Невеста с огоньком или бесприданницу заказывали (СИ) - Сант Аллу

Не знаю, как было у прошлой хозяйки тела, но лично я, когда была голодной, буквально зверела, поэтому никогда не мучила себя диетами — мне было намного, проще больше двигаться, чем ограничивать своё питание.

Кстати, неплохо было бы посмотреть, на что вообще способно моё новое тело.

Сделать хотя бы полчаса простой йоговой разминки, чтобы оценить и растяжку, и состояние мышц. На что-то хорошее при таком питании я даже не надеялась, но всё же лучше получить полную картину, так сказать, отправную точку.

Пока Дорота ушла, чтобы достать мне немного фруктов и булочку, я отправилась осматривать свой гардероб, который оказался весьма скромным и полным платьев.

И всё же мне удалось отыскать какую-то более-менее свободную блузку взамен сорочки, которая была до самых лодыжек, и бриджи светлого цвета, в которые я влезла с огромным трудом. Но всё же влезла.

Вот только пуговицы застёгиваться решительно отказывались, а ведь мне ещё предстояло позавтракать, так что я просто вздохнула и решила оставить всё как есть — просто не стала заправлять блузу внутрь, а оставила её на выпуск, чтобы она прикрывала все стратегические места. Всё равно я никого в гости не ждала, а память Розалии весьма красноречиво намекала на то, что гости к ней не захаживали в принципе.

Разве что раз в год приходил нотариус, который проверял её состояние и задавал какие-то вопросы. В памяти девушки мелькнула смутная и невнятная картинка, но я тут же поспешила вцепиться в неё сразу двумя руками. К нам ходит нотариус и задаёт вопросы — даже в моём мире это означало, что дело не простое. Но, видимо, Розалия этого то ли не понимала, то ли не придавала этому никакого, значения. Я недовольно цокнула языком и попыталась выудить из её памяти как можно больше информации.

— Что это вы такое придумали, госпожа? — осторожно поинтересовалась Дорота, которая как раз к этому моменту вернулась с баночкой варенья и тарелкой с потрясающе пахнущей сдобой. Я втянула носом запах и блаженно улыбнулась, а Дорота, покачав головой, налила мне какой-то травяной отвар. Так, что у нас тут?

Чабрец, мята и что-то очень напоминающее листья смородины. В целом пить можно.

Уж извините, но после того, как тебя только что отправил на тот свет новоиспечённый муж, логично проявлять некоторую настороженность к напиткам и еде в целом.

Пока ела, я усиленно пыталась выудить хоть что-то касательно финансов из головы Розалии, но получалось это просто отвратительно.

ЕЙ было всего десять с небольшим, когда её родители умерли и она перешла на попечение дяди, так что вспомнить, как жили её родители, было сложно. По её представлениям, дом был большой и красивый, но что понимает ребёнок под этим — наверняка сказать сложно. К тому же у нас всё, что больше пары сотен метров, уже кажется огромным, а что здесь, вообще не понятно. Так что я решила помучить Дороту — тем более, что приступать к разминке сразу после завтрака было глупо.

Вот только мои планы и планы обитателей этого дома явно расходились.

Потому что стоило мне открыть рот, чтобы начать расспросы, как дверь моей комнаты с грохотом распахнулась, и передо мной предстал натуральный боров.

Двойной подбородок, маленькие, утонувшие в глазницах глазки и огромный живот.

Вот уж кто точно не сидел на одной каше на воде.

Память тут же в ужасе подсказала, что передо мной не кто иной, как Роберт Мерде — мой дядя и по совместительству опекун.

Тело хотело свернуться в маленький комочек, всеми возможными способами сообщая мне, что этот человек вызывал у Розалии буквально животный ужас. Мне же было как-то не страшно. Ну, по роже сразу видно — истероидный тип, поорать может, но он мужчина, а не женщина, а значит, нервная система у него послабее.

Не умеет сильный пол закатывать истерики с чувством и расстановкой, так, чтобы от одного многозначительного молчания мурашки по спине ползли. Кишка тонка.

А этот так и вовсе только если сверху упадёт, задавит. И то не получится, потому что у меня, в отличие от дяди, есть хоть и неуправляемая магия, а он... Пустышка.

