Стихийница (СИ) - Боброва Екатерина Александровна

— Не просто, — многозначительно хмыкнула сестра. — Неужели ты думал, что стихии встречаются во дворце? Или собирают сокровища, чтобы похвастаться ими друг перед другом? — спросила с насмешкой.

— Но хотя бы подушечку, чтобы сидеть удобно было, могли бы и создать, — проворчал Слава, спотыкаясь об очередной камень.

— Смотри под ноги! — уязвленно — про подушечку и она думала, но не решалась попросить — прошипела Оля.

— О-хо-хо! Будет вам подушечки, гости дорогие, — к ним из стены шагнул здоровяк, весь покрытый серо-зеленым мхом, делающим его похожим на здоровенную скалу, на плечах которой очень мило голубели колокольчики.

— Ваше Землейшество, — с почтением поклонилась Юля. Зазевавшегося и застывшего с открытым ртом Славу бесцеремонно клюнула в нос подлетевшая к нему птаха.

— Идемте, раз осмелились прийти, — и он приглашающе махнул рукой к проходу во вторую пещеру.

Здесь их уже ждали: одетый в богато украшенный вышивкой камзол молодой человек, чьи длинные золотистые волосы спускались блестящими волнами и старик с лихо сидящей на голове короной, чей облик был Юле так хорошо знаком. Не было лишь четвертой…

— Выжидает рыбьехвостка, — проворчал огненный король, когда Юля закончила знакомиться с воздушной стихией, представлять себя и сына. — Чувствует вину.

— И ничего я не чувствую, — сердито пропели у Юли за спиной. Она обернулась, чтобы встретиться с потемневшим от гнева взглядом голубых глаз — точь-в-точь как развертывающаяся под ногами бездна. Пахнуло морем, штормом — и сердце закололо от страха.

— Вы злитесь на меня, еще на маму и на себя, потому что не знаете, что со мной делать, — вдруг донеслось детским голосом.

Юля испуганно охнула, вслепую нащупала сына, прижала к себе.

— А малыш-то прав! — хохотнул огонь. — И как он, такая кроха, успел тебя столь хорошо узнать? Жарь ее, не стесняйся!

— Я и не стесняюсь! — Слава смело вырвался из рук матери, прищурился и на обнаженной полупрозрачно фигуре воды появилось длинное платье из блестящей чешуи. — Вам так лучше, — заявил он, смущенно отворачиваясь.

— Смеешь мне указывать⁈ — задохнулась возмущением вода, и ее грудь заходила ходуном, а рыбы внутри гневно заметались, истерично дергая хвостами.

— Малой прав, платье тебе идет, — пожал плечами земля, — и хватит бурлить. У меня с одной стороны цветы вянут из-за сырости, а с другой их припекать начинает, — и он укоризненно посмотрен на короля, вздохнул: — Давно мы так не ссорились, еще и по столь мелкому, — он смерил взглядом рост мальчика, — поводу.

И в воздухе повисло напряженная тишина.

— Пусть он и не мой сын, но из моей семьи, — выдал после молчания огонь. — Я за то, чтобы он остался, пока не подрастет.

— Он уже сейчас может принудить нас делать то, чего мы не желаем! — взорвалась фонтаном возмущения вода. — А что будет, когда подрастет? Мы по его щелчку танцевать будем?

— Ну ты-то всегда готова хороводы водить, — неприязненно хмыкнул огонь. — Да и какая беда может быть от одного человека? Тем более этой семье мы обязаны.

— Большая беда, — фыркнула, не соглашаясь, вода. — Я лично не собираюсь терпеть приказы от чужака.

— Вы меня обязаны, — тихо напомнила Оля, — я отдаю ваше обязательство за брата.

Стихии замерли, переглянулись.

— За ссорами вы, как всегда, не видите главного, — вдруг выступил вперед воздух, присел на корточки перед малышом и попросил: — Проверь меня так, как ты умеешь.

Тот смущенно покраснел, отступил было к маме, но взял в себя в руки и вгляделся в стихию.

— У вас там болит, — уверенно ткнул он пальцем в плечо мужчины. — И тянет.

— Сезон тайфунов в этом году сильный, как никогда, — согласился тот. Потер лоб и пожаловался: — Выматывает, вы бы знали как!

— А меня тошнит от штормов. В голове все время качает! — поддержала его вода.

