Искупление варвара (ЛП) - Диксон Руби

Может быть, так оно и есть. В конце концов, я не думаю, что проделала большую работу, избегая Бека.

БЕК

Я смотрю, как моя пара возвращается в деревню без меня, и я чувствую… разочарование. Гнев. Печаль. Желание.

Это «избегание» — не что иное, как глупость. Я могу бродить по деревне столько, сколько захочу, и все, что они делают, — это притворяются, что не видят меня там. Они будут брать мою еду, которую я приношу, мое топливо для их костров, но они не будут говорить со мной? Для них это игра.

Тем временем моя пара живет с другой, и я должен видеть ее только тогда, когда она ускользает от остальных.

Терпение, — напоминаю я себе. — Это хорошо для Эл-ли, даже если это причиняет боль моему духу. За те дни, что я покинул деревню и люди обустраивались в ней, я видел, как затравленный взгляд исчез из глаз Эл-ли. Ее плечи немного расправляются, когда она ходит. В целом она стала менее пугливой, хотя все еще грязная и слишком худая.

Возможно, скоро я увижу ее улыбку. Услышу ее смех и нежный голос.

А до тех пор я должен ждать.

Я несу свою добычу в хижину моей сестры, где ее пара скребет шкуры возле их двери, а его дочь Эша помогает ему. Он выглядит удивленным, увидев меня, и я поднимаю руку.

— Не вставай. Я не останусь. — Я приношу еду только для семьи моей сестры.

Кэшрем хмурится, затем оглядывается по сторонам, чтобы посмотреть, нет ли кого поблизости.

— Я благодарю тебя, брат.

Я хмыкаю в ответ на его вежливые слова и ныряю в хижину.

Как у целителя племени, у Мэйлак хижина немного больше, чем у большинства, с небольшим удобным уголком у входа, предназначенным для гостей, которые заходят, жалуясь на боли. Харрек и сейчас там, развалившись на мехах, с протянутой рукой и старательно отвернутым лицом. Пальцы моей сестры прижимаются к ладони Харрека, и ее глаза становятся немного ярче, что говорит мне о том, что она использует свое исцеление.

— Что ты натворил на этот раз, Харрек? — спрашиваю я, приветствуя сестру, поправляя ее косички, а затем направляюсь к столу в задней части ее хижины, где она готовит еду.

— Рыболовный крючок, — говорит Харрек слабым голосом. Он вообще не смотрит на свою руку; Харреку становится дурно при виде собственной крови. — Я пытался научить Кейт ловить рыбу.

Я фыркаю на это. Большой охотник совершенно ясно дал понять, что он заинтересован в Кейт, даже если она разочарована им. Я видел, как он сидел рядом с ней у костров по вечерам. Я качаю головой.

— Ты произведешь на нее большее впечатление, если не упадешь в обморок от собственной травмы.

— Уходи, пока я тебя не прогнал, — сердито кричит он, и моя сестра хихикает. Из всего племени неспаренные охотники и моя сестра не обращают внимания на избегание. Они уважают пожелания вождя, и я стараюсь, чтобы мои визиты были краткими, чтобы не ставить ее в неловкое положение, но я обязательно заглядываю к ней ежедневно.

Так у меня есть с кем поговорить, ведь иногда моих собственных мыслей недостаточно.

Однако прямо сейчас мои мысли сосредоточены на одном человеке, и только на нем одном.

— Когда ты закончишь, я хотел бы поговорить с тобой, сестра моя.

Мэйлак поднимает на меня взгляд, а затем кивает.

— Мы здесь закончили. — Она достает маленький горшочек и накладывает ему на руку припарку из измельченных трав, затем обматывает ее длинной полоской кожи. Похлопав, она отпускает его. — Оставь это на следующий день, и потом все должно быть в порядке.

— Моя благодарность, целительница, — говорит он, неуверенно поднимаясь на ноги.

— Иди посиди у огня в длинном доме, пока не поправишься, — говорит она ему твердым голосом. — Не важно, где Кейт.

Харрек только ухмыляется и, пошатываясь, выходит за дверь.

Когда клапан приватности опускается, она поворачивается ко мне и слегка качает головой.

— Можно подумать, что тот, кто так сильно ненавидит вид собственной крови, должен быть менее неуклюжим.

