Стихийница (СИ) - Боброва Екатерина Александровна

Кайлес ругался долго и… не смирился. Отказал Илье в уроках, сказав, что ему еще рано. Пусть приходит года через четыре. И плевать он хотел на то, что Иль желает сопровождать сестру и присутствовать на занятиях. Менталка еще не выросла.

Безмолвным же запрещалось переступать порог класса, а внутри здания дозволялось находиться лишь одной тройке. Нарушившие распоряжение карались головной болью — старшие курсы получили соответствующее распоряжение и возможность практиковаться. И теперь три раза в неделю менталисты с безмолвными вступали в скрытое противостояние. Одни пытались пробраться внутрь, вторые отследить и наказать.

Кайлес хоть и ворчал, что у него серьезное учебное заведение и нечего тут военные игры устраивать, но против практики своих драгоценных студентов не возражал. Харт тоже не протестовал — Лифгана никуда не делась. Пусть она и притихла, не давая поводов к открытому конфликту, но соперничество за студентов с материка продолжалось, и лифганцы гадили исподтишка.

Если не Оля, то кто? Иль? — занервничала Юля. Однако старшим сыном можно было лишь гордиться. Исчезновение сестры заставило его повзрослеть, и теперь это был серьезный юноша с цепким взглядом зеленых глаз. Наставники не уставали хвалить его за успехи и сильный дар.

Неужели Горислав? Сердце Юли испуганно сжалось. Младший. Немного застенчивый, словно прячущийся в тени старших детей. Спокойный. Добрый. Отзывчивый. И вечно в своих мечтах.

— Странный ребенок, — неодобрительно поджимала губы свекровь.

— Милый ребенок, — улыбалась вторая бабушка, добавляя: — Не всем быть боевыми и жечь ваш огонь.

Слава или Гор, как его называли однокурсники, заканчивал первый курс академии. И с огнем у него действительно не ладилось.

— Он даже не переживает! Словно ему все равно! — злился Фильярг, больше Славы волнуясь о даре сына. — В наше время мы считали позором, если огонь не проявлялся долго. Ходили к источнику. Устраивали себе испытания. Боролись. Я ночь просидел в одиночестве на уступе горы, чтобы перебороть страх высоты и темноты! А он… — и муж огорченно поджимал губы. Во взгляде читалось: «Это все твое мягкое воспитание».

Юля лишь вздыхала, не желая давить на сына. Это со старшими у нее были амбиции, желание подарить мужу сильного наследника, а с младшим ей хотелось спокойствия и любви. Он действительно был спокойным и очень привязанным к ней ребенком. Его не волновало соперничество со старшими и устраивала вторая роль в семье. Он тянулся к созерцанию, любил читать и рисовать. Мог долго и вдумчиво рассматривать цветок на склоне холма. А его вопросы частенько ставили старших в тупик.

— Исследователь растет, — фыркал Альгар, — будет у нас еще один Первый в семье.

Набеспокоившись за старших, последнее, о чем переживала Юля в отношении младшего сына, был его дар огня. И наверное, зря.

— Вы понимаете, госпожа ассара, — ректор поерзал на стуле, взял в руки чашку с чаем, поставил обратно, вздохнул, — я бы не пришел к вам с этим разговором, но мы с вами не чужие люди. Да, у нас были среди курсантов случаи позднего пробуждения дара. И их довольно много, — ободрился он, но тут же сник.

— Однако даже в этом случае есть признаки… Искры. Источник. Тяга к огню, в конце концов! — повысил он голос и поспешно извинился.

— Ничего-ничего, я понимаю, — мертвым голосом отозвался Юля.

Старшие дети действительно забирали много внимания. С ними постоянно что-то случалось. То прилетят отпрыски Драго и заберут без разрешения кататься. Харт, ругаясь, поднимает звено чарксов, чтобы хоть отследить, где они. И убедиться, что их не занесло на территорию другого государства, как уже случалось. И тогда попробуй объяснить послам, что детям сложно ориентировать на воде, ибо граница на ней не отмечена.

Или тапуны решат, что Оля благословенное дитя и должно участвовать в ритуале жертвоприношения огню.

А пару раз в месяц дочь забирали стихии на какой-то там сбор. Подробностей не удалось разведать даже Харту, хоть он и пытался. Оля же отмалчивалась, проявляя удивительную для ребенка способность хранить секреты.

