Сладостное заточение (ЛП) - Олтедж Нева

Он сжимает кулаки, отчего его бицепсы выпячиваются под его сшитым на заказ костюмом. Проходит несколько секунд, пока он просто смотрит на меня. Затем он коротко кивает мне и поворачивается, чтобы уйти, не сказав ни слова.

Я провожаю его взглядом, пока он шагает через комнату, направляясь к двери. Мы оба знаем, что Нера — единственная, кто получит свободу. Не я. Такова была наша сделка. Как будущий и законный дон, Массимо имеет полное право заставить меня делать все, что он, черт возьми, пожелает. И все равно он уходит. Уважая мое решение. Видя во мне партнера. Пересекая ровную местность.

У меня нет никаких иллюзий по поводу того, какой он человек. Бог знает, Массимо далек от святого. Он убийца. Мастер манипуляций, который не задумываясь избавляется от чего-либо или кого-либо, кто встает у него на пути. Беспринципный, хитрый человек, который использовал девочку-подростка как пешку, чтобы добиться целей. Но он никогда не притворялся тем, кем он не является. По крайней мере, не со мной. Может, поэтому я так безумно влюбилась в него?

— Массимо, — кричу я.

Он уже у двери, но тут же останавливается.

— Мне нужно полчаса, чтобы закончить упаковывать вещи, — говорю я. — Потом я попрощаюсь с Нерой и Лючией, и мы сможем уйти».

Он медленно поворачивается и пронзает меня взглядом своих темных глаз.

— Ты не спросишь, куда?

Я лезу в шкаф и хватаю стопку свитеров.

— Нет.

Я бы пошла за ним куда угодно. Даже в глубины ада.

Ветер дует мне в лицо, пока я разглядываю трехэтажный особняк во всей его разлагающейся красе. Все окна на фасаде здания темные, за исключением двух на первом этаже, что каким-то образом делает все это еще более печальным. Даже в угасающем свете нельзя не заметить облупившуюся краску на молдингах или ржавчину, осевшую на белых железных балконных перилах. Это чертово место выглядит именно так, как я себя чувствую.

— Дом твоего детства? — спрашивает Захара, стоя рядом со мной.

— Да. — Я киваю. — Один из. Дом, в который мы переехали, когда папа стал доном. — Я снова окидываю взглядом заброшенное здание. — Всегда находились более важные дела, которые нужно было уладить, поэтому у меня как-то вылетело из головы, нанять кого-нибудь, кто бы следил за домом. Он пустовал с тех самых пор, как мы с мамой переехали.

Я смотрю на Захару и вижу, как она обнимает себя. Сбрасывая пиджак, я накидываю его ей на плечи, стараясь не коснуться ее непреднамеренно. Единственное короткое поглаживание ее щеки ранее — максимум, что я себе позволил. Мне не следовало делать даже этого, но искушение ощутить ее сладкую кожу, хотя бы на мгновение, было слишком велико.

Какого черта ты творишь?

Да… Я задавал себе этот вопрос с того момента, как попросил ее пойти со мной. На самом деле, я даже не спрашивал. Просто заявил об этом, как эгоистичный придурок, но думаю, она поняла, что это была просьба.

Когда я приехал на виллу Леоне, в мои планы входило лишь договориться с Нерой и уехать. Встреча с Захарой не входила в мои планы. Я боялся, что если увижу ее, то уже никогда не смогу выпустить ее из виду. Очевидно, мои опасения оказались верными. Желание уйти исчезло, как только мои глаза нашли ее. Может быть, у меня с самого начала не было шансов. Ведь ноги сами несли меня к ее комнату, а разум кричал, что я иду на верную гибель. Но устоять перед желанием увидеть ее — хотя бы один раз — я не мог.

Тебе следовало бы постараться получше! Она всего лишь пешка. Та, чья полезность истекла, и тебе нужно сбросить этот мертвый груз со своей спины.

Она была пешкой. Но больше нет. В какой-то момент Захара стала той силой, которая держала меня вместе. Выйдя сегодня утром за ворота тюрьмы, мое физическое лицо, возможно, технически была свободна, но только увидев Захару, я наконец смог дышать как по-настоящему свободный человек.

Черт! Девчонке двадцать один год. Она едва ли взрослая. И она твоя чертова семья! Тебе нужно прекратить это дерьмо и отправить ее прочь. Сейчас же!

