Не разбивай моё сердце - Белова Дарья

Глава 17. Лика

Тишина в доме навевает страх. Продолжительный лай собак за окном кажется близким, будто за стеной. Стоит выглянуть, и они цапнут.

Я срываюсь с места и резким движением открываю свой рюкзак, который оставила в коридоре. Спортивный костюм, простое платье на случай теплой погоды и один комплект нижнего белья – самые обычные трусы и спортивный топ.

Из косметики только крем и шампунь. Ну и зубная щетка с пастой. Не надеяться же, что у Яна найдется запасная!

Быстро принимаю душ, меняю белье и думаю над тем, куда повесить свежевыстиранное.

– Засада! – ругаюсь.

В итоге вешаю его под использованное полотенце и с осторожностью выхожу из ванной.

Все еще тихо.

На цыпочках прохожу в спальню и открываю плотно закрытую дверь. В комнате царит полумрак: стены, пол и мебель окрашены в темные тона. Лишь покрывало, которым застелена огромная кровать, серого света.

Сквозняк по полу облепляет лодыжки, я и шага ступить не могу. А внутри зарождается новое солнце, что печет, жарит, иссушает незнакомой жаждой.

Что, получается, мне придется спать рядом с Борзовым? Делить с ним один матрас, одну простыню?

Подхожу к кровати и откидываю край покрывала вместе с одеялом. Я заняла лишь четвертую часть огромного ложа.

Ян всегда спал здесь один?

Ой, мамочки!

И снова собаки. Уже не лают, а воют, как волки.

Укрываюсь одеялом с головой и думаю, что никогда не усну на новом месте. Мысли сожрут. Но оказываюсь неправа. Спустя несколько минут веки тяжелеют, и мне снится Борзов, убивающий всех собак в округе. Самой крупной, бешеной он разрывает пасть голыми руками.

Просыпаюсь вся в поту. Дышу поверхностно, часто.

Кручу головой. Я в той же комнате, только теперь на улице светло. Лучи солнца пробиваются сквозь единственное здесь окно. Им не мешают плотные черные шторы.

За стенкой тишина. Ян еще не вернулся? Его половина кровати осталась нетронутой. Не знаю, мне облегченно выдохнуть или задаться вопросом, где он был?

Рука сама тянется к раскрасневшимся губам. Провожу по ним, а их будто обожгло раскаленным маслом. Не уверена, что смогу говорить. Варварские поцелуи стерли тонкую кожу.

– Урод, – шиплю.

Голыми ногами ступаю на пол и несмело крадусь по коридору к ванной.

Мои трусы по-прежнему висят под полотенцем. Быстро расчесываюсь, умываюсь, чищу зубы, и… Взглядом останавливаюсь на туалетной воде Яна. Она стоит на полке сбоку и манит своим темно-зеленым, бутылочным цветом.

Табак, пыль, перец, ваниль?… Вдыхаю, и воспоминания сыпятся градом: завод, выстрел, крыша, поцелуй, приказы…

– Дура! – говорю про себя.

С громким стуком ставлю на место флакон из прочного стекла.

– Бля-а-а-а, – хлопок двери, и я слышу голос. Это Камиль, – ну такая девка сбежала из-под носа! А все из-за тебя!

Слышу, как открывается холодильник. Оттуда что-то достают, и… хрустящий звук открывания алюминиевой банки. Шипение и довольный выдох.

Стою, прижав к себе трусы и полотенце. Как выйти, не притягивая к себе внимание? Все вещи остались в спальне.

– Задница у нее была шикарная.

– Я знаю. Мы успели трахнуться.

– И что тогда разнылся?

– Я планировал еще пару раз ей засадить.

Зажмуриваюсь. Мое положение оставляет желать лучшего.

Их трое, я одна. Ян не внушает того доверия, которое должен. К слову, я слышу только голоса Рафа и Кама.

Приоткрываю дверь и смотрю в щелку. Борзов стоит ко мне спиной. Я не вижу, что он делает, но, кажется, читает что-то в телефоне. Его братья расхаживают по кухне-гостиной. Одеты странно, совсем не в их стиле: в черные отглаженные брюки, рубашки и начищенные до блеска туфли. Вчера Ян уходил отсюда в другой одежде.

Вместо легких —тяжелые булыжники, которые не дают дышать и тянут тело вниз.

– Пучеглазая спит? – голос Камиля.

Втягиваю живот от волнения и жду продолжения разговора, свидетелем которого стала случайно. В их мире таких убивают. Пускают пулю в лоб.

