Когда она расцветает (ЛП) - Сэндс Габриэль

При упоминании моего старшего брата мои уши навострились. Винс находится в Швейцарии, работает в одном из банков и управляет значительной частью капитала клана. Если он замешан, значит, происходит что-то важное. Какая-то деловая сделка?

— Кто другая сторона? — Я спрашиваю.

Тито затягивается сигаретой и качает головой. — Не беспокойся об этом. Ты видела тот новый фильм на Netflix об инопланетянах? Это настоящий мозговой штурм.

Мы болтаем о телевидении всю оставшуюся часть пути, и я пытаюсь скрыть удушающий страх, который испытываю по мере приближения к дому Лазаро. Я отказываюсь называть его своим домом. Я никогда не чувствовала себя там как дома. Для меня это тюрьма без выхода.

Мы проходим через ворота и выезжаем на длинную подъездную дорожку. Тито целует меня в щеку на прощание. — Береги себя, Вэл. И дай мне знать, если найдешь что-нибудь интересное для просмотра.

Я обещаю ему, что сделаю это и прохожу через парадную дверь.

Мой муж стоит на кухне, глядя на свой iPad, повернувшись ко мне спиной. На нем стально-синяя рубашка на пуговицах, пара черных брюк и кожаный ремень, его обычная деловая одежда. Мои мышцы расслабляются. Лазаро всегда переодевается во что-то более удобное, прежде чем мы начинаем. Может быть, сегодня ничего не произойдет.

— Добро пожаловать домой, — говорит он, не отрывая взгляда от экрана. — Как прошел девичник?

Ему на самом деле плевать, но он любит действовать. Я не знаю почему. Не похоже, что здесь есть кто-то, кого нужно убедить, что у нас нормальный брак.

— Отлично. — Я подхожу к раковине и беру пустой стакан, чтобы наполнить его водой. — Тито сказал, что я нужна тебе здесь. На прилавке у раковины лежит небольшой кожаный рюкзак. Это не мое. Лорна, наша экономка, оставила его там?

Лазаро поднимает на меня взгляд и смотрит, как я пью. Когда я заканчиваю, он мягко улыбается и протягивает мне iPad. Холодный ужас скручивается внутри моего живота. Я знаю этот взгляд. Это может означать только одно.

— У меня есть для тебя кое-что особенное, — говорит он тихим голосом, поднося руку к моему лицу. Его пальцы проводят по моей щеке. — Взгляни.

Я сглатываю и смотрю вниз.

На экране камера нашего подвала.

А на холодном бетонном полу, свернувшись в позе эмбриона лежит женщина.

ГЛАВА 2

ВАЛЕНТИНА

Мое окружение тускнеет. На ладонях пленка холодного пота. Под моей кожей начинают ползать и ползать миллионы маленьких червяков.

Всякий раз, когда Лазаро приносит новую жертву, все всегда начинается так. Адреналин бурлит в моих венах и вызывает рвоту. Иногда мне хочется, чтобы мой мозг и тело просто отключились.

Я называю их жертвами, хотя большинство из них плохие люди. Они воры, преступники и убийцы с резюме, столь же разнообразным, как коробка цветных карандашей. Но все они умирают одинаково.

В моей руке.

— Кто она такая? — я спрашиваю.

Уголки губ моего мужа приподнимаются, когда он смотрит на женщину на экране. — Маленькая мышка Казалезе. Мы могли бы оставить ее на какое-то время.

Я хмурюсь. Что это значит? И это странное прозвище… Он никогда не называет людей, которых приводит сюда, какими-то особенными именами.

Он протягивает руку. — Пойдем с ней встретимся.

Он, должно быть, чувствует, как потеет моя ладонь в его прохладной и сухой, но ничего не говорит об этом. Я так и не поняла, то ли он только притворяется, что не замечает моего дискомфорта, то ли он действительно этого не замечает. Я плакала, кричала, умоляла — ничего. Его мягкая улыбка никогда не сходит с его лица, когда он дает мне мои команды. Он не колеблется, даже когда он говорит мне, что сделает со мной и Лорной, если я не подчинюсь.

Юбка моего длинного платья с цветочным узором шуршит вокруг меня, когда мы с Лазаро спускаемся в подвал. Подошвы моих дорогих балеток тонкие. Сквозь них я чувствую пронизывающий холод бетона. Женщина на полу должно быть замерзла.

