Самые темные фантазии (ЛП) - Перес Ю. К.

— Он просто в отключке, — я пожимаю плечами, склонив голову набок.

Она мотает головой и закрывает глаза.

— Пожалуйста, отпустите меня, — всхлипывает она. — Я никому не расскажу. — Все ее тело напрягается, словно она пытается не смотреть на Мэтта, который лежит кровати или же на свое тело, залитое его кровью. — Обещаю. Это останется нашим секретом.

Я становлюсь на колени перед ней.

Нет, так не пойдет.

Все, что я сделал, было ради нее. Все мои планы до сегодняшнего вечера были связаны с ней. Внутри нее скрыта тьма, которая перекликается с моей собственной. Я читал ее дневник и слышал разговоры, которые она ведет сама с собой, когда думает, что никто не слышит. Именно поэтому я это делаю. Потому что уверен, что так будет лучше.

— Он заслуживает твоего возмездия, моя маленькая тень. Он заслуживает тех отметин, которые ты оставишь на его теле.

Ее глаза распахиваются.

— Что ты несешь? Никто этого не заслуживает.

Я усмехаюсь.

— Такой монстр, как он, определенно заслуживает.

Ее глаза расширились от удивления.

— Это заслуживает тот, кто оскорбляет невинную женщину.

Она открывает и закрывает рот, но не произносит ни слова.

— Возьми нож, Кэт, — говорю я, протягивая его ей. — Возьми нож и отомсти.

Ее взгляд прикован к ножу.

— В любом случае, ему конец. Он никогда не покинул бы этот дом, потому что причинил вред тому, что принадлежит мне. Его смерть была высечена на камне в тот миг, когда он положил на тебя глаз.

Она тянет руку к ножу, а затем словно впадает в транс, как вдруг наши взгляды встречаются, и ее рука зависает в воздухе.

— Откуда ты знаешь мое имя? Как ты узнал, что он надо мной издевался? — ее голос дрожит, когда она произносит эти слова. — Кто ты? — она всхлипывает. — Почему ты так поступаешь?

— Всему свое время, Кэт. Эти вопросы носят семантический характер. Важно лишь то, каким образом ты отомстишь людям, превратившим твою жизнь в ад. — Я снова нацеливаю на нее нож. — Настало время, чтобы люди, причинившие тебе боль, испытали на себе те же страдание.

— Прекрати, — кричит она, выбивая нож у меня из рук. — Оставь меня в покое. Ты просто, блядь, сумасшедший, — снова кричит она, раскачиваясь взад-вперед.

— Хорошая девочка, моя маленькая тень. Позволь себе разозлиться, черт побери. Позволь гневу вырваться наружу, подобно лаве, которая вырывается из извергающегося вулкана. Вспомни, как мачеха запирала тебя в комнате без ужина, утверждая, что ты должна похудеть. Вспомни все ее оскорбления и как она заставляла тебя чувствовать себя настолько плохо, что ты прибегала к лезвию, чтобы унять свою боль, вспомни, как этот лежащий на кровати ублюдок к тебе прикасался, вспомни каждую ситуацию, когда он унижал тебя перед своими близкими друзьями.

Она затыкает уши руками и вновь и вновь кричит, чтобы я прекратил. Слезы каскадом катятся у нее по щекам.

— Дай волю своему гневу, вызванному тем, что твой отец выбрал эту охотницу за деньгами и оставил ее заботиться о тебе, в то время как сам разъезжает по всему свету в поисках работы.

Я поднимаю нож, который она бросила на пол, и пытаюсь вернуть его ей.

— Я даю тебе возможность начать жизнь с чистого листа.

Она замолкает, ее крики и слезы сменяются безжизненным смехом.

— Кем ты себя возомнил, феей-крестной или же кем-то вроде моего ангела-хранителя?

Я усмехаюсь, не в силах сдержаться.

Я — ее спаситель?

Нет, я — дьявол, сидящий у нее на плече.

— Пытаешься выставить меня святым или героем, который пришел на помощь бедной принцессе, — я беру ее за подбородок двумя пальцами, заставляя взглянуть на меня. — Ты королева, которая не нуждается в спасении. Ты способна справиться самостоятельно. Я здесь лишь для того, чтобы помочь вам, ваше высочество, отомстить.

Она переводит взгляд на нож.

— Разве я не говорил, что собираюсь воплотить в жизнь твои самые темные фантазии?

