Его самая темная страсть (ЛП) - Робертс Тиффани

Глава 5

Ярость кипела внутри Крууса, разрушая и искажая его форму, когда он крался по лесу вокруг хижины. Его гнев подпитывался неутоленным аппетитом — он хотел большего от Софи, прикасаться к ней, наслаждаться ее теплом. Он хотел, чтобы ее аромат, подслащенный запахом возбуждения, пропитал его. Она жаждала того, что он пытался ей дать, он чувствовал это.

Но она все равно отвергла его.

Его существо наполнилось новой энергией — энергией Софи. Но он не истощил ее, не забрал. Каким-то образом их близость и ее возбуждение влили в него свежую силу. Такую же мощную, как ту, что он черпал у других людей, но приносящую больше удовольствия из-за источника.

Однако сейчас это только усилило его ярость.

Он обошел дом сзади. Она задернула все шторы, но внутри еще горел свет. Она не спала, он почему-то был уверен в этом, хотя не знал наверняка.

Никто и никогда не имел такой власти над ним — даже королева, когда проклинала его. Крууса задело, что смертная так решительно отвергла его.

То, что его желание к этой смертной не ослабло, приводило в бешенство.

Осознанно или нет, она сослалась на древние законы, которыми он был связан. И хотя дом стоял в пределах его леса, он принадлежал Софи, и она была хозяйкой в его стенах. Точно так же, как королева была хозяйкой при своем дворе, несмотря на то, что он находился во владениях Крууса.

Напоминание о королеве и проклятии разожгло огонь его ярости. Он жаждал дать выход своему гневу, но не мог допустить это. Любой ущерб, который он наносил лесу и его обитателям, был прямым ударом по нему самому. Его сила, даже запечатанная проклятием, оставалась связанной со здоровьем и равновесием леса. Каждый раз, когда он питался, осушая одно из растений или животных, он получал временный прилив энергии, а его владения понемногу ослабевали, потому что естественный порядок нарушался.

Он беспокойно бродил вокруг хижины, не отрывая взгляда от окон и высматривая любое движение внутри, с необъяснимым нетерпением ожидая увидеть Софи хотя бы мельком. С приближением рассвета небо начало светлеть.

Круус проигнорировал усталость, охватившую его с восходом солнца, продолжая свое взволнованное патрулирование. Вскоре после рассвета он заметил движение через крошечную щель в одной из штор на окне. Софи появилась из спальни, но не вышла на крыльцо с горячим напитком, чтобы насладиться утренним светом, как делала это каждое утро с момента приезда. Она не выглянула наружу, даже не прикоснулась к занавескам.

Он метался между постоянно перемещающимся пятнами тени под навесом, цепляясь за свой гнев, пока день медленно клонился к закату, и страстно желал, чтобы она появилась, страстно желал подойти к ней.

От одной только мысли о том, чтобы снова войти в ее дом, по телу пробежала странная волна дурного предчувствия. Ее сила воли, изгнавшая его, была такой же мощной, как любое защитное заклинание, с которым он когда-либо сталкивался. Попытка разрушить его принесла бы только боль.

Большую часть дня она провела за столом, уставившись на странное устройство, через которое общалась со своей подругой Кейт. Он не знал, что она с ним делает — она управлялась с кнопками быстро и привычно, а его ограниченный занавесками обзор не позволял разглядеть экран ни под каким углом.

Круус кипел от ярости, она намеренно игнорировала его присутствие и свои собственные желания назло ему. Он был Повелителем Леса, древним и могущественным, внушающим благоговейный трепет и ужас, защитником и разрушителем в своем царстве. Кто она такая, чтобы притворяться, что его не существует? Кто она такая, чтобы отвергать его?

И все же, он был бессилен. Кем бы Круус ни был раньше, теперь он всего лишь тень, проклятое создание, и эта смертная победила его.

Чистое, лазурное небо позволяло солнечным лучам струиться над лесом. Силы, которые Круус получил от Софи, истощались в течение дня. Как и всегда, его движения замедлились, из-за яркого света. Он сдержал свой гнев и отказался найти более комфортное место, где, укрывшись, смог бы передохнуть и дождаться наступления вечера.