От одного этого слова тело снова нервно дёрнулось, а я сладко улыбнулась, чтобы прогнать чувство омерзения. Кажется, дядя упорно убеждал бедную сиротку в том, что бездарность она, а не он.

Моя улыбка заставила Роберта Мерде поперхнуться воздухом, а затем его взгляд опустился на остатки еды, и он начал заливаться красным. Ну что ты так? Тебя же кондрашка хватит, а я откачивать не стану, хотя и умею.

— Что это такое?

— Что именно? — осторожно уточнила я, хотя дядя явно тыкал пальцем в мою тарелку. Роберт Мерде снова поперхнулся воздухом. Видимо, я должна была как-то среагировать иначе, но не стала. И не буду. Я не молоденькая дурочка, которая позволит вытирать о себя ноги. Истеричек за свою жизнь я повидала немало и прекрасно знала, что от тех, кто много кричит, обычно мало толку.

— Да как ты смеешь! Тебе ведь запретили есть что-то кроме каши! — завопил Роберт Мерде, размахивая пальцем прямо перед моим лицом. Интересно, мне ему сейчас напомнить о своих способностях или он сам сообразит?

— Кто запретил? — всё так же спокойно поинтересовалась я.

— Лекарь! — рявкнул дядя, отправляя тарелку, стоявшую передо мной, в полёт к стене. Сзади съёжилась Дорота, а вот я начала злиться. Мало того, что ввалился, даже не постучавшись, так ещё и несёт чепуху. Ведь моя память чётко подсказывала, что лекарь меня не осматривал последние лет пять, если не все семь.

Это, кстати, очень нехорошо. Розалия, конечно, девушка ещё молодая, но я-то прекрасно знаю, что здоровье, как и честь, надо беречь смолоду, а регулярные проверки у врача — неотъемлемая часть этого процесса.

Правда, непонятно, какой здесь уровень медицины. Возможно, от местного лекаря лучше держаться подальше, но пока не встретишь — не узнаешь.

Я ещё более сладко улыбнулась.

— Дядя, лекаря я не видела уже лет пять, не меньше, а значит, и ограничить моё питание он никак не мог. Зато мне точно известно, что поверенный с ежегодным опросом должен пожаловать через три недели. И вот он регулярно спрашивает, хорошо ли я питаюсь. Как думаешь, что мне стоит ему ответить? — мягко, почти нежно поинтересовалась я.

Я, конечно, била наугад, опираясь на свой жизненный опыт, но, кажется, попала в самое яблочко. Роберт Мерде начал буквально синеть, а на лбу выступил пот.

Очень хотелось добить этого борова, потому что память услужливо подкидывала одну за другой жуткие картинки того, как он издевался над бедной девчонкой, которая боялась сказать ему хоть слово поперёк. Но я сдерживалась, потому что прекрасно понимала — дядя, хоть и не идеальный вариант, всё же лучше, чем неизвестные мне опции, доступные сиротам в этом мире. Проверять на своей собственной шкуре уровень социального обеспечения без достаточных знаний было глупо и рискованно.

— Ты не посмеешь, — прохрипел мой родственник.

— Конечно, не посмею, если меня будут нормально кормить, — согласилась я, поднимаясь из-за стола.

Я не была дурочкой и прекрасно понимала, что сильно рискую, что не стоит вот так сразу демонстрировать характер, и, возможно, для начала стоило бы промолчать и разобраться во всех правилах и перипетиях этого мира, а уже только потом качать, права.

Да, так определённо было бы намного разумнее.

Но и сидеть на одной каше на воде я была совсем не готова. Не готова — и всё.

Вот только дядя, широко распахнув глаза в шоке, молчал, а я не могла понять причин его поведения.

Он обдумывает?

— Падшая девка! — выдал этот боров, указывая на меня пальцем, а я буквально потеряла дар речи. Особенно потому, что сейчас это прозвучало даже не как ругательство, а как потрясённая констатация факта.

Так я опять что-то пропустила или не так поняла?

Но, видимо, дядя всё же приходил в себя быстрее, чем я думала.

— Как ты посмела оскорбить мой дом и надеть штаны! — проорал он, а я окончательно опешила. Нет, я совершенно точно чего-то не понимаю в местных порядках. Если носить брюки в этом обществе не принято, то почему эти штанишки вообще лежали в моём гардеробе?