— Это Харрек, — говорю я, пожимая плечами, как будто это все объясняет.

— Мм. Что беспокоит тебя сегодня, брат? — Она моет руки в тазу с водой, а затем встает на ноги. Мэйлак смотрит на меня спокойными глазами, ее манеры успокаивают. С ней легко находиться рядом, с моей сестрой.

Я провожу рукой по лицу.

— Это моя пара — Элли-и. Я беспокоюсь, что она нездорова.

— Потому что она… маленькая?

— Она худая. Я беспокоюсь, что она не ест. Я чувствую, что должен быть здесь, чтобы заботиться о ней, и все же я не могу остаться надолго, потому что мне запрещено. — Одна мысль о несправедливости этого заставляет мои кулаки сжиматься от гнева. — Неправильно держать охотника отдельно от его пары.

— Возможно, и нет, но многие все еще расстроены из-за того, что ты сделал.

Я в ужасе смотрю на свою сестру.

— Ты принимаешь их сторону?

— Я принимаю сторону племени, брат. — Улыбка Мэйлак нежна. — Люди очень чувствительны к определенным вещам, и твои действия сильно расстроили их. Когда ты извинишься, все будет прощено.

Я фыркаю.

— Здесь не за что извиняться. Я попросил, чтобы к нашему народу привели женщин, и их привели. Во всяком случае, все должны быть благодарны мне.

— Люди видят это не так. И они такая же часть нашего племени, как и ты.

Это бесполезная дискуссия.

— Я просто хочу узнать об Эл-ли. С ней все хорошо? Ты лечила ее?

Мэйлак слегка пожимает плечами.

— Она не позволяет мне прикоснуться к ней. Она никому не позволяет прикоснуться к себе. Возможно, со временем она доверится нам, но пока я должна предположить, что ее кхай заботится о ней. Однако остальные люди вполне здоровы.

Мне нет никакого дела до других людей. Только она поглощает мои мысли.

— Не могла бы ты… сделать что-нибудь с этим? — Я вскидываю руки вверх. — Заставь ее прийти к тебе.

— Должна ли я повалить ее на землю, как это сделал ты?

Я не в настроении выслушивать поддразнивания моей сестры. Я рычу на нее и выхожу из ее хижины, игнорируя ее слабый смех. Мне не нравится, что она права, но мне также не нравится, что никто, кажется, не беспокоится о моей паре. Неужели никто не видит, насколько Эл-ли хрупка? Она — огонь и сила в своем духе, но ее тело, похоже, этого не осознает.

Я понимаю, что мне просто придется держаться поближе к деревне. Охотиться в долине, ближайшей к ущелью, и все время оставаться поблизости. Возможно, она не ест потому, что ей не нравится еда, которую для нее готовят. Я знаю, что новые люди не могут охотиться сами, так что Стей-си кормит их приготовленным мясом, которое им нравится. Может быть, моей Эл-ли нравится, когда ее мясо сырое и с кровью.

Я размышляю об этом, направляясь к окраине деревни, мои мысли заняты тем, как накормить и доставить удовольствие моей паре. Я так погружен в мысли об Эл-ли и ее больших глазах, что чуть не наступаю на Эревэра, когда он подбегает ко мне с маленьким копьем в руке.

— Бек! Вот ты где! — Похоже, он рад меня видеть.

Я ничего не могу с собой поделать; я поднимаю его и, улыбаясь, качаю на руках. Я всегда думал о нем как о своем собственном комплекте. Возможно, когда-нибудь скоро он сможет поиграть с моим сыном… или дочерью. От этой мысли у меня в горле образуется комок.

— Где твоя мама, Эревэр?

— Она в длинном доме. Я играю с ней в прятки.

Я могу только представить ужас на лице Клэр, когда она поймет, что ее сын забрел так далеко.

— Тебе следует прятаться поближе к своей маме. Ей не понравится, что ты здесь один. — Я тыкаю пальцем в его круглый живот. — Или что ты разговариваешь со мной. Ты же знаешь, меня избегают.

Он преувеличенно закатывает глаза.

— Это так глупо. Как я могу притворяться, что тебя здесь нет, когда ты есть?

Мудрые слова от комплекта. Я опускаю его на землю и указываю на длинный дом.

— Иди. Ты же не хочешь попасть в беду.

Маленькое личико Эревэра морщится.