Она появляется в поле зрения, и мое сердце бешено колотится. Ее лица не видно под фатой длинных светлых волос. На ней джинсы и блузка на пуговицах, порванная в нескольких местах.

Где они ее поймали и как? Был ли Лазаро тем, кто заполучил ее?

Иногда к нам приносят его жертвы, а иногда он выступает в роли и охотника, и палача. Именно последней ролью он известен в криминальных кругах. Мужчины из нью-йоркского преступного мира знают, что, если Стефано Гарзоло попадет в плохую сторону, ему стоит только сказать слово, и мой муж придет за ними. И этого достаточно, чтобы держать большинство из них в узде.

Женщина шевелится. Слышится легкое движение, за которым следует болезненный стон. Насколько я вижу, у нее нигде нет кровотечения, но, должно быть, ее усыпили.

Лазаро движется целенаправленно. Он хватает ее за запястья и тянет ее руки над головой. Она начинает вяло бороться, но это безрезультатно. Лазаро сильный. Ему требуется не более тридцати секунд, чтобы связать ее запястья толстой веревкой. Закончив, он поднимает ее за талию и привязывает веревку к металлическому крюку, свисающему с потолка. Женщина качается, подвешенная на руках. Наконец ее волосы падают с лица, и я вижу ее прищуренные карие глаза.

Я прижимаю ладонь ко рту. Боже мой, она всего лишь девушка. Не больше восемнадцати. Примерно в возрасте Клео. Поток тошноты врезается в мой живот и бросает его из стороны в сторону.

Она начинает задыхаться, но она все еще не в себе. Ее голова болтается из стороны в сторону.

— Почему она здесь? — тихо спрашиваю я. Должно быть объяснение. Папа делает все, чтобы обеспечить безопасность нашей семьи, так что она должна представлять угрозу.

Лазаро пожимает плечами. — Это просто работа.

— Работа?

— Кто-то хочет ее. Она оказалась на нашей территории. Была объявлена услуга, поэтому мы взяли ее, и теперь мы с тобой немного поиграем с ней. Кто-то заберет ее завтра вечером.

Мое дыхание становится неровным. Заберет ее живой или мертвой? В любом случае, "поиграть" — это кодовое слово Лазаро для пыток. Это как-то связано с тем, что Тито рассказывал мне ранее?

— Но что она сделала?

— Ничего такого. Она родилась с неправильной фамилией.

В его словах нет серьезности. Никаких указаний на то, что он осознает весь ужас того, что только что произнес. Моего мужа не волнует, почему кто-то оказывается в его подвале, но меня это волнует. Мне нужны причины — оправдания — того, что мы делаем с этими людьми. Я использую крохи, которые он мне дает, чтобы оправдать свои действия.

Он был насильником, а теперь получил по заслугам.

Он украл деньги у клана и мог бы убить Тито, если бы выстрел попал туда, куда он намеревался.

Он разбавил кокаин достаточным количеством левамизола, чтобы вызвать у покупателей припадки.

Но эта причина настолько неубедительна, что ее не может использовать даже человек, столь практикующий умственную гимнастику, как я.

Внезапно воздух пронзает крик. Успокоительное, должно быть, закончилось. Девушка начинает так сильно брыкаться, что я боюсь, что она вывихнет себе плечи. Вена на шее Лазаро вздулась. Он не беспокоится, что ее кто-нибудь услышит. Подвал звукоизолирован, и соседям виднее, чем совать свой нос в его дела. Но Лазаро ненавидит, когда кричат без причины.

— Тихо, — говорит он, доставая шприц.

Крики девушки переходят в хныканье.

— Пожалуйста нет. Пожалуйста, не приставайте ко мне с этим, — говорит она с едва уловимым итальянским акцентом.

Мой муж улыбается ей, как посыльному. Все дружелюбные и с хорошим настроением. — Ты закончила? Если ты пообещаешь вести себя тихо, я уберу иглу.

Глаза девушки перебегают со шприца на мужа ко мне. Она задерживает мой взгляд на секунду, на ее лице мелькает замешательство. Я не похожа на убийцу, особенно когда одета для девичника. Она, наверное, интересуется, какого черта я здесь делаю.

— Я не буду кричать, — говорит она дрожащим, умоляющим голосом. Ее грудь вздымается и опускается от ее частых неглубоких вдохов, и я снова поражена тем, насколько она молода. Ни единой морщинки на ее лице, ни намека на седину.