Я знаю. Но я, черт возми, не могу.

Что-то произошло между нами, когда наши глаза встретились в день похорон Нунцио. То, что я увидел в ее пронзительном взгляде — это… потрясло меня до глубины души. Меня как будто бы ударила молния. Что-то изменилось в тот момент. Огромный, фундаментальный сдвиг во мне, как электрический ток, меняющий свое направление после внезапного всплеска, направляющийся туда, где ему никогда не суждено было быть. Направленный на очень тревожный, запретный курс. Вместо того, чтобы продумать новый способ достижения цели всей моей жизни, каждую секунду бодрствования в течение более трех лет я тратил его на мысли о ней. Моей сводной сестре.

Дни превратились в борьбу за выживание, не за свою жизнь, а за душевное спокойствие, наполненное бесконечным ожиданием. Того момента, когда я увижу командира, несущего мне конверт. Я вдыхал каждое слово, которое она писала. Те части, где речь шла о бизнесе, которые прежде интересовали меня больше всего, я пропускал, предпочитая отрывки, которые она писала о себе. И после этого я проводил дни в тревожном ожидании ее следующего письма.

Я пытался рационализировать это, убедить себя, что это всего лишь семейная связь. Все остальное было просто плодом моего испорченного разума после почти двух десятилетий, проведенных в клетке. Черт знает, как трудно оставаться в здравом уме даже во время короткого пребывания в заточении. Я чертовски благодарен, что все еще могу считать от десяти в обратную сторону. Но я не ожидал, что пребывание в этой дыре превратит меня в больного проклятого ублюдка.

В того, кто влюбился в свою сводную сестру.

Но это дерьмо прекратится прямо сейчас.

Я взял ее с собой, потому что не мог смириться с тем, что ее больше нет в моей жизни. Как друга. Надежного союзника.

На данный момент мне не хватает и того, и другого.

Она меня знает. Она мне нужна.

Ничего больше.

— Давай заглянем внутрь, — я указываю на дом, вырываясь из своих извращенных мыслей.

Пара белых фургонов с логотипом службы уборки по бокам припаркованы на подъездной дорожке, недалеко от главного входа. Я думал, что ясно дал указания этим утром, что все должны уйти до моего прибытия. Когда мы поднимаемся по щербатым каменным ступеням к входной двери, я инстинктивно тянусь к пояснице Захары.

Она твоя сводная сестра. Вдолби это в свой тупой мозг. Не трогай ее!

Я вырываю руку. Не то чтобы было что-то плохое в том, что сводный брат кладет руку на спину своей сводной сестры. Проблема в том, что как бы я ни старался, я не могу заставить себя видеть в ней свою сводную сестру.

Я открываю входную дверь, и петли скрипят от неиспользования. Сделав глубокий вдох, я вхожу в дом, который когда-то был моим убежищем.

И попадаю в хаос.

На полпути вверх по широкой лестнице, выходящей в фойе, две женщины, две женщины в бледно-голубой униформе, которая выдает в них горничных из клининговой службы, полируют перила. Парень, используя прибор, который своим шумом грозит расколоть мою голову, полирует мраморные полы неподалеку. Справа, через арку с колоннами в гостиную, я замечаю еще несколько человек, которые пылесосят обивку мебели и протирают пыль со светильников. В столовой слева от фойе еще несколько рабочих. Дюжина человек. Может, больше.

Тревога нарастает во мне, грозя полностью поглотить меня. Мне нужно, чтобы эти люди вышли.

— Мистер Спада. — Мужчина примерно моего возраста, одетый в бледно-голубой костюм, который сочетается с униформой уборщиков, спешит ко мне с планшетом в руке. — Мы немного отстаем от графика. Второй этаж уже достроен. Новое постельное белье и полотенца предоставлены, вы и просили, и…

— Вон, — хрипло говорю я.

— … прибыли продукты. Я попросил одного из своих сотрудников положить их в—…

Я зажмуриваю глаза, пытаясь заглушить шум и присутствие всех этих людей. Но идиот передо мной продолжает говорить, изрыгая какую-то чушь о занавесках. С каждым словом мое волнение превращается в ярость. Я делаю глубокий вдох, надеясь, что это поможет подавить желание сломать шею этому невежественному придурку.