновременно угрожающе, а ещё — от него буквально веяло временем. Сложно описать, но у новых зданий своя аура, а у старых — своя.