В конце концов, ей придется выйти наружу. И когда она это сделает, он будет ждать ее здесь, и он…

Что бы он сделал? Что он мог сделать? Он дал клятву защищать Софи, и, несмотря на гнев, мысль о том, чтобы причинить ей вред, по-прежнему вызывала отвращение. В какое положение он себя загнал?

Он отбросил сомнения, они не принесут ему пользы. Он не должен был страдать от сомнений или нерешительности. Он не должен был подчиняться прихотям смертных…



Вскоре после захода солнца и наступления темноты, Софи открыла входную дверь. Круус наблюдал из тени, как свет, просачивающийся через закрытую сетчатую дверь, падал на широкую полосу утрамбованной грязи и влажных опавших листьев перед ее домом. Она стояла в дверном проеме, окутанная золотистым сиянием, и выглядела уверенной и могущественной. В этот момент она казалась настоящей королевой.

Как бы она выглядела с короной из осенних листьев на каштановых волосах, шагая между деревьями с высоко поднятой головой и сияющими глазами? Что бы он чувствовал, если бы она шла рядом с ним, держа его за руку?

— Я знаю, что ты там, — сказала она, осматриваясь и вглядываясь в темноту.

Каким-то образом он сдержался. Она не властна над ним. Он не станет играть в эту игру. Не станет спешить к ней по первому зову, когда она соизволит обратить на него внимание, после целого дня игнорирования.

— Выходи. Нам нужно поговорить, — она поджала губы и прикусила их. Выражение ее лица исказилось, между бровями пролегла морщинка. — Приди ко мне сейчас же, Круус.

Ее голос ласкал его имя, но, как бы сладко оно ни звучало, приказ был ясен. Ощетинившись, он пронесся по открытой площадке и встал перед дверью. Она вздрогнула, когда он наклонился к ней, сгорбив высокую фигуру, чтобы встретиться с ней взглядом.

— Что ты хочешь сказать, смертная? — прорычал он.

— Так это правда, — выдохнула она, широко раскрыв глаза.

— Что является правдой?

— Что использование твоего настоящего имени подчиняет тебя.

— Ты играешь с опасными силами, если хочешь контролировать меня, человек.

— Нет, я… — она захлопнула рот, отвела от него взгляд, а затем выпрямилась. — Нам нужно установить границы.

Он опустил глаза к порогу, который не мог переступить. И вернул свой взгляд к ней.

— То, что ты сделал — неправильно. Это мой дом, мое… мое тело, — она сглотнула. — Ты не имел права так прикасаться ко мне.

— Это было то, чего ты желала. Ты жаждала моих прикосновений, Джозефина Дэвис. Ты все еще хочешь этого.

— Нет, это не так!

Круус почувствовал вкус ее лжи.

— Как бы то ни было, — продолжила она, — я никогда не просила об этом и никого не приглашала. Ты ворвался в мой дом и… напал на меня. Я приехала сюда, чтобы убежать от…, — она сжала губы и отвернулась от него, но Круус заметил, как в ее глазах блеснули слезы. — Я перебралась сюда, чтобы быть в безопасности. Вчера я не чувствовала этого.

Вид ее слез глубоко поразил его, странное, давящее чувство охватило все его существо.

— Я дал клятву защищать тебя.

— Но что защитит меня от тебя?

— Я не причинил тебе вреда. Как и поклялся.

— Это всего лишь слова, и я уверена, что у тебя есть собственные… сверхъестественные формулировки, которые ты выдумал, чтобы использовать в своих интересах. Существует множество способов причинить кому-то боль. Не все из них носят физический характер.

Он хотел, чтобы это было обычным искажением правды, или попыткой манипулирования им, чтобы добиться от него большего. Он хотел, чтобы у нее был какой-то скрытый мотив. Круус привык к таким маневрам — они были такой же частью его мира, как и магия. Духи и фейри, опираясь на эти тонкости, всегда пытались переиначивать законы в свою пользу, чтобы получить превосходство друг над другом.