И как раз в этот самый момент, когда я уже собирался отправиться в кабинет, будто в хорошо срежиссированном спектакле, главные двери с легким шипением распахнулись, и в холл, словно торпедный катер с мощными такими торпедами, упрятанными в военный цвет, рассекая пространство, вошла Татьяна Викторовна.
Ее появление всегда ощущалось физически — будто давление в помещении менялось, а воздух становился плотнее и насыщеннее.
— Татьяна Викторовна! Здравствуйте! — лицо Сергея Петровича озарилось профессиональной радостью. — Как раз вас и надеялся застать! Можно пару слов о подготовке девушек к чемпионату?
— Здравствуйте, Сергей Петрович, — холодно, но вежливо кивнула она, попутно бросив на меня короткий, казалось ничего не выражающий взгляд и тут же вернув его к журналисту. — Давайте обсудим все детали в моем кабинете.
Мужчина с радостным видом кивнул и когда они удалились в сторону ее владений, я подошел к Свете, которая уже с головой ушла в работу, яростно печатая что-то за компьютером, но на ее губах играла легкая, торжествующая улыбка.
— Ну что, герой дня, готов к новым сеансам и будущей славе? — спросила она, не отрываясь от экрана.
— Вроде бы готов, — неуверенно ответил я, хотя на самом деле был совершенно не уверен ни в чем, особенно после этой встречи.
Голова кругом. — подумал я и решил что не готов к такому частому вниманию… к своей скромной персоне.
— Никаких «вроде»! — с напускной, почти материнской строгостью произнесла она, наконец подняв на меня свои лучистые карие глаза. — Смотри, время-то уже поджимает! Скоро они к тебе побегут, как на пожар! Так что беги готовься. А потом у них обед будет и перевыв, отдых. И… следующий твой «забег» только часа через три-четыре, не раньше. Так что… — она многозначительно подмигнула, и по моей спине пробежали предательские мурашки, — может, и я к тебе заскочу на массажик, в этот промежуток, если ты, конечно, не против.
Я сглотнул, чувствуя, как кровь начинает активно циркулировать по телу, и опустил взгляд на ее грудь, которая так соблазнительно подрагивала при каждом ее, даже самом маленьком движении, а затем, с усилием, поднял его обратно к ее лицу.
— К-конечно, нет… то есть, конечно, заходи. Всегда рад, — выдавил я, чувствуя себя полным идиотом. — И… и ты права. Пойду, пожалуй, готовиться.
— Ага, давай, не теряй времени, — бросила она мне вслед, уже снова погружаясь в монитор.
Топая в свой кабинет после этой встречи, я почувствовал странное, двойственное ощущение. С одной стороны, мысль о том, что наша работа, мои профессиональные навыки могут попасть в серьезный репортаж, вызывала невольное любопытство и даже легкую гордость.
Все-таки, это не просто подработка, а нечто большее — часть большого сложного механизма. И было лестно, что кто-то со стороны заметил и оценил эту важность. Но с другой стороны, нарастала тревога, липкая и неприятная.
Массаж на камеру… — пронеслось в голове. — Крупные планы руу, да? Журналист говорил именно о руках, но я-то прекрасно знал, что творится с моим собственным телом в присутствии этих девушек. А если в самый ответственный момент мой «друг» решит принять участие в съемках?
Если я буду мять, скажем, бедро Алисы или плечо Ирины, а в штанах начнется непроизвольное движение? Это же увидит вся страна!
Пускай в кадре только руки, но я-то буду весь на нервах, и тело может отреагировать самым неподходящим образом.
Становилось как-то не по себе от одной этой мысли.
Я прошел по пустынному коридору, прислушиваясь к эху собственных шагов, отдававшемуся в висках. Тишина здесь была особой — густой, насыщенной скрытыми смыслами и ожиданием, будто само здание затаило дыхание в преддверии новых бурь, которые я, сам того не желая, помогал разжечь.
