Оттенок ночи (ЛП) - Диан Кэтрин

— Милый, ты молодой мужчина, и у тебя своя жизнь. Ты не сиделка у какой-нибудь пожилой леди. И я не хочу, чтобы ты был таким.

Рису не понравилось, как она это сказала.

— Герцогиня… Мне нравится быть рядом с тобой.

— Мне тоже, милый, мне тоже, — но в её тоне чувствовалась отстранённость. Рис чувствовал подобные вещи.

Он боялся спрашивать.

— Я думаю, моя мама устала, — произнесла Элис.

— Да, — признал Рис. Он не хотел утомлять Герцогиню. — Может, мне… мне уйти?

Ему здесь не место. Всё по-другому, когда были только он и Герцогиня. Теперь, когда Элис здесь, было так очевидно, что он не являлся частью этой семьи. Герцогиня, хрупкая в своей больничной сорочке. Элис в джинсах, толстовке и человечности.

И Рис в своей мотоциклетной куртке, нечеловечески безупречный, больной от солнца мира, для которого он не был создан.

И всё же Элис тронула его за локоть и сказала:

— Тебе не обязательно уходить.

— Правда?

— Я надеюсь, ты не уйдёшь. Мама уже спит, — Рис взглянул на Герцогиню, чьи тонкие веки были закрыты. — Не хочешь сыграть в карты?

— Да, это было бы… это было бы здорово.

***

Кир нахмурился, просматривая записи с камер наблюдения на своём ноутбуке. Мило со стороны Джодари, что он увеличил изображение на нескольких кадрах, прежде чем отправить их. Он взглянул на время, но (сюрприз!) за последнюю минуту прошла всего минута. На улице было ещё светло, а приступ солнечной болезни, из-за которого он чувствовал бы себя дерьмово всю ночь, не входил в его список целей.

Когда его телефон выдал смс-сообщение, он со вздохом схватил его со столешницы.

Джодари: Ну что?

Кир напечатал в ответ: «Я разберусь с этим»

Джодари: Доложись, когда доберёшься до штаба.

Не удостоив это ответом, Кир швырнул телефон на стол экраном вниз.

— Что происходит?

Кир поднял глаза, когда Мира вошла на кухню аббатства, потирая заспанные глаза рукавом толстовки. Она ударилась о столешницу, явно всё ещё находясь в режиме зомби.

— Что тебя разбудило? — спросил он.

— Тебя не было.

Кир закрыл ноутбук, а она подошла к столу, где он сидел на табурете. Когда её руки обвились вокруг его обнажённого торса, он притянул её к себе. Он вдохнул её запах, зарывшись носом в её медово-каштановые волосы.

Блаженство длилось лишь до тех пор, пока Мира не проснулась окончательно. Её голова откинулась назад, а нефритовые глаза остановились на его лице.

— Что происходит?

Кир вздохнул. Он ненавидел находиться в таком положении. Он не хотел обременять свою пару, и ему нужно было уважать частную жизнь своей команды. Но он также ненавидел скрывать что-либо от Миры.

— Ты в порядке? — спросила она, протягивая руку и запуская пальцы в его волосы.

Особенно когда она делала так. Когда она заставляла его чувствовать себя… чёрт, он не знал.

Хорошо. Она заставляла его чувствовать себя хорошо. Что ещё тут нужно уточнять?

— Да, — сказал Кир, крепче прижимая её к себе.

Мира изучала его. Она знала, что что-то происходит. Раньше она бы оттолкнула его, разозлилась на него. Он видел, что она сейчас хотела надавить на него. Она этого не сделала. Но всё же отстранилась. Она сжала его руку, чтобы сказать, что не расстроена, затем обошла островок и подошла к плите. Она взяла чайник и наполнила его водой из раковины. Киру нравилось наблюдать, как она делает подобные мелочи, но ему не хватало контакта.

Он встал и обошёл кухонный островок. Мира смотрела, как на плите закипает чайник, поэтому он обнял её и притянул к себе. Её ладони легли ему на предплечья.

— Ты плох в этом, — сказала Мира. — Отгородился от меня.

— Знаю. Я не хотел. Но это не то, что я могу обсуждать. У меня нет фактов.

— Это из-за Луки?

— Чёртов Джодари, — пробормотал Кир. — Он сказал тебе, не так ли?

