Искупление варвара (ЛП) - Диксон Руби

Ой. В его словах есть смысл. Я сбрасываю мех, срываю с себя замерзшую одежду, а затем заворачиваюсь в одеяло. В пещере сразу становится теплее, и я устраиваюсь поближе к огню. Проходят долгие мгновения, а Бек остается стоять спиной ко мне. Интересно, чего он ждет?

— Скажи мне, когда можно обернуться, — говорит он после очередного долгого молчания. — Я не буду смотреть на тебя обнаженную, обещаю.

Это то, о чем он беспокоится? Я хочу сказать ему, что он единственный, кто когда-либо потрудился одеть меня.

— Сейчас.

Он медленно поворачивается и слегка кивает мне в знак одобрения, затем подходит к огню. Я наблюдаю за ним, пока он подбрасывает в него еще труху, его большие руки грациозны и уверенны. По какой-то причине я очарована его руками и тем, как они двигаются. Может быть, потому, что они огромные и сильные, но он не использует их против меня. По крайней мере, поправляю я себя, не со времен охоты на са-кoхчка. Даже тогда он выглядел испуганным при виде моих синяков. Я еще немного наблюдаю за движениями его рук, а затем наклоняю к нему голову, когда он замолкает, наблюдая за мной.

— Мне понравилась твоя сегодняшняя улыбка, — говорит он мне. — И твой смех. Это было прекрасно.

Я ничего не говорю, хотя чувствую, как мое лицо вспыхивает от жара. Мне нравится слышать эти слова, но я не знаю, что сказать ему в ответ. Что мне нравится его улыбка? Его руки? Что мне нравится, какой он теплый? Эти слова кажутся ужасным комплиментом.

Бек приподнимает подбородок и смотрит на мою голову.

— Твои волосы все еще покрыты грязью и льдом.

Я прикасаюсь к ним рукой, и это твердое, отвратительное месиво. Я морщу нос.

— Хочешь помыться? — спрашивает он меня. — Я могу принести тебе воды. Я обещаю, что не буду смотреть.

— Почему? — Я пожимаю плечами.

— Почему? Потому что… некоторым людям это не нравится. Они застенчивые. — Его глаза сужаются. — А ты застенчивая. Я подумал…

— Большинство владельцев не дарят одежду, — говорю я ему.

— Владельцы? — Он хмурится. — Я не твой владелец.

Я пожимаю плечами.

— Ты купил меня. Кому же я принадлежу, если не тебе?

— Себе.

Я издаю негромкий звук «хм». Пройдет некоторое время, прежде чем я поверю в это.

Тогда Бек сильно хмурится, глядя на меня.

— Я не понимаю, почему ты так сосредоточена на том, чтобы принадлежать кому-то.

Я сосредоточена? Он серьезно?

Он не может быть серьезным.

Я пристально смотрю на него. Мне приходит в голову, что здесь, на этой защищенной планете, где люди отдают вещи, если они вам нужны, у них нет понятия о деньгах. Или рабов, если уж на то пошло. Мне сказали, что Джорджи и другие были на пути к тому, чтобы стать рабами, но никому из них не приходилось жить как чья-то вещь. Чья-то собственность. Впервые с тех пор, как я попала сюда, мой страх уступает место гневу.

Настоящий, сильный гнев.

Я поднимаю свой грязный ботинок и швыряю ему в голову.

Он уклоняется от него — как я и предполагала, — и удивленный взгляд, который он бросает на меня, был бы комичным, если бы я не была так зла.

— Эл-ли! Что ты делаешь?

— Ты хоть понимаешь, что натворил?

Бек выглядит таким же удивленным моим воплем, как и я сама.

— Что я натворил?

— Ты купил рабов! Людей!

Он прищуривается на меня.

— Я приказал привести тебя сюда. И остальных.

— Ты купил нас! Есть разница! — Когда становится ясно, что он не понимает, я стискиваю зубы и пробую снова. — Ладно. Как, по-твоему, я сюда попала, Бек?

— Кап-тан и Тракан привезли тебя.

Это, должно быть, два других синих парня. Придурки, которые надели на меня ошейник.

— Как ты думаешь, откуда они меня забрали?

Выражение его лица становится беспокойным.

— От… — он делает паузу, размышляя. — Других инопланетян?

— И ты думаешь, я пошла с этими другими инопланетянами добровольно? — Под одеялом мой кулак сжимается, сжимается и разжимается, сжимается и разжимается. Я не могу поверить, что выплевываю в него так много слов. Я не могу поверить, что я так зла.

