Рыцарь Спиркреста (ЛП) - Рид Аврора

И тут Яков двумя пальцами щелкает оставшейся сигаретой, пуская светящийся окурок прямо в грудь Софи. Он ударяется о нее и падает к ее ногам. Яков уходит, не сказав ни слова.

Софи с неизменным выражением лица раздавливает окурок каблуком и поворачивается.

— Так скоро уходишь, Саттон? — негромко окликаю я. — Получила свою порцию внимания и теперь уходишь? Я чувствую себя использованным.

Она поворачивает голову и бросает на меня взгляд через плечо. Это взгляд, полный презрения и неприязни, но все, что я вижу, когда смотрю на нее, — это руки другого парня, обнимающие ее, рот другого парня, прижимающийся к ее коже. Мое тело — сырое и электрическое, как будто меня только что ударила молния.

— Я могла бы смотреть на белую краску, высыхающую на белой стене, — усмехается она, — и это все равно было бы интереснее, чем то банальное дерьмо, которое сегодня вылетает из твоего рта.

Я откидываю голову назад. — Зачем ты говоришь о моем рте, Саттон? Ты об этом думаешь?

Она сужает глаза. — С чего бы это, если я получаю больше удовольствия, целуя слизняка?

Держу пари, она очень гордится и этим. Не хотелось бы, чтобы она подумала, что приземлилась низко. Поэтому я одарил ее своей самой наглой ухмылкой. — Хорошо, потому что поцелуи со слизняками — это единственная акция, которую ты, скорее всего, получишь в этом году, Саттон.

Она пожимает плечами. — Как скажешь.

А потом просто уходит.

Сев бросает на нее грязный взгляд и бормочет: — Casse-couille.

Он возобновляет свой разговор с Закари, но глаза Луки находят меня, несомненно, забавляясь и ожидая, что я буду делать дальше. Я не хочу доставлять ему удовольствие, но я слишком взволнован, чтобы упустить момент.

Вскарабкавшись на ноги, я хватаю рюкзак и поднимаюсь по ступенькам по двое.

— Куда ты идешь? — спрашивает Лука.

— Мне нужно кое-что сделать! — отвечаю я.

И не оглядываюсь.

Когда я догоняю ее, Софи уже стоит возле пасторского кабинета в Старом поместье, отмечая что-то в своем планшете. Я хватаю ее за локоть, и она резко поднимает глаза.

Удивление на ее лице исчезает, сменяясь раздражением.

— В чем дело, Эван? Ты пришел сюда, чтобы снова подвергнуть меня своим неуклюжим оскорблениям и неловкому подшучиванию?

— Неуклюжих? Неловкий? Много проецируешь, Саттон?

— У меня нет времени на все это, — она сделала жест между нами, — так что если тебе что-то нужно, выкладывай. В противном случае иди и найди себе другое развлечение, поскольку мы оба знаем, что ты не тратишь свое время на учебу или развитие своего ума.

— Ты сегодня в ударе, Саттон. Каждое слово, вылетающее из твоих уст, — это пуля.

— Если бы. — Она вздохнула с притворной тоской. — Если бы мои слова могли убивать, ты бы умирал каждый день.

— Да, да, ладно, Саттон, мы поняли, ты ненавидишь меня до глубины души. — Я ухмыляюсь. — Ты ненавидишь меня так сильно, что только обо мне и думаешь. Ты ненавидишь меня так сильно, что мечтаешь обо мне каждую ночь.

— Не льсти себе, — огрызается она. — Даже у монстров в моих кошмарах есть мозговые клетки.

— Может быть, тебе стоит попробовать трахнуть чудовищ из твоего кошмара, Саттон. Может быть, ты станешь менее заносчивой сукой, если переспишь с ними — даже если это будет только в твоих снах.

Она даже не удостоила его ответом — даже не закатила глаза. Она просто разворачивается и уходит в сторону пасторского кабинета.

Я снова хватаю ее за локоть и разворачиваю лицом к себе.

— Что тебе нужно? — процедила она сквозь стиснутые зубы.

— Я хочу поговорить о программе репетиторства.

Она выдергивает локоть из моей хватки и пристально смотрит на меня. — Поговори с мисс Бейли.