— Он немного более открытый, чем некоторые, — тут подразумевался он, конечно же.

— Он не открытый, Мира. Он просто пытается настроить тебя против меня.

— Боже, вы оба ужасны. Я реально думаю…

— Если я услышу слова «семейная терапия», я не смогу отвечать за свои действия.

Мира усмехнулась. Она уже в течение нескольких месяцев угрожала этим ему и Джодари, и, кто бы мог подумать, это оказалось единственным, в чём Кир и директор были полностью согласны. (В смысле, они это категорически отвергли).

— С Лукой всё в порядке?

— Он… должен кое-что объяснить. Я бы предпочёл не вдаваться в подробности.

— Тебе не обязательно рассказывать мне.

— Я слышу «но».

— Но… Я твёрдо убеждена, что тебе следует начать поощрять его — всех их — к разговору со мной. Или, если они не чувствуют себя комфортно со мной, потому что я твоя пара, тогда с кем-нибудь другим. Я найду того, с кем они смогут поговорить.

Кир вздохнул.

— Они не из тех мужчин, которым это будет интересно.

— Но они как раз из тех, кому это нужно. Скажи мне, что я не права.

— Они прекрасно справляются.

Тишина.

— Те мужчины, которые готовы выполнять работу, подобную работе Тиши… они не…

Тишина.

— Просто скажи что-нибудь, Мира.

Она повернулась в его объятиях, отстраняясь, чтобы прислониться спиной к плите.

— Хорошо. Во-первых, конечно, я не знаю их так, как ты. Но. То, что я вижу — это множество нездоровых механизмов совладания. Не смотри на меня так — ты просил меня что-то сказать. И так тоже не смотри, — Мира подождала, пока его лицо не стало приемлемо нейтральным, затем закончила: — Я беспокоюсь о них, и я знаю, что ты тоже.

Кир скрестил руки на груди, раздражённый тем, что она была права, раздражённый тем, что он не справлялся лучше с подобным дерьмом.

Взгляд Миры смягчился, когда она прочитала его.

— Я знаю, какие они стойкие, потому что знаю, какой стойкий ты. Это не значит, что каждый из них не живёт в своём собственном аду.

— И это не значит, что я могу быть мягким с ними. Я не могу. От того, насколько хорошо я буду руководить ими, зависят жизни, а это значит, что я буду действовать решительно и требовательно. Чёрт возьми, их собственные жизни зависят от этого.

— Я не прошу тебя быть с ними помягче. Я прошу тебя позволить мне или кому-то более нейтральному начать разговор с ними. Со всеми ними.

— Они этого не захотят.

— Я понимаю это и не говорю, что это должно быть обязательным. Я прошу тебя позволить мне начать сближаться с ними. Я прекрасно понимаю, что они будут увиливать и избегать меня, и что потребуются месяцы, если не годы, чтобы кто-нибудь из них переступил порог моего кабинета. Но я хочу, чтобы они понимали, что я доступна и что все разговоры являются конфиденциальными. И если ты не можешь помочь мне заставить их почувствовать, что со мной можно разговаривать, я прошу тебя, по крайней мере, не подрывать мой авторитет.

— Я бы никогда не стал подрывать твой авторитет.

— Даже если ты считаешь мою работу слабой и бесполезной?

— К чёрту всё это. Я так не думаю.

— Но ты всегда…

— Увиливаю?

Мира приподняла бровь.

— Скорее, становишься таким раздражительным и критикующим.

— Не знаю, почему ты до сих пор этого не поняла, но это я так нервничаю.

— Хмм, — протянула она и повернулась, чтобы снять чайник с конфорки.

— Внутри. И если ты не сможешь перенести это, то не сможешь справиться с тем ужасным мудачеством, с которым столкнёшься, пытаясь завести разговор с кем-то вроде Ронана.

— Ладно, замечание справедливое, — Мира наполнила ситечко рассыпным чаем из банки и положила его в свою любимую кружку в бело-голубую полоску. — Но с тобой всё по-другому.

— Почему?

Она сняла чайник с плиты и налила в кружку дымящейся воды, подняв палец через плечо.

— Во-первых, ты не пациент. Во-вторых, — ещё один палец поднялся вверх, — у нас сексуальные отношения…

— Которые, смею напомнить, начались в твоём кабинете.