Не разбивай моё сердце - Белова Дарья

Прикрываю глаза руками. Но слух невольно концентрируется на чужих мне звуках: удар, крик, хруст, сплевывание, ор удовольствия от нанесения увечий.

Вздрагиваю каждый раз. Частый пульс вызывает боль в межреберье. Никогда не чувствовала ничего подобного.

Плачу от безысходности. В ногах слабость. Мне убежать, не скрыться, не вырезать этот вечер из памяти. Он застрял, как свинцовая пуля под черепом.

– Московские, – Камиль наклоняется к Яну и говорит довольно громко.

Замечаю рыжего первым. За ним тот, кто затолкал меня в машину. Рядом два других, очень похожих друг на друга.

Не знаю, как так получается, но я опускаю руку и нахожу ладонь Яна.

Рыжий подмигивает и идет в нашу сторону. Свита тянется за ним. Мне становится душно. Все происходит слишком быстро, невозможно это отконтролировать.

– Привет, – здоровается рыжий.

Тошнота тут же подступает к горлу, вспоминая его касания, язык, запах и слова, что он шептал мне, когда я валялась на пыльной дороге.

– Пришли выбрать новых церберов? – косится на уже пустой ринг. Прошлый бой закончился вничью.

– Пришли сдать своих? – бодро отвечает Ян, кивая на одинаковых парней.

– Мои превосходно справляются.

Тот, чей голос, как раскаленная игла, впивается в кожу, огибает стол, приседает за моей спиной. Чувствую его жаркое дыхание в районе шеи, и нос, которым он касается.

И хочется показать отметину у бьющейся жилки, чтобы чужой зверь ясно усек: меня нельзя трогать. Нель-зя! Но я сижу, парализованная страхом.

Мгновенно пересекаемся с Яном взглядом. Бандит превращается в монстра на глазах.

Он срывает с себя рубашку, кидает ее в меня и за один шаг оказывается около одного из московских и поднимает того за шкирку, как щенка. Ян ведет его к рингу и кидает на застеленный кровавой травой пол.

Толпа начинает реветь, прося зрелищ.

Боже, да они все одержимы!

Глава 19. Лика

Вскакиваю с места и готова сорваться к Борзову. Что он творит, безумец? Меня останавливает Камиль одним лишь взглядом. Цепенею, так и не сказав ни слова.

– Не вздумай, пучеглазая! – цедит, не открывая рта. И толкает обратно на стул.

– Бей! Бей! Бей! – верещат все вокруг.

И Ян бьет. С остервенением, без крупицы жалости. Избивает того, кто посмел не только тронуть, но и дыхнуть на меня.

Несчастный пробует защищаться, но Борзов хороший боец.

Кожа на скуле московского трескается от многочисленных ударов. Костяшки Яна покраснели и стали багряными, с них капает кровь.

Кругом одна кровь. И крики. Тонны криков!

В груди горючая боль. Нервно раздираю предплечья ногтями.

Когда парень бездыханно падает на грязный пол, а Ян вытирает губы после плевка в сторону московского, слышны овации.

Черт возьми, овации!

Рыжий смотрит на Борзова с нескрываемой ненавистью, испепеляя долгим взглядом.

Тело Яна сплошь покрыто слоем пота и грязи. Кое-где кровавые следы от ударов. Бровь заплыла, губа сильно рассечена. Он дышит часто и глубоко. Взгляд выворачивает наизнанку без анестезии.

– На хуя приперлись сюда?! – кричит Борзов, и вновь плюет в сторону своих врагов.

– Это не твоя территория.

Ян вырывает рубашку из моих рук. Завороженно и гневно смотрю на Борзова. Живой…

– Ко мне пойдешь работать? – рыжий спрашивает провокационно, – раз ты победил, нарасхват пойдешь, Борзый. И девку твою с собой возьмем.

– Не сметь! – близко подходит к рыжему и нависает над ним.

Если сейчас он вновь пойдет на ринг, я не выдержу. Вскакиваю со стула и убегаю. Рот прикрываю рукой, потому что… Сейчас вырвет. От запаха, страха, ожидания чего-то более звериного, чем бой минутой ранее.

– Цыпа, ну куда ты? – слышится позади, но голос тут же умолкает.

Увидев картонную табличку, висящую на крючке с надписью «туалет», открываю и быстро закрываюсь на хлипкую на вид щеколду. Сейчас сойдет и такая.

