— Нет, спасибо. Я и без твоей помощи справляюсь на отлично.
Я встаю с табурета и потягиваюсь, прежде чем собрать свои вещи. Я нахожусь в доме Эвана уже почти три часа, и мне кажется, что это слишком долго. Он тоже встает.
— Тебе не всегда нужно быть такой сильной, независимой женщиной и все такое, — говорит он серьезным тоном. — Если тебе нужна помощь, иногда можно попросить.
— Я знаю, что это нормально, и если мне понадобится помощь, я попрошу кого-нибудь из своих друзей, — говорю я ему с самой вежливой улыбкой.
Это была бы идеальная фраза для того, чтобы уйти, но, к сожалению, в итоге мне приходится ехать с ним в такси обратно в Спиркрест. Я сижу, прислонившись к окну, положив подбородок на руки, и наблюдаю за темными очертаниями деревьев и живых изгородей, обрамляющих проселочные дороги.
За окном дождь и опавшие листья кружатся в воздухе. Эван некоторое время молчит, затем его голос доносится до меня сквозь тихую музыку, которую включил водитель такси.
— Ты собираешься вернуться туда в четверг?
Он говорит шепотом, и я думаю, что таким образом он показывает, что хранит мой секрет.
Я киваю. — Да. Надеюсь.
— О.
Он замолчал на некоторое время, и я подумала, что он закончил, пока он не заговорил снова.
— Ты тоже собираешься работать там на Рождество?
Я вздохнула. — Я не знаю, смогу ли я. Если мне придется остаться с родителями, то они обязательно что-то заподозрят, а я совершенно не могу допустить, чтобы они узнали.
Он кивает, но ничего не говорит. Мы замолчали, и когда он снова заговорил, вдали показались огни и шпили Спиркреста.
— Хочешь остаться у меня на зимних каникулах?
На секунду мне кажется, что я ослышалась. Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него. Внутри машины темно, и только далекие уличные фонари изредка бросают бледно-оранжевый свет внутрь. В этом тусклом свете лицо Эвана выглядит совершенно серьезным.
— Что ты имеешь в виду?
— Я имею в виду, не хочешь ли ты пожить у меня во время зимних каникул? Мои родители работают на Рождество, а сестра уезжает в Нью-Йорк к своему парню, так что в основном буду только я. Дом находится недалеко от города, и ты сможешь сказать родителям, что живешь у друга или что-то в этом роде.
— Ты серьезно?
Он пристально смотрит на меня. — Смертельно серьезно. Почему бы, блядь, и нет? Это беспроигрышный вариант. Ты можешь ходить на работу, когда захочешь, а я получаю бесплатный кофе. Верно?
Я ничего не говорю. Идея настолько дикая, что не стоит даже говорить "нет". Только вот чем больше я об этом думаю, тем больше мне кажется, что это не столько дико, сколько слишком хорошо, чтобы быть правдой. Это было бы идеально.
За исключением той части, что касается жизни с Эваном.
Это было бы… нет, это было бы слишком странно.
— Это звучит как ужасная идея, — говорю я наконец, не совсем уверенная, что говорю это всерьез.
— Не знаю, это было бы не так уж плохо, — говорит он.
Я завидую тому, как спокойно и непринужденно он говорит, потому что я необъяснимо и неловко волнуюсь. Такси паркуется у ворот Spearcrest, мы благодарим водителя и выходим.
— Ну, это была просто идея, — продолжает Эван, отмахиваясь от такси.
— Конечно.
— Просто подумай об этом, хорошо? — говорит он. — Было бы здорово, если бы на Рождество у нас была компания, и тебе не пришлось бы беспокоиться о том, что твои родители будут тебя пилить.
Мы пересекаем богато украшенную арку ворот и останавливаемся там, где тропинка раздваивается. Общежития для девочек находятся слева за библиотекой, а общежития для мальчиков — позади и за старой усадьбой, в совершенно разных концах кампуса. Я не знаю, что ему сказать, поэтому отвечаю: — Хорошо. Я подумаю над этим. Спокойной ночи.
