Госпожа преподаватель и Белый Феникс (СИ) - Полански Марика

— Всеясные боги! Она очнулась! Госпожа де Вальдан очнулась!

Захотелось от души пожелать ей заткнуться. Но даже при вдохе горло саднило так, словно по нему провели наждачной бумагой.

— В… во-ды-ы! — Я с трудом разлепила спёкшиеся губы. — Дай-те воды…

Холодный металл трубочки тотчас ткнулся в губы, и рот наполнился живительной прохладной водой. Я с усилием сделала несколько глотков, чувствуя, как слабость и боль потихоньку отступают. В голове потихоньку стало проясняться, хотя перед глазами всё ещё висел рваный туман.

Комната была знакомой: широченная кровать с шёлковым балдахином, резной комод с безделушками, туалетный столик и пуфик с ножками из красного дерева. На стенах золотисто-горчичного цвета шёлковые обои, на которых плясали солнечный зайчики.

Когда стакан опустел, Милли поставила его на прикроватную тумбочку с глухим стуком.

— Я сейчас же доложу его светлости! — подхватив юбки, горничная рванула к двери с той прытью, которой не ожидаешь от полной женщины в летах.

Я ничего не ответила. Торопливые шаги Милли заглушала ковровая дорожка. Однако вопли «Госпожа де Вальдан очнулась!» не могли заглушить даже самые толстые стены в мире.

Под кожей разлилась огненная волна. «Эмоции, Эжена, — раздался тихий переливчатый голос. — Только эмоции, и ничего больше!» Я прижала руку к солнечному сплетению и почувствовала, как в ладонь мягко ударилась волна тепла. Феникс!

Я прикрыла глаза и, кажется, снова провалилась в забытье.

— …говорю вам, она очнулась! — сквозь тёмную пелену пробивался взволнованный голос Милли. — Я сразу же побежала к вам!

Матрас рядом со мной прогнулся под телом другого человека. На лоб легла прохладная сухая ладонь, от которой лентой вился аромат терпкого парфюма и лимонного мыла.

Я нехотя приоткрыла один глаз, желая узнать, кто решил меня разбудить.

Вэлиан был, как всегда, одет с иголочки: белая шёлковая сорочка, чёрный жилет, из кармана которого красовалась золотая цепочка часов, и чёрный шейный платок. Белоснежно-серебристые волосы небрежно падали на плечи, левый глаз закрывала чёрная повязка. В красивых чертах лица читались вселенская усталость и облегчение.

— Милли, иди, — Вэлиан взглядом указал служанке на дверь.

— Но, ваша светлость…

— Милли!

Недовольно фыркнув, она покинула комнату. Когда за Милли захлопнулась дверь, бледные губы Вэлиана слегка изогнулись в улыбке.

— С возвращением, госпожа де Вальдан!

— А можно не так официозно? — простонала я, чувствуя подкатывающее раздражение. Больше всего на свете мне хотелось побыть одной. Хотя бы до тех пор, пока проклятая слабость не исчезнет, и я не начну более-менее адекватно реагировать на присутствие других людей.

Я попыталась сесть, но Вэлиан положил руку на плечо, не позволяя подняться.

— Лежи. Тебе ещё рано вставать.

— А если мне надоело лежать? — проворчала я. Отчего-то мягкая кровать стала неудобной, затёкшие мышцы требовали движения, хотя бы небольшого. — Сколько я так пролежала? Час? Два? Ночь?

— Трое суток, — Вэлиан шумно выдохнул.

— Ничего себе! — Я присвистнула от удивления и снова попыталась сесть. Всплыли обрывки воспоминаний: бал, Разлом, тени эгрегоров, нападающие на людей, и яркое свечение Феникса. А дальше… — Что с ван Вилсоном?

— Он там, где ему самое место, — Вэлиан протянул руку и мягко надавил на моё плечо, заставляя лечь обратно. — Навсегда.

Мои глаза распахнулись.

— Он… он мертв?

— Абрахам закончил так, как рано или поздно должен был. Когда ты прыгнула в Разлом, связь между вами разорвалась, и магия, которой он управлял, превратила ван Вилсона в пыль.

— Жуть.

Как бы я ни ненавидела ван Вилсона, но мне искренне стало жаль его. Никто в мире не заслуживал такой участи. Впрочем, заигрывание с силами, превосходящими понимание простого человека, всегда смертельно опасны. И уж кто-кто, а Абрахам должен был осознавать все риски лучше других.

