Лед тронулся, тренер! Но что делать со стояком? (СИ) - Некрасов Игорь

Я взял йогурт, чувствуя себя неловко от её непосредственности.

— Просто работа, эм… давит, — пожал я плечами, машинально откручивая крышечку. — Ещё осваиваюсь.

— Понимаю, — кивнула Софья, и ее лицо стало серьезнее. — Я помню, как сама первый раз сюда пришла. Думала, не выдержу. Эти бесконечные тренировки, постоянный контроль… — она вздохнула, но в глазах светилась искорка. — Но когда выходишь на лед, все забываешь. Чувствуешь себя… свободной. Как птица.

Я с удивлением смотрел на нее. Обычно веселая и беззаботная, сейчас она говорила с такой искренностью, что это заставляло забыть о всех перипетиях моего дня.

— А родители не были против? — поинтересовался я. — Отдать ребенка в такой спорт?

— О! — Софья закатила глаза. — Мама сначала была в ужасе. Говорила, что это не спорт, а калечение. Но папа… папа всегда верил в меня. Он сам в молодости хоккеем занимался. Говорил: «Если нравится — иди до конца». — Она на мгновение замолчала, словно вспоминая что-то важное. — Он даже ночами шил мне первые платья для выступлений. Кривые, конечно, но я в них чувствовала себя принцессой.

Мы постояли еще минутку, пока я доедал йогурт. Разговор с Софьей был удивительно простым и легким — никаких подтекстов, никаких двойных смыслов. Как глоток свежего воздуха после удушающей атмосферы страстей и интриг.

— Знаешь, — Софья вдруг стала совсем серьезной, перестав вертеть бутылочку в руках. — Иногда мне кажется, что мы тут как рыбки в аквариуме. Всё на виду — каждое движение, каждая слеза. — она нервно провела рукой по коротким волосам. — Но вот недавно, например, я сбегала в кино. Просто так, одна. Смотрела какой-то глупый комедийный фильм и хохотала до слез. И никто об этом не знал. — она посмотрела на меня, и в ее глазах мелькнуло что-то неуловимое. — Такие моменты напоминают, что за этими стенами есть другая жизнь… — она сделала паузу. — Ладно, побегу я, — наконец сказала Софья, забирая у меня уже пустую бутылочку. — У меня через пару часов массаж. Ты же меня не забудешь?

— Конечно нет, — улыбнулся я, и на этот раз улыбка была совершенно искренней. — И… эм, спасибо за йогурт!

— Не за что! — ответила она и, развернувшись, шутливо повертела бедрами, будто зная, что я буду на них смотреть…

…и вскоре скрылась за углом, оставив меня с неожиданным чувством тепла к этой хрупкой снаружи, но такой казалось сильной внутри девушке.

С этой мыслью я наконец-то добрался до своего кабинета, готовый к новым вызовам, которые непременно приготовила мне судьба в лице обитательниц «Ледовой Короны». Но тут живот предательски заурчал, напоминая, что с утра я не ел ничего, лишь сделал пару глотков кофе.

Столовая? — пронеслось в голове. — Она же тут есть? Или буфет какой-нибудь? Надо спросить у Светы. — решил я и вновь вышел из кабинета.

Холл «Ледовой Короны» снова поражал своей пустотой. Солнечные лучи, преломляясь в стеклянных стенах, рисовали на полированном мраморе длинные призрачные полосы.

У стойки ресепшена не оказалось ни души. Тишина была настолько гулкой, что слышалось собственное дыхание.

Странно. — подумал я, начав оглядываться. — Света как минимум должна быть тут, щёлкать клавиатурой или болтать по телефону. Куда же она делась? Может, в комнате персонала? — пронеслось в голове, и я тут же туда направился.

Дверь была приоткрыта.

Я заглянул внутрь — пусто. На диване никого. Кофемашина молчала. Единственной находкой стала забытая яркая помада, и почему-то этот простой женский предмет вызвал странное умилительное чувство в груди.

Это же Светы? Или кого-то другого? Кто у нас с такой яркой помадой ходит? — задумался я, но быстро поймал себя на мысли, что кроме их грудей и задниц перед глазами ничего не появляется. — Так-так, успокойся. — я встряхнул головой, отгоняя соблазнительные образы. — Может… к Татьяне Викторовне зайти? Раз уж тут никого… — мелькнула следующая мысль.