— Хорошо, Саттон, увидимся.
Он непринужденно машет мне рукой и уходит, засунув руки в карман. Странный импульс доброты толкает меня окликнуть его. — Удачи на экзамене по литературе!
— Мне не нужна удача! — отвечает он. — Я не посмею тебя подвести!.
Я ничего не отвечаю и поспешно удаляюсь, пока он не понял, что я улыбаюсь.
Дракон
Софи
До экзамена осталось всего пятнадцать минут, и я сижу на шахматной доске в вестибюле актового зала. Мрачный дневной свет падает сквозь высокие витражные окна над дверью, окрашивая серый свет в синий и красный.
Я сижу в пятне красного света и читаю критические теории об Отелло, когда из глубин рюкзака зажужжал мой телефон.
Положив свои записи на колени, я с нетерпением тянусь за ними. Сообщение с неизвестного номера. Я открываю его, нахмурившись.
Когда до начала экзамена остается всего пятьдесят минут, я сижу на шахматной плитке пола фойе актового зала. Мрачный дневной свет падает через высокие витражные окна над дверью, окрашивая серый свет в сине-красные тона.
Я сижу в луче красного света и читаю критические теории об Отелло, когда из глубины рюкзака раздается звонок моего телефона.
Разложив свои записи на коленях, я нетерпеливо тянусь к нему. Сообщение с неизвестного номера. Я открываю его, нахмурившись.
Удачи на экзамене,
постскриптум Эван.
Я тут же отвечаю.
Откуда у тебя мой номер?
Всплывает его ответ.
Я спросил у мисс Бейли.
Жутко.
Вряд ли. Я же не посылаю тебе обнаженную натуру.
Я лучше вымою глаза в отбеливателе.
Поверь мне, Саттон, если бы я послал тебе одну из них, ты бы меньше всего захотела это делать.
Пожалуйста, удали мой номер.
Расслабься, я не собираюсь посылать тебе обнаженную натуру. Если ты, конечно, не попросишь. Просто желаю тебе удачи.
Ты должна быть слишком занята пересмотром, чтобы желать мне удачи.
Просто пытаюсь быть милой, Саттон. Тебе стоит попробовать.
Я колеблюсь, затем пишу ответ.
Удачи на экзамене.
Я сразу же выключаю телефон. Я слишком много работала, чтобы позволить легкомыслию Эвана отвлечь меня от ревизии. Экзамен по литературе — мой последний экзамен в этом семестре, так что если я выложусь на нем по полной, то, надеюсь, буду чувствовать себя немного лучше во время каникул. Может быть, я даже проснусь без того, чтобы в груди не давил какой-то огромный камень срочности.
Когда учителя наконец открывают двери и нас пропускают в зал, я бегу к своему столу и сажусь. Я раскладываю перед собой бутылку с водой, ручки и студенческий билет, затем сажусь поудобнее. Буклет с ответами с розовыми страницами тяжело ложится на стол, притягивая мой взгляд. В животе у меня бурлит, тошнота подкатывает к горлу. Хорошо, что сегодня я решил позавтракать только бананом.
Наконец, контролеры раздают листы с вопросами, и на меловой доске у входа в аудиторию записывается время.
— Вы можете начинать.
Звук, с которым все разворачивают свои листы, подобен порыву ветра в актовом зале. После этого все в комнате, как мне кажется, исчезает. Остались только мои экзаменационные вопросы, буклет с ответами и ручка.
К тому моменту, когда контролеры призывают нас положить ручки, прошло уже три часа, рука болит, глаза горят. Нас просят сдать свои работы контролерам, и я делаю это не глядя. Облегчение, которое я надеялась почувствовать, еще не наступило. Грудь по-прежнему сдавливает неподъемная тяжесть.
