Танец на осколках души (СИ) - Трусс Анастасия

— Но, почему?

— Потому, что пусть ты, формально, и не нарушишь слово, данное богу-дракону, но… Если Николь и Лави будут уверены в том, что виделись с тобой, Ферокс может посчитать это нарушением.

— А как он узнает-то?

— Ну, ему может прийти в голову проверить память твоих подруг. Если они будут уверены, что ты им только снилась, Ферокс ничего не найдёт, но, если — нет… Ты будешь рисковать их жизнями?

— Нет. Но, разве, Ферокс — телепат, чтобы просматривать память? То, что он может мысленно разговаривать, я знаю, но…

— Он может читать мысли, если захочет, а смотреть память — нет. Но, среди его подчинённых есть пара таких телепатов, рядом с которыми твой бывший учитель — Шейн Келлер и рядом не стоял. В общем, я тебя предупредила, а как тебе поступать — решай сама. А теперь, скажи — с кем, сначала, хочешь увидеться?

— С Николь.

— Тогда, закрывай глаза. Сразу, после Николь, я отправлю тебя к Лавинии Лейк. И последнее — на разговор с каждой у тебя, всего, пять минут. Больше я дать не могу.

Я кивнула и закрыла глаза. Сразу, после этого, я почувствовала, как будто, становлюсь такой лёгкой, что меня мог бы унести малейший порыв ветра. Затем, было потрясающее ощущение полёта (правда, недолго). Потом, когда полёт закончился, Адалисса сказала: «Ты на месте. Помни о времени — всего пять минут».

Я открыла глаза и обнаружила, что нахожусь в незнакомой большой комнате. И в этой комнате, на широкой кровати, спала Николь. Спящее лицо девушки было измождённым, уставшим… под глазами были тёмные круги. Видимо, в последнее время она плохо спала.

Я хотела дотронуться до Николь, чтобы разбудить. Но, не смогла. Я поняла, что я не могу этого сделать — я, на самом деле, выглядела, как призрак. Мои руки прошли сквозь подругу, а сама я, оглядев себя, увидела, что моё тело полупрозрачное, как у какого-то приведения.

«Надеюсь, голос-то у меня, хоть, есть?» — мрачно подумала я и позвала подругу:

— Николь. Николь, проснись!

Николь пошевелилась и медленно открыла глаза. Глаза девушки были красными, опухшими.

«Видимо, она не только плохо спала, но и часто плакала, — с тоской подумала я. — И всё это — моя вина».

— Милена? Это, правда, ты?! — глаза девушки вспыхнули надеждой, но… эта надежда, мгновенно, угасла. — Ты… такая прозрачная… Как призрак… Ты же мне снишься, верно?

— Верно, — с грустью улыбнулась я. — Я тебе просто снюсь.

— Даже так, я рада, что увидела тебя, хотя бы, во сне, — слабо улыбнулась в ответ Николь, затем, встала с кровати, подошла ко мне и попыталась обнять меня (из этого ничего не вышло). — Действительно — сон. Я даже обнять тебя не могу. А я так скучаю по тебе. Я так хочу обнять тебя и понять, что ты жива! Я… я хочу снова учиться в «Шисуне», вместе со всеми!

Девушка разрыдалась, закрыв лицо руками. А я стояла и ничего не могла сделать, чтобы её утешить. Я не могла даже коснуться её.

«Зря я пришла сюда, — подумала я. — Своим «приходом» я только расстроила её. Я даже не могу сказать, что это — не сон!».

Немного успокоившись, Николь подняла на меня глаза и произнесла:

— А я, ведь, даже не знаю, почему ты ушла из «Шисуны» чуть больше двух месяцев назад, Милена. Я не знаю, почему ты ничего мне не сказала перед тем, как уйти. Наверное, только я считала нас подругами, раз ты не сочла нужным ничего мне сообщать и не давать о себе знать два месяца.

— Это не так! — с отчаянием крикнула я. — Я просто не могла… не могла ничего сказать!

— Да что об этом может знать моё собственное воображение, которое породило тебя? — со вздохом, сказала девушка. — К тому же, теперь это не имеет никакого значения. Ведь… ведь, тебя, официально, признали мёртвой! Сказали, что дом, где ты жила с Кайомой Макфеем, тоже был разрушен, как и «Шисуна»! Тел не нашли, но признали, что нет никаких шансов, что кто-то мог выжить при том взрыве! Понимаешь, Милена?! Тебя нет! Ты можешь являться ко мне только во сне!