Я не могу поверить, что он этого не понимает.

Он колеблется, и я вижу вспышку понимания на его лице.

— Они украли тебя, — говорит он через мгновение. — Я помню, как Шорши говорила это.

— Да. Украли. Меня украли, когда мне было двенадцать. С тех пор я была рабом.

Он снова хмурится.

— Ты не раб, Эл-ли.

Я указываю на свой ботинок.

— Спроси мой ботинок, хочет ли он, чтобы его бросили в огонь.

Челюсть Бека сжимается, и он смотрит на пламя, не отвечая мне.

— Спроси, — твердо повторяю я.

— Ты не ботинок…

— Просто спроси об этом.

Его ноздри раздуваются, и он бросает на меня сердитый взгляд, а затем снова опускает взгляд на мой ботинок.

— Он не может ответить, Эл-ли. Это ботинок.

— Верно. Это вещь. Он не может принять решение. Он принадлежит тебе, и поэтому, если ты решаешь, что хочешь взять его и бросить в огонь, ты можешь это сделать, и никому не будет до этого дела. Это так работает. — Я указываю на себя жестом. — А теперь спроси меня, хочу ли я, чтобы меня забрали с Земли.

— Эл-ли…

— Спроси меня, хочу ли я оставить свою семью и друзей позади. Спроси меня, хочу ли я жить в клетке, где кто-то может кормить меня плохой едой, или выпороть, или надеть на меня ошейник только потому, что я вещь. Я — вещь, которая не имеет значения. — Я так зла, что меня трясет. Все мое тело дрожит. Мне нужно, чтобы он понял это. Чтобы по-настоящему, по-настоящему понял это. — Спроси меня, хотела ли я прилететь на эту планету.

Он отшатывается, как от удара. Его рука тянется к груди, потирая там твердую пластину. Его кхай напевает — мой тоже, — но выражение его лица страдальческое.

— Тебя бы здесь не было? Со мной?

— У меня не было выбора, Бек. Ни у кого не было. Ни у меня, ни у Саммер, ни у Гейл, ни у Кейт, ни у Брук. Ни у кого. У нас не было выбора, потому что для людей, которые нас украли, мы значили так же мало, как этот ботинок.

Бек смотрит на ботинок у себя на коленях, а потом снова на меня. Выражение его недоверчивое.

— Ты не знаешь, на что это похоже, — шепчу я. — Каждый день небезопасно. Каждый день мне страшно. Каждый день никакого контроля, ничего. Я передавалась от одного владельца к другому. Ты не знаешь, на что это похоже. — Горячая слеза скатывается по моей щеке. Дерьмо. Я смахиваю их, потому что не хочу плакать. Никто не заставит меня плакать.

— Тогда покажи мне, — тихо говорит Бек. — Покажи мне, на что это похоже.

Глава 11

БЕК

Ее слезы причиняют мне боль. Обычно я чувствую разочарование и досаду, когда вижу плачущую женщину.

Но моя Эл-ли? Моя сильная, храбрая Эл-ли? Это… больно.

Моя Эл-ли выплевывает в меня слова, быстро и яростно, и ясно, что она сердита. Больше чем сердита — горько расстроена. Ей нужно, чтобы я понял это, и я пытаюсь, но я не могу охватить своими мыслями тот факт, что с человеком могли бы так обращаться. Что ее желания будут проигнорированы. Я думал, что Шорши и остальные…

А потом я делаю паузу, потому что не придавал этому особого значения. Они всегда казались такими счастливыми, и я завидовал им и их парам. Но теперь я вспоминаю, как Салух говорил, что Ти-фа-ни снятся плохие сны. И я помню, как Клэр всегда плакала, когда впервые появились люди. Тогда я был нетерпелив с ней, думая, что она слабая.

Но теперь я задаюсь вопросом. Было ли ей больно и страшно? А я не понимал и был жесток с ней.

У меня скручивает желудок.

— Т-ты хочешь, чтобы я тебе показала? — заикается Эл-ли. — Каково это — быть рабом?

Я киваю.

— Покажи мне. Заставь меня понять.

Она сглатывает, и по выражению ее лица становится ясно, что она обдумывает мои слова.

— Если ты мой раб, — медленно начинает она, — ты должен делать то, что я говорю. Ты для меня не больше, чем этот ботинок. — Она снова указывает на него. — Если ты не сделаешь, как я говорю, ты получишь шоковый ошейник.