Еще и фаттарцы не забывали, добавляя своими визитами головной боли Третьему.

За всеми этими хлопотами она немного упустила из виду младшего, а тот, оказывается, старательно скрывал ото всех свои проблемы.

— Мы пробовали водить его к источнику, — нервно принялся перечислять ректор, — пытались стимулировать. Даже не стали пресекать, гм, насмешки от одноклассников. Знаете, злость — хороший стимулятор, но… — и он беспомощно посмотрел на Юлю, — они его не трогают. Насмешки, подколки. Он на них даже не отвечает. Ни разу в драку не ввязался. Словно ему не важен огонь. Первый раз с таким сталкиваюсь, — беспомощно признался он.

Юля нахмурилась. Насмешки? Слава никогда не жаловался на них. Он вообще был мало разговорчив… Сама она не замечала проблем у сына в общении с однокурсниками. Он относился одинаково ровно и миролюбиво ко всем. Ни единого вопроса с дисциплиной. А ведь это должно было ее насторожить. Со старшими драки случались чуть ли не каждую неделю.

И Юля прикусила губу, чувствуя прилив глубокого раскаяния.

— Я поняла вас, — голос невольно сделался холодным и отстраненным, хотя вины ректора в случившемся не было. — Мы заберем Горислава домой.

Оставлять его в академии на второй курс не имело смысла, а отправлять снова на первый… Нет, такого унижения она не допустит для него.

Ректор рассыпался в извинениях и заверениях, что они готовы оказать любую поддержку. Юля механически кивала. В голове царил хаос. И больше всего она опасалась реакции мужа.

— Даже если он вообще не станет огневиком, он не перестанет быть моим сыном, — горячо заверил ее Фильярг, когда она объявила ему об отчислении Гора из академии. — Мне плевать на мнение других. Пусть болтают. Наймем ему хороших учителей. Отправим на Землю к твоей маме, если окажется, что он не маг.

И ни одного упрека в том, что сын родился ущербным из-за нее.

Юля заморгала, стараясь сдержаться, но не смогла — и по щекам потекли горячие, горькие слезы.

— Ну перестань, — Фильярг обнял, нежно привлекая к себе, — не надо так расстраиваться. Ты ни в чем не виновата. Видимо, огню достаточно нашего старшего сына. Вот на младшем он решил отдохнуть. Да и подожди пока. Это старшие у нас торопливые. Может, огонь у Славы и проявится, только позже. Ну или сразу все стихии, — нервно рассмеялся муж.

— После того, как мы чуть не потеряли дочь, я понял — не так уж и важно, если твой ребенок не достиг большого успеха, главное, чтобы был жив, здоров и рядом, — добавил он.

Юля всхлипнула. Вытерла щеки. Решительно поджала губы. Нет, муж все же не прав. Это на Земле, может, и все равно. Там частенько природа отдыхала на детях успешных людей, но здесь, в Асмасе, где все зациклены на огне? Как он себе представляет жизнь столь особенного ребенка? Да, можно отправить на Землю. Но Слава будет там сильно выделяться. Во-первых, внешность у него чисто огневика, а во-вторых, можно ли заставить ребенка не болтать о магическом мире? Да и ей тогда придется жить на два мира… Такой себе вариант.

— Я наслышан о вашей проблеме, — осторожно проговорил Харт, выслушав просьбу ассары отправиться на Фаттару. — Если это связано с Гориславом, то не уверен, что…

— Оля давно просится посетить школу, повидать маэстро Герхана, — перебила его Юля. — Да и мне любопытно посмотреть этот мир. Признаюсь, я все еще их не простила. Илья не отпустит сестру одну, а Славу в таком случае я не оставлю дома.

— Понимаю, — медленно кивнул Харт, продолжая испытующе вглядываться в лицо ассары, но женщина отвечала прямым и честным взглядом.

— Что касается нашей проблемы, — и ее лицо потемнело, — мы сами разберемся.

Харт отвел глаза, недовольно пожевал губу, поморщился, вспоминая утреннюю сводку. Отчисление сына Четвертого скрыть не удалось, и по академии поползли слухи об отвергнутом огнем ребенке. Так что вчерашний день закончился эпической дракой восьмого курса со всеми недовольными. Брат с сестрой при поддержке однокурсников доказывали, что огня в их семье хватит на всех. Жаль только, что лордам столь эффективным методом рты не заткнешь, и короне все равно придется оправдываться.