— Я помогу, — с готовностью предложил Слава, и воздух поднял его на руки, чтобы он мог дотянуться. Мальчик положил ладошку воде на лоб, прижал, а когда оторвал, вода удивлено воскликнула:

— Легче стало! Не понимаю, — потрясла, булькая, головой. — Как такое возможно⁈

— Природник он, — пояснила Юля. — Пусть и не стихийник, но природа для него родная сила, а вы ее часть.

— Дела-а-а, — протянул земля. Спохватился, щелкнул пальцами и три камня покрылись толстым слоем — подушкой — зеленого мха. — Присаживайтесь. Разговор будет долгим.

Эпилог

Пару лет спустя

— Где Слава? — спросила Юля у мужа, входя в гостиную. Она устало стянула с себя жилет, скинула на диван, села, вытягивая ноги и утомленно прикрывая глаза.

Сегодняшний день выдался ужасно суматошным. В этом году новый прием студентов оказался, пожалуй, самым многочисленным из всех. И потому вопросов, требовавших срочных решений, возникло столь много. Еще и такийки…

Осенью, когда начался прием документов для поступления, к Юле прибыл один из старших капитанов Такии с просьбой принять на обучение девушек из их страны.

— У них огонь вторым проснулся, — словно извиняясь, пояснил Таврис. — Это, конечно, против правил отправлять женщину учиться вне дома, но… — он сглотнул, дернул кадыком и вдруг признался, с отчаянием глядя на Юлю: — Не могу больше. Все внутренности своими просьбами выела. Мать ее шесть лет назад умерла, а бабка, моя мать, и слова против сказать боится. Такой неслушницей выросла! Характер весь в меня. Была бы мужиком — сам бы капитаном сделал. А так… — и он удрученно махнул рукой.

Глядя на темное от переживаний лицо мужчины, Юля не посмела спросить о замужестве. Ясно же, что этот вариант не сложился. Может, своевольная девица жениха в первую ночь прирезала, потому капитан и решил ее в Асмас отправить на учебу. Подальше от гнева сородичей.

Но у Юли тут академия, а не воспитательный дом для избалованных девиц. А если асмасца окрутит? Таврис ей такого не простит. Такийцы своих женщин в чужие семьи не отдают. Тем более дочь старшего капитана. Она, считай, из благородной семьи по меркам пиратов. Такую охраняют особо.

Но Харт просил оказать содействие соседям…

Третьему-то что? Не ему за новенькую отвечать… Ему важнее укрепление отношений с Такией. А Юле новая головная боль.

— Хорошо, вашу дочь мы примем, — согласилась она, понимая, что скорее всего пожалеет об этом. Дочери Асмаса, конечно, тоже не подарок. Хватает и наглости, и снобизма, но их все же можно поставить на место, давя авторитетом семьи, короны и огня. А чем давить на ту, которой, по словам отца, корабль доверить можно? Прогулкой по рее? Или пусканием на корм рыбам?

— Четверых, — натужно проговорил Таврис, отводя взгляд. — Не могу я ее одну отпустить, — виновато пояснил он.

— У нас служанки не разрешены с собой, — быстро проговорила Юля. И вот никакая политика не заставит ее изменить это правило.

— Знаю, — кивнул мужчина. — Не волнуйтесь, они не служанки.

И тут Юле стало плохо. Четыре такийки, которых, небось, первый раз без взрослых из дома выпустили… Они же света белого у себя дома не видели, а тут свобода ударит в голову и…

— Тоже дочери капитанов? — уточила она, нервно сжимая и разжимая пальцы.

Еще один кивок.

Ладно, допустим, безмолвных она предупредит. Ректора тоже. Пусть своих на расстоянии держит. Старшие девочки присмотрят за новенькими, но по собственному опыту Юля знала, что молодость на поводке долго не удержишь.

— Такия всегда придерживалась традиций, — поморщился Таврис, читая на ее лице сомнения. — Женщины — наша ценность и наша слабость. Если они не будут рожать наследников, некому будет встать у штурвалов кораблей. Перестанут рожать дочерей, некому будет петь песнь морю, благодарить за дары и молить о милости. Но женщины не могут защитить себя. Мы не против образования, однако…

И он замолчал, не в силах подобрать такие слова, которые бы не оскорбили образованную жену Четвертого высочества.

Юля его понимала. Идти против традиций всегда непросто, но мир не стоит на месте.