– Что дальше планируешь с ней делать?

– Что собирался и раньше, – Ян отвечает глухо, ровно. Вопрос брата обо мне словно отвлек его от чего-то более важного.

Я вновь касаюсь губ. Сердце бьется так громко, что своими ударами рискует выдать меня. Как же раскатисто оно грохочет!

– И как успехи? – в голосе Рафа слышу улыбку. Младший Борзов мрачный, для него это нетипично. Дико.

– Время позволяет развернуться, – все так же погруженный в дела, отвечает.

В этот момент я зачем-то делаю крошечный шаг и раздается предательский скрип половицы.

Застываю от страха.

Ян круто оборачивается, и я натыкаюсь на его жестокие, сухие глаза. Смотрит исподлобья, в своей манере.

Поджилки трясутся, а холод, тянущийся от пола, охватываем, как огонь. Но не языки пламени облизывают ноги, а ледяные глыбы вживаются в стопы.

– Знаешь, что случается с теми, кто лезет не в свое дело? – спрашивает с убийственным спокойствием.

Глаза опускает к моей груди и открытым ногам. Кожа под его пристальным взглядом сморщивается. Волоски встают дыбом.

– Полагаю, судьба того пса, – с хрипами произношу. Прикрыться бы, а нечем. Я практически голая!

– Ему еще повезло. Смерть была быстрой.

Опускаю глаза в пол и выхожу из укрытия в чем есть. Волна ощутимого гнева толкает к стене.

За два шага Борзов преодолевает расстояние до меня. Белая рубашка облепляет мышцы его рук и плеч. Когда он упирает руки в бока, пуговицы на широкой груди готовы оторваться и рассыпаться. Уже слышу бьющиеся короткие удары пластика о кафель.

Ян пахнет клубом и сладкой выпивкой. Но Борзов не пьян.

– Как спалось? – спрашивает.

Повисает давящая тишина, когда еще минуту назад братья обсуждали вечер в довольно расслабленной манере. Посмеивались.

– Нормально.

– Не замерзла? Ничего не мешало?

Качаю головой, вновь опустив голову.

Ян берет меня за подбородок и вынуждает смотреть на него. Упивается своей властью.

Пытаюсь прикрыться руками, но только от самого Борзова. Он заслонил меня от своих братьев своим мощным бандитским накачанным телом. Да и те не стремятся меня разглядеть. Наверное, у них существует какой-то негласный кодекс братства. Или я частью своего воспаленного мозга считаю, что в них еще осталось что-то благородное.

– Надень что-нибудь и иди завтракать. Поняла?

Грудь разрывает от вспыхнувшего недовольства. Приказывает! Давит! Вынуждает!

– Поняла? – бережно касается скулы, поглаживает. От его касаний дурно.

– Поняла.

И срываюсь с места в спальню. Всего несколько шагов, но я уже могу дышать свободнее.

Захлопываю в спальне дверь и облокачиваюсь на нее всем телом. От короткой утренней встречи с Борзовым я потеряла силы. Устала.

Со скоростью света натягиваю спортивный костюм, забираю волосы в хвост и выхожу в коридор. Хочу сбежать. Распахиваю входную дверь, делаю вдох, и…

Лай пса. Оглушающий, громкий. Рычание выбивает опору из-под ног, а колени становятся ватными.

Не могу издать ни звука. Я в ужасе, а позади раздается угрожающее шипение зверя:

– Прогуляться хотела? Сначала завтрак, Лика.

Ян кладет руку на дверь и захлопывает ее перед моим носом. Взгляд глаз цвета ртути оставляет ядовитые следы на моей шее и щеке.

Пячусь к кухне и неуверенно сажусь с краю дивана.

Я в ловушке. Да такой, что не выбраться.

– Пиццу будешь? – спрашивает Камиль, будто сейчас не произошло ничего необычного. – Есть сырная и с артишоками. Последний кусок, кстати.

Рафаэль пододвигает картонный стаканчик. Полагаю, с кофе.

– Капучино с корицей. Тебе. Девки любят такое.

Смотрю на братьев изредка, скосив взгляд.

Тошнота подкатывает к горлу от слов «пицца» и «кофе».

– Каша, – Ян ставит передо мной тарелку, рядом кладет ложку. Молочный запах забивает остальные. – Ешь, – отдает приказ.

Боковым зрением подмечаю, как Камиль и Рафаэль переглянулись.