Ее кабинет находился в противоположном конце коридора. Дверь была закрыта, а через щель внизу было понятно, что внутри темно и пусто. Странное беспокойство зашевелилось где-то под ложечкой.

Куда, млять, все подевались? — удивился я. — На собрание какое-то ушли? — с этой мыслью я достал телефон и быстро понял, что время уже перевалило за двенадцать. — Ааа, так у них обеденный перерыв! Вот в чём дело… Все просто разбежались по столовым и кафешкам. А я уж решил, что пропустил какое-нибудь важное объявление.

Я дошел до поворота, ведущего к раздевалкам и выходам на лед. Оттуда доносились всё те же приглушенные звуки — скрип коньков, отрывистые женские крики, музыка.

Ну да, конечно, — с иронией подумал я. — Фигуристки-то никуда не делись. Им не до обедов, тренируются, не жалея сил и себя. А вот административный персонал… Света, секретарь, и, по всей видимости, и Татьяна ушли подкрепиться. Логично… — подумал я, и еще раз глянул в сторону выхода на лёд.

Там кипит жизнь. Но идти туда, в этот эпицентр всего, что сводит меня с ума… А еще и зная, что там есть Ирина и Алиса…

Нет, уж лучше голодным останусь, — заключил я, но, вернувшись к стойке ресепшена и постояв в нерешительности у тяжелой двери, ведущей на улицу, которая казалась границей между двумя мирами, я глубоко вздохнул и, подойдя, надавил на ручку.

Ослепительный дневной свет ударил по глазам после полумрака «Ледовой Короны».

Улица встретила меня грохотом машин, криками чаек и резким порывистым ветром. Я постоял секунду, привыкая, потом сунул руки в карманы и побрел вдоль здания, высматривая хоть какое-то заведение.

«Биновар» обнаружилась за первым углом — небольшая, но уютная кофейня, затерявшаяся между пафосными бутиками. Дверь с дребезжащим колокольчиком, запах настоящего кофе, чего-то жареного и чего-то приятно домашнего.

Я заказал крепкий чай и круассан с ветчиной на последние деньги и, плюхнувшись у окна, впервые за сегодня позволил своим плечам расслабиться. Через пару минут мой заказ был уже на столе, и я откинулся на спинку стула, наблюдая за паром, поднимающимся от чашки.

И пусть этот круассан был слегка подсохшим, а чай — слишком крепким, но это была нормальность, та самая, которой мне сейчас так не хватало. Вот так… просто сидеть и быть никем — не массажистом, не объектом вожделения, не игрушкой в чьих-то руках, а просто парнем, который жует булку и пьет чай.

Ах… млять… да кого я обманываю? Надо признаться, мне всё это нравилось. Нравилось, что Татьяна смотрит на меня как на кусок мяса. Нравилось быть инструментом для её тайных желаний. Да черт возьми, после трех лет тотального игнора в общаге это было прям пьяняще…

Хотя… где-то глубоко в груди периодически всплывает странное чувство — будто я хочу поменяться местами с Татьяной…

Нет не стать женщиной, нет. А оказаться по ту сторону власти. Быть тем, кто дергает за ниточки, а не марионеткой. Вот бы взять её сейчас за волосы… прижать её надменное лицо к своему паху… схватит член свободной рукой и чувствовать, как головка отбивает ритм по её щекам, губам…

Ох… млять… это было бы прекрасно… Хочу заставить её смотреть на меня снизу вверх, как смотрел на неё в той гардеробной вчера или сегодня в массажном кабинете… Да-а… это было бы просто невероятно! Вот бы она позволила так сделать…

Я продолжал плыть по потоку своих пошлых фантазий и даже не заметил, как пролетело время — настолько яркими были картинки, рождавшиеся в воспаленном мозгу, пока я делал неспешные глотки и расправлялся с круассаном.

Всего полдня, млять, — размышлял я, уже с наслаждением закусывая последним кусочком круассана. — А ощущение, будто прошел весь курс терапии, причем в роли дивана…

Алиса с ее этим ледяным перфекционизмом, который, черт побери, на самом деле чертовски возбуждает. Хотя, может, тут дело не в её характере, а в соблазнительных изгибах… Хотя нет, скорее всего, и в том, и в том.