— Я хочу знать, куда ты ходишь вместо того, чтобы заниматься со мной. — Я вскидываю бровь и наклоняю голову. — Не могу же я спросить у мисс Бейли, правда?

Какое-то время мы просто смотрим друг на друга. Ее темные глаза впиваются в мои, как черные лезвия. На ее лице застыли неприязнь и недоверие. Но, по крайней мере, она смотрит на меня, ее внимание полностью сосредоточено на мне.

Не на Луке, не на других Молодых Королях. Не на каком-то случайном парне за пределами школы. Она здесь, со мной, в моей власти — именно там, где я хочу ее видеть.

— Послушай, Эван, — наконец сказала она, ее хрипловатый голос был низким и твердым. — Если у тебя есть проблемы с программой репетиторства, поговори с мисс Бейли. Если ты хочешь обвинить меня в то, что я не занимаюсь с репетиторами — поговори с мисс Бейли. Я не должна тебе говорить правду — я вообще ничего тебе не должна. И даже если бы я была обязана, позволь мне кое-что прояснить для тебя: Я тебе не доверяю. И никогда не буду доверять. Я бы с удовольствием сказала, что никогда не доверяла тебе, но мы оба знаем, что это неправда, и именно так мы оказались там, где находимся сегодня. Ты можешь не учиться на своих ошибках, поскольку в твоей жизни никогда не происходит ничего такого, что заставило бы тебя учиться, но, к счастью для тебя, мы оба можем учиться на моих ошибках. А доверие к тебе было самой большой из этих ошибок.

Ее губы кривятся в холодной, жесткой имитации улыбки. — И с этими словами я собираюсь уйти и продолжить свой день. Что касается тебя, то ты можешь просто идти вперед и… ох, я не знаю… отвалить.

И тут она разворачивается, ее длинный хвост изящной формой закручивается в дугу, кончик хлещет меня по груди, и она удаляется.

Последний раз, когда Софи доверяла Эвану

Мой первый праздник вдали от Спиркреста был похож на пробуждение от кошмара, но потом ты понимаешь, что все еще спишь, только в немного другом кошмаре. Родители все каникулы расспрашивали меня о школе, об учителях, об уроках. Спрашивали меня о других детях, о друзьях, которых я завела.

Я достаточно хорошо рассказывала о качестве обучения, о том, как много занималась, о том, что записалась в кружок продленного дня. Учителя почти по всем предметам говорили мне, что после каникул я буду переходить в более высокие группы, — наглядное подтверждение моих способностей к учебе.

Но родителей интересовало не это. Успеваемость в школе не производила на них впечатления, потому что это было то, чего они ожидали — минимум.

На самом деле их интересовало, использую ли я по максимуму те возможности, которые предоставляет мне Спиркрест. Они хотели знать, с кем я подружилась, завязала ли я связи с детьми политиков, актеров, адвокатов, руководителей компаний.

На все вопросы я отвечала расплывчато. Я не хотела, чтобы они читали мне лекцию о том, как важно заводить связи в Спиркресте. В равной степени я не хотела, чтобы они вынюхивали информацию о моих друзьях, хотя, конечно, у меня был только один друг. Эван.

Но если бы я рассказала им об Эване, мне неизбежно пришлось бы отвечать на вопросы, рассказывать о богатстве и значимости его семьи. А я этого не хотела.

Время, проведенное с Эваном, заставило меня забыть о том, что я нахожусь в Спиркресте. Это позволило мне хоть ненадолго почувствовать себя обычным подростком с обычной школой. Эван не говорил о своей семье или деньгах. Он говорил о фильмах, которые ему нравятся, о комиксах, которые он читает, о своих любимых сладостях и закусках, о своей сестре и собаке. Обычные вещи, как у обычного человека.

Так что большую часть каникул я провела, ненавидя свое отсутствие и одновременно страшась нового семестра, но когда начался новый семестр, все оказалось не так плохо, как я думала. Выстроившись перед главным залом для начала собрания, я как раз смотрела на бледно-серое небо и снег, увенчивающий голые ветви деревьев, когда меня за локоть схватила чья-то рука.

Я поворачиваюсь и вижу летние небесно-голубые глаза и копну кудрей, сверкающих, как бледное золото. На моем лице появляется улыбка. — Привет.