Здесь грязно, как и все это место. Пахнет мочой. Сгибаюсь над единственным туалетом, и меня выкручивает наизнанку несколько раз.

Воды в кране нет, чтобы умыться и прополоскать рот. Зеркало заляпано, а из него на меня смотрит бледная девчонка с огромными глазами. Ну точно пучеглазая.

Я хочу домой, к себе в комнату. Укрыться под одеялом и уснуть. Заболеть хочу, чтобы дедушка сварил свой особенный лечебный компот, после которого недуг вмиг сходил. Хочу открыть альбом с фотографиями и снова и снова рассматривать на них маму с папой.

А сейчас… Я в аду, в который сама и прыгнула, спасаясь.

Ненавижу московских, ненавижу Борзовых, ненавижу себя.

На выходе из туалета меня встречает… Рыжий. Только сейчас замечаю, что его правая рука привязана специальным бинтом к телу.

«Я убью любого, кто к тебе прикоснется»… Не убил, но руку сломал, так выходит?

Хлопаю дверью под глумливый смех московского. И это они охотятся за тем же, что и Борзовы? За мной и документами? Нет, я скорее умру, чем отдам им их.

– Когда он отвернется от тебя, я буду тебя ждать! – кричит вслед.

Тело окатывает холодом от его слов, и я бегу, не оборачиваясь, толкая столики бедром, лишь бы оказаться уже рядом с… Яном.

– Я же просил тебя не оставлять меня одного, – сердито шепчет он, обнимая меня. – Разве я не говорил тебе, чтобы ты не отходила от меня ни на шаг? – обняв, зло шепчет. Его пальцы впиваются в мою кожу через ткань, словно корни дерева, не щадя.

Поднимаю взгляд и врезаюсь в его глаза, полные ярости. В ушах у меня стоит грохот, стоило обратить внимание, как раздуваются крылья его носа и отчетливо бьется венка на шее.

Чувствую, что внутри Яна бушует уйма огромной силы, что может поглотить меня в любую секунду.

– Домой, – коротко говорит и касается своими губами моего лба.

До машины идем семимильными шагами. Мне бы попросить замедлиться, ведь я по-прежнему в туфлях. Но сейчас Борзов меня не услышит.

Камиль заводит машину, Рафаэль без промедления садится вперед, и мы с Яном оказываемся рядом на заднем сиденье. Вновь молчание.

– Жаль, не увидели собачьих боев, – вздыхает Кам. Наши взгляды встречаются в зеркале заднего вида.

Ему смешно…

На подъезде к городу решаюсь задать вопросы, которые давно витали в моих мыслях.

– Почему эти московские так вцепились в завод, который не на их территории? Они же здесь чужие, и ничего не знают. Разве не проще найти что-то другое?

В горле чувствую стеснение. Ответа нет, но есть ленивое покашливание и короткие смешки.

– Этот завод, если его восстановить, очень прибыльное дело. Но чтобы добиться его восстановления, нужно убедить комитет, который и будет давать деньги, что нам есть из-за чего восстанавливать. В нашей стране до сих пор принято все рушить, нежели давать вторую жизнь.

– И что может дать заводу вторую жизнь?

Я затихаю, ухожу в себя и стараюсь не выдать того, о чем думаю. Снова и снова поправляю платье. Зачем только, ведь мы уже свернули в сторону шиномонтажки – моего временного жилища.

– Нужно показать что-то особенное. Революционное.

Сглатываю и ловлю на себе взгляд Борзова.

Он знает о бумагах, знает мою историю. Но… Не заставляет выложить все на стол сию же минуту. Московские бы так и сделали.

Выходя из машины, с неба снова начинают падать крупные капли дождя. Вдали громыхает, и яркая молния рассекает небо с той стороны, откуда мы приехали.

Не говоря больше ни слова, первой поднимаюсь по лестнице, открываю дверь. Она оказывается не заперта.

Снимаю и отталкиваю от себя туфли. Еще не скоро надену такой высокий каблук. Платье… Рука не поднимается разорвать его. На нем кровь, и от одной мысли, что нужно будет отстирать пятна руками, ощущаю удушье.

Запираюсь в ванной с телефоном и набираю дедушку. Время позднее, но сомневаюсь, что дед спит. Правила санатория ему нипочем.

Он отвечает на втором гудке.

– Скучаю, – говорит искренне. – Сердцу неспокойно, что ты там одна, а я здесь.