Я, в полном оцепенении, смотрела на Николь. У меня никогда даже мысли не возникало, что меня признают погибшей. Хотя, по сути, это было совершенно естественно. И как же мне теперь хотелось сказать, что всё не так! Что я жива! Что со мной всё в порядке (пусть, и в относительном порядке)! Но… я не могла. Я не могла сказать подруге, что жива, чтобы не подвергать её опасности.

— Ты же вернёшься в «Шисуну», когда её восстановят? — решила я отвлечь Николь. — Думаю, это поможет тебе забыть о произошедшем и, вновь, начать жить сначала.

— Забыть?! Что — забыть?! То, что погибли многие из тех, кого я знала?! Забыть, что жизнь больше никогда не станет такой, как прежде?! Забыть то, что я видела, когда вернулась в «Шисуну»?! Все эти развалины, дым, тела, которые ещё не успели убрать к моему приезду!.. Как я могу туда вернуться после всего?! Скажи мне — как?!

— Я… — начала я.

— Уходи! — резко прервала меня Николь. — Я не хочу видеть призрак умершего человека, про которого, оказалось, я мало что знала! Уходи! — девушка отвернулась от меня, снова легла в кровать, укрылась с головой под одеяло, и тихо-тихо, снова заплакала.

— Теперь — к Лави? — спросила меня Адалисса.

— Да. Хотя, я уже не уверена, что это — хорошая идея.

Лави я нашла сидящей в кресле и уставившись в одну точку. Когда я появилась, она даже не повернула головы. Просто покосилась на меня и сказала:

— Если я во сне вижу мёртвого человека, то, что это значит? Что я тоже скоро умру?

— С ума сошла?! — резко ответила я. — С чего это у тебя такое желание?!

— Агрессивное сновидение? — всё-таки, повернулась ко мне Лави. — Странно. Но, наверное, настоящая Милена именно так бы и отреагировала. Знаешь, я рада тебя видеть, хотя бы, так.

— Как ты себя чувствуешь, Лави? — решилась спросить я Лави.

— Хреново, — лаконично ответила та. — Без тебя, без своих друзей, без «Шисуны»… Вся жизнь превратилась в кошмар, от которого невозможно проснуться! Ещё и… — на этих словах девушка осеклась.

— Чего «ещё и…»? — насторожилась я.

— Милена, пусть ты мне и снишься, но можно я сделаю вид, что ты, на самом деле, здесь? — тихо спросила Лави. — Ведь, только тебе я могла бы рассказать об этом.

— Конечно, — кивнула я. — Хотя, у своего сновидения ты могла бы и не спрашивать, — я подошла к её креслу и села на пол, рядом с ним. — Что ты хотела мне сказать?

— Я… я беременна, — сказала подруга, всхлипывая и начиная дрожать. — Я… я же ни с кем не была, Милена! Я не была ни с кем добровольно! Меня только один раз изнасиловала группа мужчин! Я забеременела от кого-то из тех ублюдков! Я ношу под сердцем ребёнка бандита, даже не зная — кого именно из них!

Я потрясённо молчала. Я лучше всех знала, что случилось с Лави в доме наркодиллера Филиппа, около трёх месяцев назад. Ведь, именно я тогда вытащила её оттуда. Девушку тогда насиловали в подвале дома три дня подряд. После того кошмара, я очень надеялась, что у неё получиться если и не забыть произошедшее, то, хотя бы, вспоминать о нём, как можно реже. Но, теперь? Трудно даже представить, что испытывает сейчас Лави, узнав, что ждёт ребёнка от одного из тех, кто насиловал и мучил её.

— Я помню тот день, когда узнала о произошедшем в «Шисуне», — глотая слёзы, продолжала Лавиния. — Я помню, как попросила брата отвезти меня туда, помню, что там увидела… Окончательно меня добила новость о том, что у тебя не было шансов выжить там, где ты тогда находилась. Но… но, всё равно… втайне, я надеялась на то, что… — её слова прервали рыдания, но, затем, она говорила дальше. — Мне стыдно признаваться в этом! Стыдно признаваться в этом тебе, хотя, ты мне только снишься! Стыдно признаваться в этом самой себе, но… но… Я, втайне, надеялась, что из-за всех этих переживаний у меня случится выкидыш! Я… я хотела, чтобы это случилось! Хотела, чтобы этого ребёнка не стало!

— А аборт? — шёпотом, не доверяя своему собственному голосу, спросила я.

— Когда я узнала о беременности, аборт уже поздно было делать. А вызвать выкидыш искусственно мне не позволил брат. Я не знаю, что мне теперь делать! Я, ведь, не смогу полюбить этого ребёнка! Не смогу!