Когда она расцветает (ЛП) - Сэндс Габриэль

Я притворяюсь, что меня внезапно очень заинтересовало собственное отражение.

— Я в порядке. — Моя сестра никогда не сможет узнать подробностей моего брака — того, что Лазаро делает и заставляет делать меня. Это разрушит все ее иллюзии о наших родителях и обо мне. — Почему мама не привела Клео?

— Клео не разрешается выходить из дома, поэтому тебе придется прийти, если ты хочешь ее увидеть, — говорит Джемма, поправляя прядь волос.

Она выглядит идеально, как всегда. Ее волосы — гладкий ореховый боб, обрамляющий ее овальное лицо, и сегодня на ней бриллиантовые серьги, которые я подарила ей на девятнадцатилетие несколько месяцев назад. У нее пышные ресницы, потрясающие серые глаза и тело, доведенное до совершенства благодаря пяти частным занятиям пилатесом в неделю. В отличие от нее, я никогда не занималась фитнесом, поэтому несколько лишних килограммов в заднице и бедрах никуда не делись.

— Что сейчас сделала наша младшая сестра? — Я спрашиваю.

— Она убежала от своего охранника, пока они были в торговом центре, и когда он нашел ее через пятнадцать минут, она была в тату-салоне. Татуировщик только что закончил трафаретную надпись «Мы сделали это» на ее спине.

Сделала что? Она не могла иметь в виду… «Свободную Бритни?»

Джемма закатывает глаза. — Ее кумир. Папа сказал маме, что им не следовало позволять Клео ходить на все эти митинги. Он думает, что ей промыли мозги, и теперь мама собирается подвергнуть ее перевоспитанию, что бы это ни значило. По утрам они проводят часы на кухне. Мама учит ее готовить традиционные итальянские блюда. А во второй половине дня, в дом и из дома постоянно ходит репетитор. Я думаю, она заставляет ее сидеть на уроках этикета. Клео постоянно жаловалась.

Это так смешно, и я не могу не посмеяться. Моя младшая сестра всегда была самой непокорной из нас троих. Меня это беспокоило. Надеюсь, она не позволит маме погасить эту искру. — Я даю этому максимум неделю, прежде чем срок тюремного заключения закончится. Мама всегда питала слабость к Клео.

— Не знаю, — говорит Джемма, поворачиваясь ко мне. Выражение ее лица становится хмурым. — Что-то происходит с папой. Он усилил охрану для всех нас. Сначала я подумала, что это из-за того, что сделала Клео, но это не объясняет, почему он также добавил больше людей в свою команду. Он кажется… встревоженным.

— Ты спрашивала об этом маму?

— Она ничего мне не скажет. Говорит, что я должна сосредоточиться на вечеринке в следующем месяце. — Ее плечи поникли. — Меня хотят отдать одному из Мессеро, Вейлу. Клянусь, они пригласили весь этот клан, чтобы выставлять меня напоказ, будто я кусок мяса.

Мессеро управляют штатом Нью-Йорк. Насколько я знаю, нам всегда удавалось сосуществовать с ними без особых проблем. Они занимаются рэкетом и строительством, в то время как основной бизнес Папы — кокаин — не так уж много совпадений. Если Папа хочет отдать Джемму одному из них, значит, он хочет заключить союз. Для чего?

— Ты знаешь их репутацию, — говорит Джемма. — Мужчины из этой семьи ведут себя так, словно это все еще каменный век. Я бы не смогла выйти из дома без сопровождения, даже будучи замужней женщиной. Я уверена, что папа хочет отдать меня сыну дона, Рафаэлю. Он красив, но репутация у него черная. Очевидно, он стал мужчиной в тринадцать лет. Тринадцать.

Мессеро славятся своими жестокими церемониями посвящения. Они требуют от начинающих членов убивать для своего капо. Так они гарантируют, что их члены без колебаний сделают то, что должно быть сделано, если кто-то не заплатит им за защиту.

Гнев вспыхивает в моей груди. Папа хочет сделать с Джеммой то же самое, что и со мной — выдать ее замуж за убийцу. Я не знаю, как я смогу стоять в стороне и смотреть, как это происходит.

Голос мамы звучит в моей голове. Ты можешь не понимать пути своего отца, но все, что он делает, это защищает нашу семью.

Каждый день я повторяю это предложение, как молитву, и с каждым днем его сила ослабевает.