Вэлиан вздохнул и мягко провел рукой по моей щеке.

— И, хотя нам не удалось арестовать ван Вилсона, его подручный Кассиус рассказал нам всё. После смерти своего хозяина он запел соловьём. И о причастности Абрахама к Разлому в Брегедбере, и о планах подмять под себя королевскую власть и использовать Министерство Магической Безопасности, чтобы получить доступ к запретным знаниям и артефактам. Кассиус признался, что ван Вилсон выстроил свою сеть из таких, как Карл, и использовал их втёмную.

— И много было таких как Карл? — Я поёжилась, вспомнив бледное измождённое от горя лицо Марты.

Вэлиан покачал головой, подбирая слова.

— Для его целей достаточно. Но за Карла можешь не переживать. Его отправят в ссылку. А лет через пять-десять вернут обратно. В конце концов, он был убежден, что действует в интересах его величества и государства.

Он замолчал и поджал губы. Я хмыкнула. Вдаваться в подробности Вэлиан не станет. Да и мне это ни к чему: меньше знаешь, дольше живешь.

В солнечном луче, просачивающемся сквозь прозрачную занавеску, танцевали пылинки. За распахнутом настежь окно слышалось переругивание садовника с его помощником и отдаленный цокот копыт о мостовую.

— Почему ты не дал знать, что жив? — наконец прервала я молчание.

— Так нужно было, — сухо отозвался Вэлиан, отчего мне захотелось придушить его. Видимо, это желание отразилось на моем лице, и О’Рэйнер нехотя продолжил: — За три дня до покушения ко мне явилась Марта и рассказала о своих пространных видениях. Я сначала решил, что она таким образом хочет добиться помилования для своего мужа. Но решил перестраховаться на всякий случай. Как оказалось, не зря. Я хотел рассказать тебе, но нельзя было рисковать. Если бы ван Вилсон хоть что-то заподозрил, то весь план его ареста полетел бы ко всем чертям. А его нужно было взять с поличным.

Значит, Вэлиан не только спас Карла, но и использовал Марту в своих целях. Жестоко. Расчётливо. И так похоже на него. Я почувствовала, как внутри меня вновь вспыхивают противоречивые чувства: облегчение за Марту и Карла, гнев на ван Вилсона, и обида на Вэлиана. Он был такой же кукловод, как и Абрахам, только на «правильной» стороне.

— То есть ты прекрасно понимал, что ван Вилсон рискнет открыть Разлом, чтобы выпустить эгрегоров? — спросила я и закашлялась, чувствуя, как горло снова начинает саднить.

— Разумеется. — Вэлиан протянул мне стакан, который стоял на прикроватной тумбочке. Я осторожно повела ноздрями и поморщилась. Густой травяной запах не внушал доверия. — Бал был прекрасной возможностью, чтобы подсадить такое количество эгрегоров правящей верхушке.

— И все потому, что это единственное место, где могли пересечься я и вся эта правящая верхушка, верно?

Он кивнул. Я глубоко вздохнула, набралась смелости и одним махом осушила стакан. Травяная горечь обожгла горло, и я лихорадочно закашлялась. Из глаз брызнули слезы.

— Боги, ну и гадость! — просипела я, стараясь втянуть носом воздух. — Абрахам прекрасно понимал, что Фицпатрик ищет способы поднять престиж Академии после того, как предыдущий ректор её практически разворовал. Он же подал идею благотворительного бала, и Фиц вцепился в неё всеми конечностями. Но в итоге теперь репутация разрушена до основания. Впрочем, как и сама Академия.

— Тут уж ничего не поделаешь. Впрочем, у Мак-Вигеля хватит мозгов, чтобы восстановить и Академию, и её репутацию. К тому же, нынешний министр магической безопасности приложит все усилия, чтобы скрыть факт Разлома. Ограничатся лишь какой-нибудь размытой формулировкой, и всё.

— Но ведь там погибли люди! — Я возмущённо вцепилась в одеяло и фыркнула. — Среди них были и простые преподаватели, и знать. Как можно ограничиваться размытыми формулировками?

— Люди умирают каждый день, Эжена, — устало вздохнул Вэлиан. — И простые преподаватели, и знать. Иногда это случается по таким причинам, что простым обывателям лучше не знать, чтобы не поднимать паники. Ибо паника куда более губительна, чем самое смертоносное оружие. Особенно если она на государственном уровне.