— Так, Орлов, соберись, тряпка, — строго сказал я сам себе, заходя в кабинет и с решительным видом принимаясь расстилать на массажном столе свежую, хрустящую простынку. — Никаких тебе репортажей и стояков. Сейчас придет Софья. С ней всегда всё просто, ясно и понятно. Никаких подвохов, никаких двойных игр. Просто работа. Руки, мышцы, профессиональный подход.
Желая хоть как-то отгородиться от навязчивых мыслей, я достал с полки новый флакон с маслом — не с резким ментоловым, а с мягким, сладковатым ароматом ванили.
Думаю, что с Софьей можно использовать более расслабляющее масло. Пусть она хоть немного отдохнет от этой вечной спортивной строгости, почувствует что-то домашнее, уютное, — подумал я, наливая каплю масла в ладони и поднося их к лицу. — Уф… да, какой хороший, сильный и приятный запах. Прям успокаивает.
Ох… Света. — тут же возник её образ в голове, а точнее её попа и грудь. — Она действительно придет на массаж? Как это… будет? Как пройдёт? — я поймал себя на мысли, что очень хочется запустить руки в штаны и как следует вздрочнуть. — Млять… это масло действует слишком хорошо! Может, лучше вернуть… ментоловое? — задумался я, но тут в дверь постучали, и она тут же открылась, и в кабинет впорхнула Софья, словно лучик солнца, пробившийся сквозь зимнюю хмарь.
Ее лицо озаряла знакомая беззаботная улыбка, а в руках она держала два яблока, ярких и налитых, как и сама она.
— Привет, Лёш! — звонко бросила она, энергично протягивая мне один из фруктов. Вся она словно вибрировала от энергии, и от ее присутствия даже густой воздух кабинета, пропитанный запахом масел и тревог, становился светлее и легче. — Держи, витаминчики!
Что это она меня подкармливает? — промелькнула трогательная мысль, и неожиданно стало по-настоящему тепло на душе от этого незамысловатого, почти дружеского жеста.
Я не мог не улыбнуться в ответ ее заразительному энтузиазму, принимая прохладный гладкий плод. Ее простодушие было бальзамом для моей издерганной психики.
— Спасибо, — кивнул я, искренне тронутый, и отложил яблоко на край стола. — Очень мило с твоей стороны.
— Не за что. — она подмигнула. — В общем, Лёш, после утренней тренировки я чувствую себя как выжатый лимон, надеюсь, ты меня снова по волшебству «соберешь»!
— Ложись, — сказал я и указал на кушетку. — Начнем работать.
Она, задорно улыбаясь, тут же повернулась ко мне спиной и с привычной легкостью сняла футболку.
А… интересно, — тут же мелькнула у меня в голове «сугубо профессиональная мысль», — а почему, кстати, она всегда без бюстгальтера? И сосочков не видно… наверное, специальные спортивные накладки носит, как многие фигуристки, чтобы ничего не мешало и не натирало при сложных вращениях?
Прикрывая грудь смущенным, но привычным жестом, она спросила с игривой улыбкой:
— Ты же не смотришь?
— Нет, — буркнул я, чувствуя, как горит лицо, хотя, конечно же, краем глаза успел отметить упругость ее молодой соблазнительной спины.
— Я это… еще и штанишки сниму, ладно? — застенчиво добавила она, уже хватаясь за пояс. — Так же удобнее, да? Для массажа ног.
— Эм… да, конечно… удобнее, — согласился я, стараясь сохранять профессиональное хладнокровие.
Она ловко, одним движением сбросила спортивные штаны, оставшись в одних белоснежных трусиках, и потянулась руками вверх.
— Всё… я готова. — сказала Софья, и улеглась на живот, как котенок, готовый к ласке. — Можешь начинать. — добавила она, прикрывая попку полотенцем.
Я обернулся, и в голове тут же пронеслось: «Млять… Какая же красота! Так и хочется облизать!» Ее тело было идеальным творением спорта и молодости — упругие округлые ягодицы, стройные, с рельефными мышцами ноги, изящная линия спины, прорисованная каждым мускулом.
— Мне сегодня ноги особенно нужно размять, — объяснила она, утыкаясь лицом в отверстие. — После утренних прыжков голени просто горят, как в аду.