Что происходит, когда я полностью перестаю в это верить? Это противоречит всему, чему меня учили, но я постоянно мечтаю сбежать от Лазаро. Это был бы настоящий скандал. Конец моей жизни, какой я ее знаю. Меня поймают и отдадут мужу для наказания, а ему понравится заставлять меня кричать.

Колючая проволока сжимает мое сердце при мысли о том, что мой муж сделает в отместку. Если бы в опасности была только моя жизнь, это было бы одно, но он ясно дал понять, что другие заплатят за любой намек на мое неповиновение.

— Я поговорю с мамой о «Мессеро», — говорю я.

Джемма отмахивается от меня. — Не беспокойся. Ты знаешь, что она не будет слушать. Просто приходи на вечеринку, пожалуйста. Ты мне очень нужна там.

Я киваю. — Нам следует вернуться. Они будут интересоваться, где мы.

Когда мы снова появляемся в столовой, здесь наш двоюродный брат Тито. Не может быть, чтобы его пригласили сюда. Это только для девушек. Он зависает позади того места, где сидит Нонна, разглядывая огромную пачку мортаделлы на столе, но когда он видит меня, он, кажется, забывает об этом.

— Я пришел искать тебя, — говорит он.

— Все в порядке?

— Лазаро звонил. Он попросил меня отвезти тебя домой.

Тито звенит ключами от машины в кармане.

В моей голове звенят тревожные звоночки. — Что случилось?

— Он только сказал, что ты нужна ему дома.

Циферблат больших часов, висящих на стене, показывает пять вечера. Еще рано. Слишком рано для игр Лазаро. То, что он делает — то, что он заставляет меня делать — принадлежит тьме. Но для чего еще он мог меня хотеть?

Я плыву по комнате, похлопывая тетушек по рукам и целуя их в щеки. Быстро попрощавшись с Белиндой и обняв Джемму, я направляюсь к выходу. Я чувствую взгляд матери на своей спине. Она расстроена, что я не попрощалась с ней, но я не могу с ней справиться прямо сейчас.

Влажный майский воздух окутывает мои плечи, как одеяло, как только мы с Тито переступаем через заднюю дверь. Лужи на земле говорят мне, что, должно быть, дождь только что закончился. Его машина, пуленепробиваемый G-Wagon, припаркована всего в нескольких шагах от него. Он помогает мне сесть на заднее сиденье, прежде чем захлопнуть дверь и проскользнуть вперед. — Давно мы тебя не видели.

Мне нравится Тито. Мы всегда ладили. В отличие от большинства моих родственников-мужчин, он не разговаривает со мной, как с безмозглой Барби.

— Я приспосабливаюсь к семейной жизни, — говорю я.

Тито фыркает. — Скажи Лазаро, что ему нужно чаще тебя выпускать. То, что он не умеет развлекаться, не значит, что и ты не можешь развлекаться.

Несмотря на предположения Тито, это не Лазаро мешает мне участвовать в семейных мероприятиях. Я та, кто отклоняла приглашения, когда могла. У меня просто нет сил притворяться, будто все в порядке. Большинство дней я едва могу встать с постели. Сегодня я пришла, потому что мама сказала мне, что это не обязательно.

Лазаро было бы все равно, даже если бы меня не было дома большую часть дня. Он холоден и бесчувственен. Единственный раз, когда я видела его каким-то образом затронутым, это когда…

Нет. Не думай об этом.

Я меняю тему. — Как дела, Тито?

Его длинные пальцы стучат по рулю. — Замечательно. Работы много.

— Я думала, вы кучка трудоголиков, — поддразниваю я, стреляя в него усталой улыбкой в окно заднего вида.

Мгновение он смотрит на меня, а потом его плечи чуть-чуть расслабляются.

— Да, конечно, мы такие. Ты знаешь, что я говорю, Вэл. Высплюсь на том свете. Но одно дело покончить с собой ради семьи, и совсем другое — выполнять приказы каких-то придурков. — Он засовывает сигарету в рот и хватает зажигалку с приборной панели. — Я никому не комнатная собачка. — Слова выходят приглушенными, когда он зажигает дым. — И я не собираюсь уткнуться носом в чье-то дерьмо.

Я пытаюсь понять это утверждение. — Папа заставил тебя работать на кого-то другого?

Тито опускает окно и выпускает облако дыма. — Я, мой отец, Лазаро, даже Винс. Мы гоняемся за дерьмом, в котором нет никакого смысла. Я думаю, что это все чертовски отвлекает, но меня никто не слушает.