Сладостное заточение (ЛП) - Олтедж Нева

— Ты носишь мой подарок.

— Да, — выдавливаю я, горло у меня пересохло и саднило. — Мне… мне приходится снимать его перед сном, но в остальном он не раздражает мою кожу.

— Хорошо. Мистер Дюбуа спасен.

— Значит… ты свободен. — Каким-то образом мне удаётся сдержать дрожь в голосе.

Я знала, что этот день когда-нибудь настанет. И я так чертовски счастлива. За него. Но мне также хочется свернуться в клубок и плакать, потому что это значит, что какими бы ни были эти отношения между нами, они закончились. Он больше не нуждается во мне.

После сегодняшнего дня я его потеряю.

— Да. — Он кивает. Кончики его пальцев скользят по гладкой коже под моим левым глазом, задерживаясь там на секунду, но затем его рука опускается. — Я встретил Неру внизу. Как я и обещал, она может покинуть Коза Ностру в любое время, и я ей так и сказал.

Я борюсь со слезами, еле сдерживая их.

— А ты? Что ты теперь будешь делать?

— Я созову Совет и объявлю об официальном захвате Семьи в эти выходные. Затем я сосредоточусь на поиске того, кто испортил мне жизнь и посадил меня в эту клетку. Как только это будет сделано, я убью ублюдка. Или ублюдков. Неважно. — Он окидывает взглядом комнату. — Но сначала я сравняю этот дом с землей, как и все остальное, что принадлежало Батисте Леоне. Тебе пора начинать паковать вещи.

Да, наверное, мне стоит. Развернувшись, я направляюсь к своей кровати в самом углу комнаты. Мои ноги так сильно дрожат, что я боюсь, что они в любую секунду подогнутся подо мной.

Черт возьми, я все еще чувствую его прикосновение к своему лицу. Всего на секунду — крошечную долю мгновения — я позволила этим давно подавленным надеждам и мечтам вспыхнуть во мне, позволила себе поверить, что между нами все могло измениться. С годами он явно открылся мне. Я чувствовал это глубоко в своей душе. С той самой встречи с ним в тюрьме, Массимо, которого я знала, превратился в нечто большее. Его письма стали намного более открытыми, он делился подробностями своей тюремной жизни. Своими мыслями. Своими трудностями. Даже некоторыми сожалениями. И по мере того, как его письма становились все более и более личными, я почти убедила себя, что у него могли возникнуть какие-то чувства. Ко мне.

У меня почти вырывается сдавленный смех. Я все еще наивная дурочка, которая не знает, когда ей остановиться.

Просыпайся, Захара! Разве ты не видишь, что он хочет немедленно убрать тебя из своей жизни?

— У Кая есть квартира в центре города, так что мы переедем все туда, — бормочу я. — К концу дня ты нас больше не увидишь.

Под кроватью у меня засунуты два больших чемодана. Вытащив больший из них, я тащу его к комоду и открываю прямо на полу. Жар глаз Массимо, буравящих мою спину, почти обжигает, когда я начинаю вытаскивать свою одежду и бессистемно складывать все в чемодан.

Почему он все еще стоит там? Я близка к тому, чтобы потерять самообладание, а его присутствие здесь делает ситуацию в сто раз хуже.

Я хватаю черное атласное платье с крючка на двери шкафа и просто бросаю его в чемодан вместе с вешалкой. Вчера вечером мне потребовался почти час, чтобы его погладить, но сейчас это едва ли имеет значение. Следующей идет моя новая кружевная блузка. Затем кашемировое пальто. Я даже не обращаю внимания на то, порвутся ли они или испортится. Я просто бросаю одну вещь за другой, пытаясь «упаковать» как можно быстрее, потому что я не могу выдержать нахождения так близко к нему, пока я тихо разваливаюсь на части.

Увижу ли я его когда-нибудь снова?

За моей спиной раздается ритмичный скрип кожаных подошв по деревянному полу. Все ближе ко мне. Мое дыхание учащается. Я ускоряю шаг, теперь бросая одежду охапками в чемодан, в то время как Массимо маячит за моей спиной. Он достаточно близко, чтобы дышать мне прямо в затылок. Я зажмуриваюсь, пытаясь держать себя в руках.

— Думаю, ты все не правильно поняла. — Бархатистый тембр его голоса омывает меня, и я пытаюсь запечатлеть его в памяти. Возможно, я слышу его в последний раз.