Она делает глубокий вдох, округляя глаза.

— Сколько раз ты задумывалась о том, чтобы взять в руки пистолет или нож и положить конец жизням тех, кто причинил тебе эту боль? — я снова протягиваю ей нож, и на этот раз она его принимает.

В ее глазах бушует тьма, которую я никогда раньше не видел. Она выглядит так, будто внутри нее прорвало плотину.

Она встает с пола и подходит к кровати, наклоняясь над телом Мэтта с решительным выражением лица.

— Ты сказал, что он все еще жив? — спрашивает она тихим и дрожащим голосом. — Просто без сознания?

— Да, — отвечаю я, поднимаясь и останавливаясь рядом с ней.

Ее взгляд скользит по его телу.

— Почему же кровать вся в крови? — она, нахмурив брови, смотрит на свои руки и бледнеет от осознания.

Сморщив нос, она поворачивается ко мне с немым упреком, обвиняя в том, что я трахал ее на кровати, пропитанной кровью ее бойфренда.

Поправка, бывшего бойфренда, который вскоре умрет.

— Это неправильно, — тихонько произносит она, скорее для себя, чем для меня. — Все это такая херня.

Я встаю позади нее, обнимаю ее за талию и кладу подбородок ей на плечо.

— Нет, херней является то, что он постоянно прикасался к тебе. Херня — это количество синяков, которые он оставил на твоей коже. Еще большая херня, так это то, что он причинил тебе боль и оскорбил ради обмана.

Ей необходимо знать правду. Она больше не может продолжать верить, что у него есть к ней чувства. Так не должно быть. Он и ее мачеха используют ее, чтобы скрыть свои потрахушки.

Она так быстро поворачивает голову, что у меня складывается впечатление, будто ее ударили хлыстом.

— Обман? Что за обман?

Крючок, леска и грузило.

— Единственная причина, по которой этот мудак начал встречаться с тобой — это чтобы скрыть интрижку с твоей мачехой.

Ее тело напрягается.

— У меня всегда было такое чувство, что он использует меня для каких-то целей. Я видела его бывших, и понимаю, что не соответствую его вкусам, — она смеется. — Это вполне объясняет, почему она постоянно задерживалась в коридорах, почему никогда не оставляла нас наедине, почему всегда целовала его в задницу и угождала ему больше, чем следовало.

Ее рука сжимает рукоятку ножа так сильно, что от напряжения начинает дрожать.

— Меня злит не то, что у него роман с моей мачехой, — бормочет она. — Это меня совершенно не беспокоит. Я никогда не испытывала к нему чувств, так как мое сердце принадлежит другому.

Ее дыхание учащается, когда она смотрит на меня со смесью эмоций, которые я не в силах понять. Я подозревал, что она догадывается, кто я, и этот взгляд лишь подтверждает мои подозрения.

— Я злюсь, потому что осталась с ним, так как была вынуждена это сделать. Моя мачеха знала о его жестоком обращении. Когда это произошло в первый раз, я рассказала ей, как и о своем намерении порвать с этим придурком. Мне казалось, что она поймет и поддержит меня из солидарности, но, к сожалению, она начала угрожать, что превратит мою жизнь в сущий ад, выгонит из дома и будет мучить всеми возможными способами. Мне пришлось смириться, ведь я не могла обратиться к своему отцу, потому что ему было плевать. Единственное, что он мог бы спросить, это: — Чем ты так насолила Келли, чтобы вызвать такую реакцию? — она издает смешок.

Я не осмеливаюсь произнести ни звука или даже пошевелиться. Я лишь слушаю. Это то, что ей сейчас нужно: кто-то, с кем можно поделиться всем, что у нее на душе. Она не может обсудить это с друзьями — они не поймут, не так, как понимаю я, и в глубине души она тоже догадывается об этом.

— Итак, я справилась. Отгородилась от мира, от самой себя и, прежде всего, от него, когда он начинал злиться. Я ждала и считала дни до того момента, когда смогу покинуть этот дом, — слезы свободно, не сдерживаясь, катятся у нее по щекам. — Когда он сердился, мне казалось, что он просто вымещает на мне свои собственные проблемы, потому что я никогда не делала то, что могло бы вызвать такой гнев и ненависть. У меня была роль его боксерской груши, — она вытирает слезы рукавом рубашки.