— Поняла что? — продепетала я.

— Ты не уйдеешь со своей сестрой. — Массимо наклоняет голову так, что его рот оказывается прямо возле моего уха. — Ты пойдешь со мной.

Мое тело замирает. Он стоит так близко ко мне, что между нами едва ли есть пространство. Его щетина слегка касается моей щеки, в отличие от остальной части его тела. И все же, мне кажется, будто я прижата к его груди. Его теплое дыхание обдувает мою перегретую кожу, вызывая у меня головокружение, пока я пытаюсь осмыслить его слова.

— Зачем? — спрашиваю я, сжимая в руках бордовый кардиган из альпаки, как спасательный круг. Это очередная его игра?

Он не отвечает. Кажется, целую вечность Массимо просто стоит у меня за спиной, словно огромная неподвижная статуя. Мой вопрос был простым, поэтому я не понимаю, почему он так долго не отвечает. Может быть… может быть, он все-таки что-то чувствует ко мне?

— Потому что ты мне нужна, Захара.

Стук моего сердца взлетает до небес, становясь таким громким, что аж гремит в ушах. Тепло взрывается в моей груди, разбухая и распространяясь к моим ослабевшим конечностям, охватывая все мое тело.

— Мне нужен кто-то, кому я могу доверять. Кто-то, кто знает, что поставлено на карту, и кто сможет рассказать мне обо всем, что я упустил.

Ледяная хватка сокрушает меня, и радость, которую я чувствовала, падает, как свинцовый шар. Мороз проникает в мою кровь, переохлаждает воздух в моих легких. Не осталось ни искры прежнего тепла. Ну конечно. Зачем еще он хотел, чтобы я была рядом с ним? Он не закончил захватывать свою империю. Не закончил захватывать свое должное уважение и власть.

Ты действительно думала, что будет другая причина?

Я делаю глубокий вдох. А затем еще один. По крайней мере, он честен. Он всегда был таким со мной. Но впервые я ненавижу его за это. Я бы хотела, чтобы он солгал и сказал, что это потому, что я ему нравлюсь. Я знаю, что это неправда, но я лучше поверю лжи прямо сейчас, чем столкнусь с холодной, суровой правдой.

Прикусив щеку, я поворачиваюсь и поднимаю голову, пока наши взгляды не встречаются.

Темные омуты. Я понятия не имела, что глаза человека могут быть самого глубокого оттенка ночи. Его глаза настолько темные, что я не могу отличить его радужки от зрачков. Это как падать в две бездонные черные дыры, и они затягивают меня в свои глубины.

Большую часть своей жизни я редко встречалась глазами с другими людьми. В основном потому, что боялась, что они заметят неуверенность, которую я так старательно скрывала, и найдут способ использовать ее против меня. Но также потому, что я не хотела видеть то, что скрывалось в их взглядах. Их невысказанные мнения обо мне. Насколько я был слабой — из-за того, что не умела постоять за себя, противостоять тем, кто говорил обо мне гадости. Их убеждения, что я, должно быть, глупая, и все потому, что я избегала конфликтов. Видя это в их глазах, я верила им. Я чувствовала себя маленькой. Никчемной. Неадекватной. Кроме Неры, которая предвзято ко мне относилась из-за сестринской любви, ни одна душа никогда не заставляла меня чувствовать себя хорошо.

До него.

В темном взгляде Массимо нет ни капли упрека или жалости, он буквально прожигает меня своими адскими глазами. Доверие. Уважение. Даже восхищение. Но есть в нем что-то еще. Опасный блеск, заставляющий мое сердце биться еще быстрее. Темная неизвестность, которое я не могу различить.

То, как он смотрит на меня сейчас, заставляет меня чувствовать себя храброй. И дерзкой. Словно я могу сделать все, что угодно. Может быть, даже танцевать голой на площади мэрии, как когда-то грозилась сделать Нера.

— А что, если я скажу нет? — спрашиваю я. — Что, если я захочу пойти с сестрой?

Ноздри Массимо раздуваются. Его челюсти вытянуты в жесткую линию, а вены на шее вздуваются. Он представляет собой довольно устрашающее зрелище — возвышающийся надо мной такой большой, весь в татуировках и явно взбешенный моими вопросами. Если бы это был кто-то другой, а не он, я бы уже убежала и спряталась. Но я совсем не чувствую от него угрозы, потому что даже злясь, он все еще смотрит на меня с тем же почтением, что и минуту назад.